Я - сыр - Роберт Кармер

И он избегал ее, не звонил, ссылаясь на то, что он занят, или на то, что мать больна. Вместе с тем его все глубже поглощала пучина тоски, потому что он не мог дать всему этому выйти на поверхность.

"Я сожалею обо всем." - сказал однажды отец, очевидно, скрывая тоску. И Адам не говорил с ним об Эмми, о его желании быть с ней всегда, о боязни того, что не удержавшись он выложит ей все, что он узнал в последнее время. Он не рассказывал отцу о своем залихватском поведении при ней, чтобы выглядеть в ее глазах еще привлекательней.

Т: И ты ничего не говорил Эмми Херц?

А: Ничего. Никогда. До того дня...

Т: И что это за день?

В тот день зазвонил телефон, и мать сказала, что произошло то, чего она так боялась - звонок, что снова должен был перевернуть всю их жизнь. Адам узнал о нем, когда пришел домой поздним субботним утром после "Номера", который они с Эмми наконец выкинули на стоянке около церкви. Но из того "Номера" вышел пшик.

"Извини, Асс," - сказала Эмми. - "Это не лучший момент в моей жизни."

Идея была хороша, но исполнение дало осечку. Что-то было за пределами ее контроля. Они долго не могли начать. В течении получаса перед началом ритуала венчания машины непрерывно заполняли стоянку на огромной площади перед церковью. Венчание начиналось в десять утра. Адам наблюдал за всеми входящими внутрь. Каждый был подобающе одет. Целые семьи: держась за руки отцы, матери и маленькие дети проходили мимо Адама, пробуждая в нем сентиментальные чувства.

Словно читая его душу, Эмми сказала: "Не уже ли это неприятно, Адам? Ведь это так здорово однажды пожениться и иметь детей, бегающих по всему дому." Она называла его по имени, только в самые трепетные моменты.

Он нежно коснулся ее руки, вместе с тем пытаясь глубоко скрыть порывы своей души. Она улыбнулась ему. Ему хотелось сказать: "Я люблю тебя, Эмми." Но он промолчал, а она, наверное, смеялась над ним в душе, острила и называла его "Ассом". Он внезапно погрузился в депрессию. Сколько еще ему придется держать в заперти все свои секреты от Эмми и от всех, отделяясь бездной молчания от всего мира? И сможет ли он быть с кем-либо еще так же близок, как и с ней?

- Так в чем же "Номер", Эмми? - спросил он, слова вышли словно из тумана смущения и тоски.

- О-Кей. - сказала она неохотно. Она всегда удерживала идею каждого предстоящего "Номера" до последнего момента, нагнетая драму. - Я обсасываю предстоящее действо. - снова сказала она.

- Смотри, Асс, в нашем распоряжении около сотни машин на этой площади, с того момента, как в церкви начнется венчание. И ты убедишься в том, что многие из них не просматриваются. Я не знаю, сколько из них не будут закрыты.

- И в чем же наша задача? - спросил Адам. Было прекрасное утро, ветер ласково шевелил травинки, солнце плясало на капотах и стеклах машин, выстроенных на площади.

- Просто. Каждый из нас берет половину машин, что на площади, подкрадывается к одной из них, открывает дверь и залезает внутрь. При этом нужно убедиться, что тебя не видят. Каждый прибывший находится внутри и наблюдает за церемонией. Мы сильно не рискуем. А затем необходимо сделать две вещи. Первое, надо включить приемник и вывернуть регулятор громкости до отказа. Второе, рычажок дворников надо поставить на позицию "On". Затем нужно выйти из машины и приступить к следующей.

- Не понимаю. - сказал Адам. - Моторы заглушены, приемники и дворники работать не могут.

- Конечно же, верно. - сказала она важным голосом. - Ничего не должно работать в машине, пока ее владелец не сел в нее и не повернул ключ зажигания - в каждой из ста. И тогда бешено начнут взрываться приемники, а дворники начнут скрести по стеклам. Ты можешь представить себе все их очумелые физиономии?

- Да, - сказал Адам. Он смог себе это представить, но кое-что мешало его воображению. Во-первых, он не настолько сошел с ума, чтобы лезть в чужие машины. Для него все это звучало как ножем по стеклу. Во вторых, он не знал, сколько приемников и дворников могли быть оставлены включенными в машинах их хозяевами. Он смотрел на Эмми, на огоньки в ее глазах, и не хотел ее разочаровывать. Но в себе он разочаровался окончательно. Он думал: "Может отделаться от этого "Номера"? Что случится, если я покину эту стоянку где-нибудь сзади?"

- Что случилось, Асс? - спросила Эмми встревожено.

В один отчаянный момент, он хотел слиться с ней воедино, но знал, что это невозможно.

- Ничего. - сказал он.

