Чеченский угол - Ольга Тарасевич

Покинув пещеру, боец отряда Салмана Ильясова продолжил нелегкий спуск. Если повис на ветке талисман Даута, который всегда виднелся на безволосой груди за расстегнутым воротом рубашки – значит, шурави тащили мальчишку в ущелье. Свидетелей не оставляют.

Поломанные ветки кустов, островки выдранной пожухлой травы, слетевший ботинок – вот он, последний путь Даута. Мальчик лежит, уткнувшись лбом в валун, на светлой майке бурое пятно засохшей крови.

Ему стреляли в спину, не в силах вынести молодого взгляда обрывающейся жизни.

Ибрагим, постанывая от боли в горящей ноге, опустился перед телом на колени, перевернул его на спину. На лице – ни ссадинки, только черные волосы ссохлись коркой в том месте, которым Даут ударился о камень.

Значит, даже не били. От страха сам рассказал все, что знал. Промолчал лишь про время и место встречи с отрядом. Все остальное – сдал.

Тогда зачем было стрелять? Мальчишка ничего не видел кроме войны, не удивительно, что помогает как может.

Палили от ненависти к той земле, где даже дети готовы сражаться за свою свободу. Убивали будущее – окрепшего, возмужавшего Даута, научившегося быть сильным.

Шакалы!!!

Глубоко вздохнув, Ибрагим взял на руки холодное онемевшее тело и тяжело зашагал вверх, в наплывающую на горы ночь.

В лагере он опустил мальчика на землю, протянул командиру пару шоколадок:

– Вот. Это все. Остальное шурави уничтожили.

Салман кивнул зашивавшей чью-то куртку Айзе:

– Раздели между ранеными.

Собравшиеся у костра бойцы потихоньку расходились. Чего ждать – ужина не будет, как не было и обеда. Кто-то отправился чистить оружие, кто-то завалился спать, у некоторых остались силы на пару десятков отжиманий…

Салман повернулся к вглядывающемуся в огонь Ибрагиму:

– Что думаешь? Надо разделяться? Расформировывать отряд на группы?

– Почему? Даута, похоже, неделю назад убили. Или ты думаешь, после Дагестана собаки совсем озвереют?

– Люди на связь выходили. Говорят, во многих селах парни исчезли. Наши парни, сочувствующие и воюющие. К ним приходили раньше – с обысками, с прокурорами. Но все уже научены. Дома – ни одного патрона, за что арестовывать? Потом они исчезли. Слишком много ребят исчезло.

Ибрагим понял, чего опасается командир. Судя по всему, шакалы направили в этот район спецназ ГРУ. А это машина смерти, такие ребята долго не церемонятся. В этих условиях существование отряда – действительно, большой риск. Надо разделяться на небольшие группы по 5–10 человек, дожидаться, пока снова станет тихо.

– Разделяться сложно, – сказал Ибрагим. – В села спускаться совсем нельзя будет. Сам знаешь: одно дело, когда большой отряд кормишь-обеспечиваешь, и совсем другое – пять-шесть отрядов. Увеличится число тех, кто спускается с гор – больше наших ребят поймают. Да и охрану надежную большому отряду проще обеспечить.

Из чернильной темноты шагнула знакомая коренастая фигура.

Вахид присел рядом, скорбно помолчал над телом Даута.

Салман нетерпеливо поинтересовался:

– Как все прошло? Сколько трупов?

Вахид горестно развел руками:

– Устройство не сработало. У меня был дублирующий пульт. Жал на него, ждал до последнего – безрезультатно. А Малику подстрелили.

– Убили? – уточнил Ибрагим.

– Похоже, нет. Скорее всего, ранили.

Салман сжал кулаки. Конечно, он знал – база СОБРа охраняется. Всегда охранялась. Но чтобы вот так сразу палить по женщине…

– Куда ты ее отвез?! – выкрикнул командир. – Мне говорили – там что-то вроде аллеи, по которой можно дойти почти до самого входа. Всего пара шагов – и Малика в здании. Да даже если рядом! Заряд мощный был! Все в округе разнести можно!

– Взрыва не было, – повторил Вахид. – Ее подстрелили прямо из аллеи. Думаю, они ее живую взяли. Я ждал, сколько можно было, и все на пульт давил, думал, может, сработает. Потом уезжать пришлось, машину могли заметить. Они и заметили, поехали следом. Кажется, я колесо им прострелил, во всяком случае, они отстали.

Салман задумался. Да что же это такое, в последние дни отряд просто преследуют неприятности. Покушение в Грозном провалилось. Из Дагестана едва унесли ноги, а сколько бойцов рассталось с жизнью. Теперь еще вот этот случай – девчонка, которая должна была подорвать вместе с собой десятки шакалов, попадает в плен.

– Айза, – окликнул командир. Женщина подняла голову от шитья. – Надо срочно искать новую девушку.

– Сделаю, Салман. У меня уже есть кое-кто на примете.

