Танковые асы вермахта - Ганс Шойфлер

Русские не оказали никакого сопротивления. Лиммер разоружил их и отправил идти по полю. Моя бронемашина с пушечным вооружением в это время подъехала к соседней телеге. Русские вылезли. Мой фельдфебель, получивший приказ не открывать огонь ни при каких обстоятельствах, позволил им убежать. Только один русский начал стрелять. Это было плохо, потому что нас могли обнаружить. Мы поспешили убраться оттуда. Лиммер через поля повернул на восток, а я – на запад.

Слева шел длинный ряд деревьев. Когда мы подъехали ближе, то увидели, что за деревьями скрывается деревня, не обозначенная на наших картах. К нам приблизилось несколько всадников, но, не опознав нас, проехали дальше. Хорошо, что к тому времени уже было светло, поскольку нам с величайшим трудом удавалось объезжать канавы, лужи и заболоченные участки, чтобы не застрять в них. Когда мы миновали деревню, я заметил подозрительную тень, умело замаскировавшуюся среди деревьев. Я подумал, что это русский танк. Я понадеялся, что они меня не заметили!

Перед нами лежала автодорога, соединявшая Бахмач и Батурин. Машины непрерывным потоком шли в обоих направлениях. Я остановился, осмотрелся и доложил по радио в штаб батальона. Я также видел машины, идущие из деревни позади нас. Здесь мы ничего не могли предпринять и немного отступили. Ранее я смог безошибочно опознать стоявший в деревне танк; слава богу, нас не заметили! Мы скрылись в высокой пшенице. Оттуда я мог отлично видеть дорогу Бахмач – Батурин. Я постоянно докладывал в штаб батальона. При столь интенсивном движении у нас не было возможности пересечь эту магистраль. Мы видели русскую батарею, занимавшую позицию на окраине Городища. Она открывала огонь по всему, что двигалось на север. Телеги, танки и грузовики шли по дороге, которую нам следовало пересечь, если мы хотели добраться до своей цели. Когда-то должен был наступить перерыв; нам необходимо было пересечь эту проклятую дорогу.

Вдруг мой радист в отчаянии воскликнул:

– Господин лейтенант, господин лейтенант! Лиммер установил заряды!

Это означало, что мы больше не можем ждать. Оставалось только одно: добираться до цели любой ценой! Мы пропустили еще немало грузовиков, прежде чем подкрались к дороге. Проклятье! Вдоль дороги шла канава. Мы пошли дальше, пока не нашли крошечные мостки. Они сломались, когда по ним поехала автомобильная радиостанция. Колеса ушли в землю, а сама машина увязла. С севера шли два грузовика с русскими солдатами. Мы выпрыгнули из машины, и бронеавтомобиль с пушечным вооружением рванул вперед и кинул нам буксировочный трос. Мы прицепились. Рывок… и мы были снова свободны. Мы быстро вернулись в поле, сняли шлемы и фуражки и демонстративно закурили. Русские смотрели на нас с подозрением, но не останавливались. Даже танк на окраине деревни не ждал нас.

Но теперь мы стали осторожнее и двигались параллельно дороге, пока не добрались до перекрестка. Затем нахально пересекли его. Русские нас пропустили.

Немецкая авиация бомбила Бахмач. Нам это было на руку, поскольку отвлекало внимание противника от нас. К западу от себя мы увидели железнодорожную ветку.

В 8:45 мы подошли к западной окраине Бахмача. В 2 километрах впереди мы обнаружили будку охраны переезда. Я решил произвести взрыв между Бахмачом и этой самой будкой. Товарный поезд подошел и остановился близ города. Грузовики двигались по дороге в направлении поезда. Я приказал автомобильной радиостанции и бронеавтомобилям с пулеметным вооружением спрятаться за стогами сена и замаскироваться.

Я поехал дальше на бронеавтомобиле с пушечным вооружением. Приданный мне сапер унтер-офицер Швейкль и я сидели на броне, когда мы тронулись. Черт, в 500 метрах перед собой мы увидели пулеметную точку железнодорожной охраны русских. Что было делать? Нам следовало пользоваться возможностью. Едва придет новость о подрыве Лиммера, нам никогда не добраться до путей. Русские уже изучали нас. Канава и заболоченный участок не позволяли машинам проехать дальше. Мы спрыгнули и пошли пешком.