И Эмми, до чего уж привычная к смене его настроений, не уточняла деталей его замешательства. Немного погодя она сказала: "Надо идти." И они, украдкой и не спеша, как в фильме про индейцев, пробирались через площадь, осматриваясь и залезая в машины. Адам, забравшись в старый "Бьюик" с откидывающимся верхом, рассеяно искал рычажок дворников, когда вместо него там была кнопка. Наверное, он выглядел нелепо, сидя внутри.

Он осмотрелся и увидел человека, выбегающего из церкви на стоянку, одетого в старую вельветовую куртку - уж точно не участвовавшего в церимонии венчания. Очевидно, церковный дворник.

Адам оцепенел, подумав, что он не может рисковать, если его разоблачат. Голос Эмми застал его где-то рядом: "Беги, Асс, беги! Нас видели!". Адам держался за дверную ручку очередной машины и уже поворачивал ее. К нему приближался топот бегущих ног, и он быстро ускользнул. Человек в куртке заглядывал в машины и осматривал их снаружи. Он выглядел, как пьяный баскетболист с мячем, и еще призывал Эмми остановиться и подойти к нему в сею же минуту...

Эмми шустро, смазанным пятном пронеслась через стоянку к посадке деревьев. Никто не смог бы ее схватить. Человек в куртке не смотрел на Адама вообще. Он прошел мимо него. Адам, как ни в чем не бывало, шел через стоянку к улице. Он уже спустился вниз по этой улице и вспомнил реплику Эмми: "Act nonchalant, always akt as thougt belong wherever yоu are."

Они встретились, где договорились. После каждого "Номера" они встречались на Беккерс-Дрегстор, на одном и том же месте. Эмми долго смеялась над всей неудачной стратегией прошедшего "Номера".

- Извини, Асс. - сказала она. Она пришла раньше его и уже почти давилась мороженым - "Шоколад с ванилью", как всегда. - Как много машин, в которых ты успел побывать? - спросила она. - Я только в пяти, прежде чем этот парень заметил меня. Он закричал: "Держите их!" - просто как в кино. Все-таки было забавно...

И тогда безо всякой причины они стали хохотать с трудом держась за животы, разозлив Хенри Саннета - продовца, ему было около шестидесяти, вряд ли кто-либо младше сорока стал бы торговать мороженым. Адам взял у него два ванильных молочных коктейля, и они с Эмми долго говорили о других "Номерах" в "AP", и было приятно находиться в этом магазинчике, в солнечный день. Эмми сидела напротив него в маленькой кабинке, краснея и любя. В его душе играло: "Она моя, разве нет? Моя!"

Затем они расстались, Адам ушел домой пообедать, хотя в его желудке все еще плескался молочный коктейль, а Эмми пошла навестить отца в редакцию. "Позвони." - крикнула она через плечо, когда уходила.

Адам шел домой пиная по сторонам всякий мусор. Он думал об Эмми, об автомобильных приемниках и о стеклоочистителях. И все это ради того, чтобы успеть к кашмару, который начался, пока его не было.

Он вошел. Мать оказалась у двери. Ее лицо было белее тумана, а глаза потрясали мраморной окраской.

- Что случилось? - спросил он.

- Грей звонил, - сказала мать. - Тревога.

Т: О, ты видишь - ты нуждаешься во мне? Беседовать так важно.

А: Почему?

Т: Открытия, даже когда не ищешь. Ты пришел сюда ночью, не находя себе места, никому не веря, и вдруг ты начал говорить свободно - об Эмми, и в процессе мы очень многое открываем - тревога...

(пауза 5 секунд)

А: Возможно, я не хотел бы это открывать. Меня тошнит. Я устал.

Т: Я не думаю, что у тебя есть другой выбор в главном.

А: О чем вы?

Т: Я думаю, что ты прибыл в ту точку, на которой ты уже не можешь задушить воспоминания, и ты даже хочешь вызвать их, ты желаешь их больше чего-либо. Факт, что имено это привело тебя сюда в эту комноту, ночью. Это значит, что нужно вспоминать. Воспоминания - они должны выйти наружу, они сами проявляются. Они больше не могут гноиться в подсознании.

(пауза 8 секунд)

Т: И нет смысла в доверии чему-либо еще, важна сама неизбежность. Познания должны выйти, ты не можешь их больше держать в заперти.

А: Знаю, знаю.

И он знал. Он знал, что познания ждали своего выхода. Они сидели внутри и ждали, когда он выразит их, выразит их словами, и это уже было реально. Но в то же время, он колебался. Какая-то часть его все еще сопротивлялась.

Т: Что произошло?

А: Мне надо выждать момент.

Т: Время ожидания проходит.

Он знал это, но он также знал, что Брайнт, или кто еще он там был, сидел напротив него, выжидая, как предатель, как враг - а он теперь им и был. Адам также знал, что Брайнт мог проявить в нем то, что ему самому было недоступно.

Все, чем он мог помочь, это тем, что он мог найти знания о нем без искажений - без искажений чего?