– Теперь что касается наших дальнейших действий, – командир обернулся к расстроенным Вахиду и Ибрагиму. – В ближайшие дни отряд совершит налет на базу СОБРа. Мы не можем сидеть сложа руки и смотреть, как на нашей земле хозяйничают шакалы.

Бойцы переглянулись, убеждаясь: думают об одном и том же. Отряд не готов к такой операции. Надо выждать, зализать раны, все как следует продумать. В Салмане же клокочут ярость и ненависть, еще слишком больно от недавних потерь, следует подождать, пока затянутся раны – и душевные, и телесные.

Вахид оказался смелее, решился озвучить свои соображения:

– Командир, мы не готовы. Будет много жертв…

Салман усмехнулся.

«Неужели я всерьез обсуждал все это – разделиться, спрятаться, затаиться? Только вперед. Только сражаться. Пусть под ногами русских горит земля, а сами они захлебнутся кровью!» – подумал он.

Следующая фраза часто звучала из уст командира. Но все ее хорошо знали не только поэтому.

– Не говорите о тех, которых убивают на пути Аллаха: «Мертвые!» Нет, живые! Но вы не чувствуете… – Салман процитировал суру Корана, ощущая, как уверенность и энергия наполняют тело.

Нет пощады неверным. Потому что они зашли слишком далеко.

Глава 5

Средства массовой информации как с цепи сорвались. Военными предпринимались попытки перекрыть доступ к информации телевизионщикам, но разве можно сдержать эту стаю воронья? Налетели, закружились над щербатой дагестанской больницей, над похоронными процессиями, не оправившимися от шока очевидцами. Правозащитники – тоже те еще стервятники, тут как тут со своими комментариями: «Действия силовых структур не профессиональны, заложников убивали не бандиты-террористы, а монстры из спецподразделений, которые, между прочим, содержатся на деньги налогоплательщиков, но не могут обеспечить безопасности граждан, зато регулярно нарушают права человека и бла-бла-бла…»

Заместитель руководителя Местного оперативного штаба генерал Федор Алексеевич Иванов не без удовольствия щелкнул пультом. Черный экран телевизора послушно слизнул упитанную физиономию очередного борца за права и свободы граждан. И как таких людей подпускают к правозащитной деятельности, да еще и предоставляют им эфир? Судя по манере держаться и разговаривать, мужику перво-наперво требуется психиатр…

В газетах творилась аналогичная вакханалия. Может, печатное слово ранило даже больнее, потому что если телевизионщики хоть как-то ограничены временными рамками новостных сюжетов, то у газетчиков возможностей для пасквильного творчества побольше. Размахнись рука, раззудись плечо…

Федор Алексеевич пододвинул поближе листы подготовленного пресс-службой дайджеста. Он уже один раз прочел сводку последних публикаций, посвященных недавним событиям, и что-то в них его насторожило. А своей интуиции генерал доверял безоговорочно, так как прошел все ступеньки карьерной лестницы МВД, работал опером, участковым, руководил отделом по борьбе с организованной преступностью. Была возможность выработать рефлекс различать нестыковки в обилии информации.

Итак. Творчество Аллы Перовской без комментариев. Странно, что дамочка не обнаружила вблизи больницы ямы, где гнусные федералы гноят несчастных мирных жителей. С ее-то пылом – могла бы, могла.

Перевод из английской газеты, печатающей статьи американского журналиста. Старые песни о главном. Пара строк про смерть руководителя МОШ Александра Волкова и захват заложников в Дагестане вкупе с регулярно вываливаемыми тоннами грязи.

« Российская армия и внутренние войска часто проводят так называемые “зачистки”. Официальная их формулировка – операции по обнаружению и уничтожению боевиков, а на практике – еще одна сторона кремлевской тактики выжженной земли. Одно из сел, где я скрывался в безопасном месте, было “зачищено” летом прошлого года. Прибыла российская колонна, и солдаты сразу же начали расстреливать крепких мужчин прямо на глазах у их семей, убивали даже семилетних мальчиков, а десятки других мужчин согнали в близлежащий лес, из них никто не вернулся. На расстоянии были слышны лишь автоматные очереди ».

Вроде бы пора привыкнуть к таким проплаченным публикациям. Но Федор Иванов почувствовал: в груди закипает ярость. Какие солдаты, какие расстрелы! Любой мало-мальски владеющий обстановкой в Чечне человек поймет: написанное – блеф и неправда. Зачистки проводят профессионалы – спецназ, ОМОН, СОБР. При необходимости привлекаются специалисты более высокого класса – «Альфа», «Вымпел». Подозрительные личности направляются для выяснения обстоятельств в следственный изолятор в Чернокозово. Да, есть сводные специальные группы (ССГ), спецназ ГРУ – они наносят точечные удары, устраняя тех, у кого руки по локоть в крови. Но вот наблюдать за этим из «безопасного места» – увольте… Выпив теплой солоноватой минералки, Федор Алексеевич походил по кабинету, подмигнул висящему на стене портрету президента и вновь принялся за чтение пасквиля американского журналиста. Врага надо знать в лицо.