Поцелуй негодяя - Пётр Самотарж

– Видимо, ты судишь по себе.

– У тебя ко мне претензии? – Федька даже перестал завязывать галстук, ошарашенный внезапным подозрением.

– У меня к тебе много вопросов, – равнодушно заметила Лена, перелистывая женский журнал.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Например: почему ты не снимаешь обручальное кольцо, когда приезжаешь ко мне?

– Зачем мне его снимать? Ты ведь с самого начала знала – я женат. Я тебя не обманывал и не собираюсь.

– Поэтому ты настырно мозолишь мне глаза своей правдой всякий раз, когда здесь появляешься? Типа – оставь надежду?

– Какую надежду? Ты рассчитывала на мой развод?

– Да, я недооценила тягу мужчин к многоженству. У тебя, случайно, нет других потайных квартирок, вроде этой?

Положа руку на сердце, Лена никогда не планировала Федьку себе в мужья – слишком безалаберный и закомплексованный тип. Но она страстно желала стать номером первым. Она хотела видеть, что он возвращается от нее к жене исключительно ради сохранения бизнеса, как и говорит. Но она ни разу не заметила в его глазах ничего подобного. Он уходил с видом победителя, как мужчина, владеющий двумя женщинами одновременно. Правда, одна из них считала себя единственной, и именно ею он не вполне владел, но рядом с Леной Федька видел себя властелином чужих судеб и жутко собой гордился. Он ничего не ответил, только опустился на колени перед диваном, вытащил из ее рук журнал и взял ее за руки. Долго смотрел ей в лицо снизу вверх, потом произнес медленно и раздельно:

– Я не могу без тебя. Я не получаю от тебя никакой пользы, никогда не получу и никогда не хотел получить. Я хочу только всегда стоять рядом с тобой, обнимать и видеть твои глаза. И я ничем не заслужил твоего недоверия. Разве нет?

– Всегда стоять рядом?

– Да, всегда.

– Всегда, но не сейчас?

Федька смешался. В тот день он встречался с родителями жены в ресторане и пропустить встречу никак не мог. Не имелось ни малейшей возможности отговориться никакими уважительными причинами – их просто не существовало. Тесть прекрасно знал – для зятя нет ничего важнее встречи с ним. Наоборот, именно эта договоренность должна послужить оправданием для отмены всех прочих мероприятий.

– Ты не должна так говорить, – выдавил Федька в попытке уйти от ответа.

– Никто за меня не решает, что мне говорить. А ты просто боишься правды и хочешь заткнуть мне рот.

Лена сделала трагическое лицо и вновь принялась внимательно изучать свой журнал.

– Я другое имел в виду, – нерешительно продолжил Федька. – Я тебя никогда не обманывал, а ты так говоришь, будто меня разоблачила.

– Так и есть. Я вывела тебя на чистую воду. Ты хочешь получать от жены деньги, а от меня – удовольствие, но не даешь в ответ ровным счетом ничего. Ни ей, ни мне. Хорошо устроился!

– Как – ничего? – искренне возмутился Федька.

– Так – ничего. Чем ты недоволен? Хочешь сказать, я живу бесплатно в твоей квартире? – Федька замер, не сумев придумать достойного ответа на поставленный вопрос. – Так вот, плевала я на твою квартиру. Я и прежде не на улице жила, обойдусь. Мне не квартира нужна, а человек. Мужчина, для которого я буду его величайшим достижением. Чего ты вообще хочешь в жизни? Заработать побольше денег или потратить как можно больше на всяческие скромные радости? А хочешь ты, например, самой жизни – яркой, неповторимой, не такой, как у всех твоих приятелей? Вот есть у тебя то, чего нет больше ни у кого?

– Ну, ты даешь! Горы мне для тебя своротить? Вечно вам, бабам, всякая муть в голову лезет! Такого, чего ни у кого больше нет, нет ни у кого на белом свете. Только у коллекционеров предметов искусства такое попадается. Кстати, и у меня кое-что найдется.

– Коллекционируешь искусство?

– Есть кое-какие картинки и статуэтки. И цацки найдутся.

– И цацки?

– Да, и цацки! Кого ты из себя строишь?

– Я из себя строю живого человека. Если твоей ребенок на листочке бумаги изобразит свои каляки-маляки, у тебя будет то, чего ни у кого больше нет в целом свете. А ты говоришь – картинки, статуэтки, цацки! Ты понимаешь, что я есть только у тебя, и больше ни у кого на этой планете?

Лена с подружками посещала ночные заведения, и не без приключений, чему свидетельство – ее первое появление в заговоренной квартире Воронцова. Но в минуту вдохновения ее понесло, к тому же она была полностью уверена, что не раскрыта своим содержателем. У него слишком развито чувство собственника, чтобы молча перенести подобные выходки содержанки.

– Моя жена тоже есть только у меня, – хмуро буркнул Федька.

– Ах, вот как? Думаешь, кроме тебя никто не женится на денежных мешках? Просто жалко тебя разочаровывать.

– Какая разница? Все равно – жена.

– Ничего подобного. Денежный мешок – он и есть денежный мешок. Они все – на одно лицо.

– Дурацкий какой-то разговор, – Федька помотал головой, как жеребец, отгоняющий слепней. – Далась тебе эта философия. Чего ты хочешь?

– Чтобы ты остался.

– Я не могу.

– Можешь, но не хочешь.

– Нет, я хочу, но не могу. Ты хочешь из-за каприза разрушить мою жизнь, это нечестно.

– Да что ты говоришь! Матерый многоженец вспомнил о честности! Не смеши меня, а то разозлюсь по-настоящему.

Спор длился и длился, Лена только этого и хотела. В конце концов, Федька от бессилия и досады изо всех сил двинул кулаком по стене и взвыл от боли, а она принялась за ним ухаживать и под новым предлогом задержала его еще чуть не на час. Он остался на ночь, которая прервалась задолго до утра.

Они проснулись, потому что в спальне зажегся свет. Над ними стояли несколько человек и хмуро смотрели на уютно устроившуюся под одеялом парочку. Потом один произнес:

– Вставайте.

– Что? – севшим от испуга голосом прошипел Федька.

– Вставайте, – грубо повторил один из взломщиков.

– Кто вы такие? Как вы вошли?

– Не твое дело. Делай, что говорят.

Лена натянула на себя одеяло до самых глаз и в ужасе сжалась в комочек. Вследствие страстного постельного примирения, она осталась совсем обнаженной под одеялом и больше всего на свете не хотела вставать и одеваться в присутствии толпы незнакомых мужчин. Все они были одеты по-разному, все без масок, но какие-то одинаковые внешне, Лена не смогла бы описать их по отдельности, только всех сразу.

– Чего вы хотите? – фальцетом выкрикнул