Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

– Не стрелять; мы захватим их.

Мы выстроились полукругом. Я медленно подъехал на своем танке к русским. Что-то вот-вот должно было произойти, поскольку первые трое русских в полном боевом облачении стояли всего в нескольких метрах от меня. И тут мне пришла в голову мысль:

– Яков, пойдем со мной!

Я быстро изложил ему свой план, и мы подошли к ближайшему красноармейцу.

– Кто вы? – спросил Яков по-русски.

– Обоз артиллерийского полка, – последовал ответ.

– Тогда сдавайте нам свои винтовки; мы немецкие танкисты!

Заросшее щетиной лицо русского солдата скрывала тень от каски. Его глаз мы видеть не могли, но вся его поза выражала неподдельный страх. Он хотел поднять винтовку, чтобы выстрелить.

– Нет, приятель, мы не это имели в виду.

Я приставил дуло своего пистолета к его груди.

– Поторапливайся. Возьми несколько сигарет и скажи своим товарищам, что вы окружены. Видишь вон там темные тени? Это немецкие танки.

Огонек спички осветил его лицо. Он был чем-то похож на медведя. Широкоплечий, коренастый и в то же время с каким-то детским и наивным выражением на лице. Ему действительно понравилась сигарета, и он решил сделать то, что мы ему приказали. И русские на самом деле неспешно сложили винтовки и попросили у нас сигареты. Куря и разговаривая, они стояли вокруг нас. Яков был героем дня. Я не понимал его, но русские кивали головой, соглашаясь с ним, и это помогло мне успокоиться.

Нам надо было идти дальше.

– Где мосты?

Русский указал в лес: там! В том направлении тянулась узкая насыпь. Русские конные повозки стояли вплотную друг к другу в две колонны. Все это, казалось, не способно сдвинуться с места. Нам требовалось немного простора для танков. Через Якова я приказал русским развернуться. Они повиновались. Повозки медленно, одна за другой, отделялись от общей массы. Они открыли нам дорогу и двинулись вслед за нами. Ситуация была странная. Царило невероятно давящее молчание. На насыпи можно было слышать скрип тележных колес, фырканье лошадей, легкое бряцание оружия и раздающееся время от времени русское бранное словцо. В ночи далеко разносился грохот танковых моторов и скрежет гусениц. Ни одного разрыва снаряда. Не было никакой спешки, никакого нетерпения. Несмотря на это, царила ощутимая напряженность. Я чувствовал биение сердца где-то у себя в горле. Удастся ли наша уловка?

Первый танк подошел к мосту. Рискованно было сразу пускать тяжелый (средний. – Ред.) танк. Мы сначала должны были попробовать пройти на легком. Это тоже было небезопасно, потому что русские сообщили: там, на другом берегу, могло находиться много артиллерийских орудий. Лейтенант Виллир двинул свой танк вперед. Мост выдержал; танк переправился.

К этому времени наступила полночь. Луна зловеще осветила странную картину. Мы двигались мимо идущих маршевой колонной русских. Они не обращали на нас внимания. Опьяненные сном, они клевали носом в своих телегах. Время от времени Яков дружески окликал их. У нас уже началось головокружение. Мы шли километр за километром во вражеской колонне. Никто нас не узнавал. Воистину это был смелый ход! Мы продолжили движение по лесу. Но где же пушки? Неожиданно перед нами возникла деревня. Пройдя по длинному деревянному мосту, мы добрались до ее центра. Затем мы остановились. Согласно карте, мы должны были находиться в Добротово. На деревенской площади клевал носом русский часовой; его винтовка сползла с плеч. Я поставил танк в тени дерева и неспешно направился к нему вместе с Яковом и лейтенантом Виллиром. Мы пожелали ему доброго вечера и предложили сигарету, за которой он жадно потянулся. Быстро оглядевшись по сторонам, мы увидели, что по всей деревне стоят телеги. Из темноты один за другим появились солдаты. Нас троих окружило 30–40 вооруженных русских солдат, опершихся на свои винтовки. Они не хотели идти с нами, сначала должны были спросить у своих комиссаров. Мы пытались убедить русских, что сопротивление бесполезно. Некоторые из них стали возвращаться к своим лошадям, чтобы идти с нами.

Затем перед нами неожиданно возник русский и бегло выпалил по-немецки:

– Что вам тут надо?

Положение становилось для нас критическим. Но, несмотря на это, мы дерзко ответили:

– Мы хотим забрать вас в плен.

Но он на это не отреагировал. Он схватил винтовку:

– Что за бред! Сорок вооруженных красноармейцев против всего-навсего вас троих! Да мы разорвем вас на куски!

