Двадцать три раны Цезаря - Тиана Веснина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он уже собрался открыть замок, но спохватился: «Нельзя заранее обрекать себя на поражение. Если я столько вынес и остался жив, значит, и все, что еще предстоит, выдержу».
Роман приосанился и вышел из туалета. Проходя мимо одного из раненых, положил рядом с ним ковбойский пояс Варичева и вернулся на свое место.
Как ни готовил он себя психологически к встрече с сотрудниками в неброских, но хорошо сшитых костюмах, они все равно появились неожиданно, заставив его внутренне содрогнуться.
Едва самолет приземлился, в салон вошли двое. Берта уже ждала их и без лишних слов подвела к Уманцеву.
— Товарищи приехали вас встретить, — сказала она и тотчас отошла.
— Здравствуйте, Роман Дмитриевич, — приветствовал Уманцева один из них. — Меня зовут Виктор Захарович, а это, — указал он на своего спутника, — Петр Васильевич. Нам поручено встретить вас и сопроводить в Москву.
Уманцев изобразил радостное изумление. Затем придал лицу немного виноватое выражение за доставленные им хлопоты.
— Пойдемте! — указал ему на выход Виктор Захарович.
Уманцев с готовностью последовал за ним.
— Разве у вас нет вещей? — поинтересовался Петр Васильевич.
— Нет, — не задумываясь, — «Главное не задумываться, отвечать тотчас и смотреть в глаза», — придерживаясь выбранной им тактики поведения, ответил Роман. — Вернее, был рюкзак, но я его оставил там, — махнул он рукой. — Ведь он больше не нужен.
— А что в нем было?
— Да так… — Роман подробно, предмет за предметом перечислил вещи, находившиеся в его рюкзаке.
«Только бы мне раньше времени не захотелось в туалет. Ну да если что, проглочу опять, — подбадривал себя Уманцев. — Не станут же они за мной в туалете подглядывать».
Они спустились по небольшому трапу и сразу же сели в черный автомобиль.
«Ну кино, — подумал Роман, — как КГБ, так черный автомобиль. Хоть бы пару-тройку серых или темно-зеленых прикупили».
Далее все и шло так, как показывали в кино. Доверительная беседа с Виктором Захаровичем, который выражал сочувствие, говорил о скорой встрече с семьей. Затем жесткий, с беспрестанно повторяющимися одними и теми же вопросами, разговор с Петром Васильевичем.
Потом они выходили, входили, а Уманцев сидел на стуле перед столом в одном из кабинетов, как он догадался, здания советского посольства. Он порядком устал и пересел на диван.
В который раз вошел Виктор Захарович и предложил пойти помыться и поменять одежду.
— Пришлось немного подождать, пока для вас приобрели необходимое, — пояснил он с доброжелательной улыбкой. — Но, думаю, вы не в претензии, что мы побеседовали.
— Что вы, наоборот, — произнес с такой искренностью Уманцев, что даже видавший виды Виктор Захарович несколько опешил, — мне было необходимо выговориться. Понимаете, рассказать не кому-то, а своему, ну, советскому человеку, о том ужасе, который произошел в городке, о всех моих мытарствах по этим трижды проклятым джунглям…
— Да-да, я вас понимаю, — согласился Виктор Захарович и, проведя Уманцева по коридорам, пригласил войти в комнату, обставленную, как номер в гостинице.
— Здесь все необходимое, — указал он на пакет. — Примите душ и отдыхайте.
— Виктор Захарович, — глядя на него во все глаза, произнес Роман, — а когда же домой? В Москву? Я ведь по детям, жене соскучился… Признаться, думал, что вообще никогда их не увижу, — опуская глаза, проговорил он.
Виктор Захарович вытянул губы в трубочку, провел рукой по своей аккуратной круглой лысине и сказал:
— Полагаю, скоро. Первым же спецрейсом и полетим.
Оставшись один, Уманцев наполнил ванну водой, вылил в нее полфлакона какого-то шампуня и вдруг стал прислушиваться к себе. То ему казалось, что он хочет в туалет, то казалось, что пакет разорвался и алмазы высыпались в желудок. Он настолько побледнел, что даже заметил это, взглянув на себя в зеркало.
Сердце его учащено забилось, зрачки расширились, губы побелели, руки и ступни ног похолодели. Какое-то мгновение Роман был просто уверен, что пакет лопнул. Он даже стал ощущать режущие боли в желудке.
«Что делать? Идти признаваться? — ощупывая желудок, в тревоге размышлял он. — Точно, вот!», — ему показалось, что он нащупал алмаз и вдруг услышал, что в комнату кто-то вошел.
Страх, что за ним следят, мгновенно привел его в чувства. Обернув бедра полотенцем, он выглянул из-за двери и крикнул:
— Кто там? Это вы, Виктор Захарович?
