Нескучная классика. Еще не всё - Сати Зарэевна Спивакова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
То есть для восприятия музыки нужен осознанный опыт, а не только звук, который в одно ухо входит, из другого выходит…
Музыка – это не просто сладострастные мелодии и гармонии, навевающие ассоциации, какая у нас хорошая была бабушка и какие она вкусные пекла пирожки. Так, в бедном ассоциативным смысле, музыка работает в киноиндустрии. А музыка Вагнера или Шёнберга требует для освоения времени. Поэтому в разговоре со зрителем будущего каждое твое следующее слово должно быть более точным, ювелирно точным, потому что ты чувствуешь, что первое слово, которое ты произнес, он уже освоил. Искушенный зритель дает тебе возможность к развитию. Бывает, артисты говорят: зачем мне биться головой об стену, публика все равно ничего не понимает. С этого начинается деградация артиста и деградация искусства в целом. А нужно стремиться к взаимопониманию. Разумеется, всё, что я скажу, слушатель воспримет по-своему, то есть все равно неизбежен некий перевод от моего сознания – к сознанию другого, но, когда произойдет абсолютное совпадение, мы услышим ангелов. Хотя, может, такого и не бывает…
С. С. Очень редко.
Т. К. Как бы то ни было, важнее всего для меня – стремиться к тому, чтобы восстановить этот язык коммуникации в искусстве через понимание освоенной информации. Поэтому лаборатория – главный метод нашей работы. А оркестр – это и есть такая лаборатория. То же самое я делаю сейчас в Германии. В Штутгарте и во Фрайбурге.
С. С. То есть ты стремишься к некоей синергии.
Т. К. Концерт – это и есть синергия. Главный посыл тут – не “вы себе сидите, а я спою или сыграю”, а “мое пение, моя музыка не имеет смысла без вашего слуха, вашего восприятия”. Это и есть искусство.
С. С. А какой способ общения с оркестром или с хором во время работы над произведением для тебя предпочтителен – жест, слово или, быть может, интуитивно направляемая энергия?
Т. К. Всё вместе. Это опять о синергии. Интуиция – великая вещь, особенно когда она совпадает с интуицией другого человека. Вся наша цивилизация построена на общем пульсе интуиций разных людей, который впоследствии начинают трактовать как национальные черты.
С. С. А всегда ли ты четко следуешь нотам или в состоянии полного погружения в музыку можешь немного отойти от оригинального текста и внести что-то свое?
Т. К. Партитура от композитора – это определенный план действия. Когда ты его реализуешь, ты попадаешь в разные микроклиматы. Есть такие композиторы, как Густав Малер, который пишет всё очень определенно, а есть Брамс, который указывает: форте, но у тромбона одно звучание форте, у скрипки – другое звучание. Но Малер при этом никогда не пишет метроном, он сам дирижер и понимает условность, в которой находится музыкант. Мне кажется, четкость партитуры все-таки важна на первом этапе, а потом ты должен почувствовать вибрации момента и начать дышать материалом, знать, как использовать правильно этот кислород в разных условиях.
С. С. Как-то в интервью ты сказал, что чувствуешь себя композитором. Ты имел в виду, что, когда ты дирижируешь, ты музыку как бы заново пишешь?
Т. К. Нет, дело немного в другом. Я начал дирижировать, когда понял, что мое видение музыки, то, как я ее чувствую, очевидно только для меня, никто ее больше так не видит. Этим я и определяю свой талант, если он есть. Мне хотелось передать, как музыка звучит внутри меня, чтобы кто-то другой почувствовал так же. А ведь я не хотел стать маэстро, я вообще мечтаю о мире без правителей, оркестре без дирижеров, церкви без священников… Осваивая профессию дирижера, я потерял время, которое мог бы уделить написанию собственной музыки. Сейчас я пишу редко, где-нибудь на отдыхе. Я бесконечно занят планированием наперед – сегодня идет большая битва с концертными планами до 2022 года, но я решил освобождать три месяца в году, чтобы заниматься только композицией. В принципе, мое чутье и интуиция в композиции музыки отражаются на моей дирижерской работе, я как ассистент композитора могу не просто тупо читать, что написано, а понимать, что хотел выразить композитор, могу что-то поменять.
С. С. Уже третий год ты выступаешь в Зальцбурге, и, как я понимаю, Зальцбург тебя принял, ты там на особом положении. В прошлом году ты продирижировал все симфонии Бетховена, что до этого дозволялось сделать только Арнонкуру и Пааво Ярви[24]. В чем, по-твоему, заключается феномен этого маленького города, почему он до сих пор остается особым местом, где можно исполнить музыку и она будет слышна по всему миру, всей планете?
Т. К. Сто лет назад был учрежден Зальцбургский фестиваль, куда собирались великие личности, лучшие музыканты. Здесь, среди чудесной природы, в городе, где родился великий Моцарт, родилась великая традиция. И в наши дни на фестивале собираются самые выдающиеся представители музыкального мира. Естественно, это очень большая ответственность.
С. С. Ты боялся выходить на эту сцену?
Т. К. Нет-нет, нисколько. Мне было интересно открыть Зальцбургский фестиваль с пермским оркестром. Я люблю Россию и счастлив, что впервые коллектив из российской провинции вместе с Венской филармонией открывал Зальцбургский фестиваль. Это что-то сюрреалистическое, психоделический сон, ставший реальностью! Никогда такого не было раньше! Мы сыграли музыку Моцарта с большим успехом. Для меня очень важен тот факт, что пермяки в Австрии исполняют Моцарта, в Германии – Вагнера, открывают концерт в честь юбилея Бетховена.
С. С. Раз ты заговорил о снах, вопрос не из мира музыки: а на каком языке ты видишь сны?
Т. К. А вы уверены, что во сне существует язык?
С. С. Да, говорят, что тот язык, на котором ты видишь сны, и является внутренним языком твоей души. Я, например, вижу сны по-русски, очень редко на французском, никогда на армянском, хотя я армянка, родилась в Армении, но языком моей матери был всегда русский, дома со мной говорили по-русски. Может, ты вообще не слышишь речь во сне, а только музыку?
Т. К. Нет, я думаю по-русски очень часто… Не хочу сейчас в психоаналитика играть, но обратите внимание: когда пытаешься транслировать сон с помощью языка, понимаешь, что язык сна – неуловимый язык.
С. С. Если ты наконец найдешь время и начнешь писать музыку, в каком месте на