Я вытащил из кармана свой 08[36] и подумал, в кого я выстрелю первым и насколько далеко от меня мой танк. Но не показал виду. Я смело глянул в лицо парню и заставил себя сохранять спокойствие. Я предложил ему сигарету, но он отказался. Несколько русских отошли в сторону, перешептываясь. Они явно не ждали ничего хорошего.

– Пойдем со мной к танку. Там много сигарет, – предложил я.

Эти сорок шагов показались бесконечным расстоянием. Вступать с ними в перестрелку? За мной шла целая толпа. Будут они стрелять нам в спину или нет? Спокойно, приказывал я себе, несмотря на то что ощущал, как по спине пробежали мурашки. Но даже эти сорок шагов были пройдены, и я почувствовал себя лучше. Я снова сидел в своем танке и раздавал сигареты.

– Берегитесь ручных гранат! – предупредил переводчика один из русских.

Незаметно я положил на колени автомат. Мне захотелось побыстрее убраться отсюда! Я пресек импровизированную дискуссию, сказав им, что собираюсь двинуть танк на комиссаров, а затем вернуться. Танк вздрогнул и завелся. Камень свалился у нас с плеч, едва мы завернули за ближайший угол и пропали в ночи. Черт побери, все едва не провалилось! Но в конце концов все завершилось благополучно.

Разведка на бронеавтомобилях

Лейтенант Фессманн, командир взвода 7-го разведывательного батальона

4-я танковая дивизии наступала в направлении города Бахмач. Русские взорвали мосты через Сейм в районе Батурина. Наступление захлебнулось. В результате противник выиграл время для переброски подкреплений по железнодорожной ветке в 20 километрах к югу от нас. В соответствии со сложившейся обстановкой из штаба дивизии приказали: 7-му разведывательному батальону сковывать действия противника на железнодорожной ветке в тылу врага. Командир дивизии лично поставил перед нами боевую задачу на переправе к востоку от Батурина:

– Взорвать двустороннюю железнодорожную ветку вблизи Бахмача; по возможности взорвать железнодорожный переезд к югу от него.

Фельдфебель Лиммер получил приказ взорвать пути на юго-восточной окраине Бахмача; я отвечал за подрыв путей в западном пригороде.

Мы форсировали реку на плотах для того, чтобы разведать удобный путь подхода, так как намеревались просочиться через русские линии обороны завтра на рассвете. Мы присоединились к дозору моторизованной пехоты. Нам удалось установить, что через болото есть только один пригодный для проезда маршрут, который вел прямо в село Митченки, занятое врагом.

Когда мы возвращались из разведки, шесть бронеавтомобилей уже пересекли реку. Мы сообщили бойцам о своем задании и плане его выполнения. Благодаря караулу, выставленному нашими пехотинцами, мы смогли поспать в течение нескольких часов.

В 3:45 мы выступили по разведанной дороге в Митченки. Сначала обе разведки шли вместе. В 4:00 мы были у деревенской околицы. Мы остановились и прислушались. Видимость не превышала 20 метров. Было еще темно. Около 4:15 мы осторожно вошли в деревню. В это время видимость улучшилась до 60–80 метров. Мы прошли по деревне с востока на запад. Не наблюдалось ни малейшего шевеления; деревня словно вымерла. Затем мы пересекли дорогу, отбросили первоначальный план и покатили через южную часть деревни на юго-запад.

Неожиданно я услышал шум моторов русских грузовиков, доносящийся с правой стороны дороги. На дороге стоял часовой. Мой водитель тотчас нажал на педаль газа, но снова замедлил ход, поскольку я никак не отреагировал. Остальные пять машин следовали за нами. Незамеченные, мы добрались до околицы деревни. Пройдя 2 километра, мы увидели на поле стадо коров и рядом нескольких гражданских. Я окликнул их и указал в направлении нашего движения. В потоке непонятной речи я услышал знакомое название Бахмач. Мы ехали правильно. Все нормально. Примерно в 5 километрах к юго-западу от села Митченки мы увидели несколько телег, но не могли разобрать, гражданские в них или солдаты. Когда мы наконец увидели, что это солдаты, разворачиваться было слишком поздно. Я остановился рядом с ними и крикнул по-русски:

– Руки вверх! – указав для ясности на бронеавтомобили за мной.

Русские не оказали никакого сопротивления. Лиммер разоружил их и отправил идти по полю. Моя бронемашина с пушечным вооружением в это время подъехала к соседней телеге. Русские вылезли. Мой фельдфебель, получивший приказ не открывать огонь ни при каких обстоятельствах, позволил им убежать. Только один русский начал стрелять. Это было плохо, потому что нас могли обнаружить. Мы поспешили убраться оттуда. Лиммер через поля повернул на восток, а я – на запад.