Автомобильное движение по дороге не прекращалось. Железнодорожная охрана посмотрела на нас с подозрением. Мы со Швейклем, идя по полю, тащили 3 килограмма взрывчатки, запальный шнур и взрыватель. На нас не было шлемофонов или танкистских курток. Вооружение наше состояло из одного пистолета. Со скучающим видом мы шли по капустным грядкам. Что могло быть лучше, чем подойти к этим пяти русским солдатам на бронеавтомобиле с пушечным вооружением? Что нам следовало делать? Все зависело от того, что предпримет мой добрый Энгельхард в бронеавтомобиле. Что он выберет? Я не знал ответов. Если он откроет огонь, он выдаст нас и погибнет там, всего в 150 метрах от насыпи, совсем рядом с целью. А если он не начнет стрелять? Что он сможет сделать тогда? Мы обливались холодным потом, но фельдфебель Энгельхард сохранял спокойствие, словно перебрал пива. Он медленно подал назад, а любопытные русские остались стоять там, где стояли. Груз приняли с моих плеч, но я не мог себе объяснить, почему русские не опознали бронеавтомобиль. Пятеро красноармейцев медленно пошли назад в направлении Бахмача.

В это время мы подъехали к зеленым насаждениям вдоль железнодорожной ветки. Не обратив на нас внимания, мимо проследовал какой-то гражданский. Вдоль насыпи шла длинная колонна русской пехоты. Солдаты вышли из товарного поезда, который из-за опасности воздушного налета, очевидно, разгружался у будки охраны переезда.

Швейкль отступил в лес, чтобы наблюдать за русскими; я пополз вперед к насыпи. Железнодорожные пути были метрах в десяти прямо передо мной. С другой стороны путей шла еще одна тонкая полоска зеленных насаждений; это значит, нам было где спрятаться. Подошел Швейкль со взрывчаткой. Справа мы вдруг увидели трех приближающихся к нам красноармейцев. Таким образом, нам, сверх всего прочего, требовалось установить заряды немедленно! По рельсам застучала колесами дрезина.

Русские продолжали приближаться. Мы затаились. Ничего не произошло. Я установил два заряда, затем услышал голоса, доносившиеся откуда-то справа. Русские были в 10 метрах от нас и продолжали приближаться; судя по всему, они нас по-прежнему не видели. Я на секунду засомневался. Вся операция подвергалась риску. Швейкль сделал единственно возможное. Он вполз на плоскую насыпь; я скользнул за ним. Мы втиснулись между рельсами, когда русские подошли прямо к тому месту, где были расположены наши заряды. Мы попытались сделаться как можно незаметнее и вжали головы между шпалами, а носами зарылись в острый гравий. Затем услышали сзади глухой грохот и гром и удивленные возгласы. Скорее всего, они обнаружили наши подрывные заряды и ударили по ним прикладами винтовок или подошвами сапога. Наши сердца, казалось, остановились, в жилах застыла кровь.

Я не знал, о чем они думали. Судя по всему, не о немецкой взрывчатке, которая через пять минут должна была разнести пути, поскольку их голоса стали удаляться. И лишь с другой стороны мы продолжали слышать громкие разговоры марширующей пехоты.

Мы сползли вниз и подхватили наши «тюки», остановившись, чтобы еще раз быстро оглядеться. Мы установили свои заряды на прижимной пластине рельсов. Каждый из нас выбрал по два рельса. Мы засунули заряды и побежали со всех ног. Когда мы пробежали 200 метров по картофельному полю, они взорвались: бум-бум – бум-бум! В воздух взлетели обломки железа. Сначала мы подумали, что это, по всей вероятности, артиллерийский огонь, но то были куски рельсов от устроенного нами взрыва.

В нашу сторону тотчас открыли огонь из стрелкового оружия. Мы бежали изо всех сил, отчаянно хватая ртами воздух. Нам удалось пробежать последние 100 метров, несмотря на окружающий нас ужасный грохот и свист пуль.

Наши товарищи втащили нас в машину, и мы рванули на полном газу. Подошли автомобильная радиостанция и машины с пулеметным вооружением, и мы прямо через поля помчались оттуда. Наш радиограмма гласила: «10:00. Подрыв удался».

Кольцо вокруг русских южных армий сжимается

Ганс Шойфлер

10 сентября отделение фон Лаухерта наступало в направлении Бахмача, рядом с отделением Гролига, и захватило важную узловую железнодорожную станцию. В тот день в полку оставалось всего 36 боеспособных танков. Топливо не могли подвезти из-за раскисших дорог.

13 сентября полк вновь задействовали в наступлении, по меньшей мере на расстояние 50 километров. Была поставлена боевая задача выйти вперед к Ярошовке через Дмитровку с наступлением на Прилуки 14 сентября. Но Дмитровку удалось взять только после ожесточенных боев. И вновь следовало укрепить мосты, чтобы по ним смогли пройти танки. Ярошовку захватили 14 сентября. Противник в панике бежал. Прежде чем продолжить наступление, необходимо было возвести мост. Затем группа фон Лаухерта после достижения следующей возвышенности была остановлена дивизией. Но вплоть до полудня 15 сентября поступили приказы продолжить наступление на деревню Штребное, к которой вышли и взяли в 16:30. Разведка обнаружила, что противник отступил к югу и юго-западу.