Ответ раздался с легким опозданием:
— Нет! Простите, я просто пришла забрать вашу грязную одежду, — и в коридорчик, отделявший комнату от ванной, вошла милая, да что там, совершенно очаровательная девушка в темном платье и маленьком белом переднике, отделанном кружевами. Ее золотисто-русые волосы были собраны в хвост, а пышная челка высоко взбита.
— Можно? — улыбаясь, спросила она и протянула руку.
Уманцева заколотило от желания. «И руку протянула, — хватай и в койку. Эх, ванну не успел принять! А если это засада?.. — охладила его пыл досадная мысль. — Да наверняка! Ведь я не рассказал им, что был с женщиной. По их подсчетам я не знался с ними со дня отъезда из Москвы. Значит, я никак не смогу устоять перед этой… Ну и отлично! Сейчас по быстрому приму душ… — он уже хотел попросить, чтобы девушка задержалась на минутку, как подумал: — А вдруг пакет лопнет от напряга, когда я ее?.. А, может, и не надо с ней? Ведь я советский человек, значит, уже как бы и не мужчина, потому что определение «советский» должно нас напрочь лишать всех сексуальных желаний. Я семьянин! Да, я — семьянин! Но?.. Черт, чего же они от меня хотят? Как им доказать, что я свой?! А!.. Все-таки, я мужчина!»
— Послушайте, как вас зовут? — спросил Уманцев, стоя в дверях ванной.
— Настя!
— Настенька, я сейчас!.. Сейчас вынесу тебе одежду. Подожди в комнате минут пять, ладно?
— Ладно! — охотно согласилась она, словно того и ожидала.
Роман принял душ, вылив на себя оставшиеся полфлакона шампуня, вновь обернулся полотенцем и в таком виде предстал перед горничной.
— Настя, — садясь рядом с ней на кровать, начал он.
— А где же одежда? — сделала она попытку подняться, но Уманцев удержал ее за руку и… Настя не стала оказывать ни малейшего сопротивления.
После она объяснила ему, отчего сдалась сразу.
— Ты не подумай, я ведь так только с тобой. Просто, как увидела тебя, голова закружилась…
А потом пошли вопросы, на которые уже заплетающимся языком, но охотно отвечал Уманцев. Он ни разу не сбился. В точности повторил то же самое, что рассказывал Виктору Захаровичу и Петру Васильевичу, но Настя об этом не знала и потому была довольна, что так ловко разговорила своего подопечного. Правда, один вопрос заставил его запнуться, однако он с блеском перевел свое молчание в подавленный с трудом вздох, отметив про себя, что следовало бы раньше найти столь очевидный ответ на вопрос о перстне на мизинце левой руки.
— Какой необычный, — обратила внимание Настя, проведя пальцем по перстню. — А инициалы не твои. Отчего? — с любопытством заглядывая ему в глаза, спросила она.
Роман хотел было приступить к подсказанной ему Вязигиным версии о приобретенной по случаю печатке, как его озарило: «АВ»! Алексей Вязигин, но те же самые инициалы можно образовать от Андрей Варичев. Он подавил подступивший к горлу вздох и сказал:
— Этот перстень я снял с руки моего лучшего друга, убитого наемниками УНИТА. Его звали Андрей Варичев.
— А!.. — протянула Настя и впилась взглядом в перстень. Но, по-видимому, как она ни вглядывалась в него, обоснованного подозрения он у нее так и не вызвал, и она вновь вернулась к расспросам о странствиях Уманцева по джунглям.
Роману порядком надоело твердить одно и то же, поэтому он отключился и захрапел. Настя попыталась его растормошить, но все оказалось напрасным. Уманцев провалился в сон.
ГЛАВА 10
Проснулся Роман оттого, что кто-то тряс его за плечо.
— Вставайте! Да вставайте же! — с досадою твердил чей-то голос.
Уманцев открыл глаза и в неярком свете настольной лампы увидел Виктора Захаровича.
— Вас не добудишься!
— Устал, — сонно пробормотал Роман, с трудом приходя в себя.
— Одевайтесь. Мы улетаем.
— Куда? — поймав брошенную ему одежду, встревожился Уманцев.
— Как куда? В Москву! Решено немедленно доставить вас домой. Ведь вы единственный, кто остался в живых из специалистов, посланных на «Катоку». Только вы можете ответить на все вопросы. Так что давайте, давайте! — нетерпеливо подгоняя его, говорил Виктор Захарович.
Уманцев лишь догадывался, который был час. «Около четырех, наверное», — подумал он, выйдя на крыльцо, у которого их уже ждала машина.
Ночной воздух чуть освежил затуманенную голову Романа, но в машине его укачало, и по трапу он поднимался с одной мыслью: «Поскорее сесть в кресло и заснуть».