Чеченский угол - Ольга Тарасевич

Айза терпеливо повторяет:

– За тобой заедет Вахид. Он проведет тебя к дому, где расположились шакалы. Ты войдешь внутрь. Как приводить в действие взрывное устройство – я тебе уже объясняла.

Бомба – смех-то какой. На кнопочку р-раз – и больше нет Малики.

Хихиканье булькает в горле. На горах за окнами расцветают фиолетовые розы. А небо-то на самом деле оранжевое.

Какая милая она, Айза. Как здорово придумала с бомбой. Вот смеху-то будет…

Только на броне. Всегда. Пусть уж шальная пуля, чем гореть заживо в полыхающей печке подорвавшегося бронетранспортера. Впрочем, даже снаружи – все равно опасно. Лена Плотникова не раз видела останки опаленной бронетехники. От не успевших спрыгнуть людей остаются спекшиеся с железом черные комки.

Показавшееся впереди село у подножия гор – небольшое и бедное. Бедное – потому что все постройки саманные, из глиняного сырцового кирпича, перемешанного с соломой. Вместо стекол окна затянуты пленкой. Мера, в сущности, совершенно бесполезная. Пара выстрелов из крупнокалиберного оружия – и саманные домики разваливаются, как игрушечные, какая уж тут целостность окон. От построек остаются только печи – как кресты на могиле человеческого жилья.

Бронетранспортеры остановились, посыпавшиеся с бортов братишки – в массивных бронежилетах, разгрузках с распирающими карманы боеприпасами, в титановых шлемах – напоминают космонавтов. Только планета, которую предстоит исследовать – недружественная. Уловив рев техники, местные жители высыпали на улицу, колыхающееся разноцветное море толпы брызжет ненавистью.

Лена не расслышала пару фраз, которыми перекинулись командир СОБРа Дмитрий Павлов и сапер Филя. Ни к чему, и так ясно, какое указание получено.

Дрожащий от нетерпения Колотун со своим хозяином карабкаются по склону с желтыми проплешинами цветов среди густой зеленой поросли. Кусты проглатывают серо-голубую камуфлированную фигуру с черным прямоугольником на спине, но заливистый лай овчарки несется с гор, оповещая: у Фили находка.

– Что он там вошкается? – с досадой сказал Павлов, неприязненно вглядываясь в толпу людей на входе в село. Женщины потрясают кулачками, проклиная незваных гостей. – Сколько можно копаться?

Лена пожала плечами:

– Дима, то есть Дмитрий Александрович. Вы что, Филю не знаете?

– Фанат хренов!

Колотун виляет хвостом. Филя старается сдерживать улыбку, но круглая физиономия светится торжеством.

– Лена, Витька! Я две растяжки снял. И вы там поаккуратнее возле засохшего дерева, – и тут же, увидев вытянувшиеся лица, сапер стал оправдываться: – Да одно там это дерево, честное слово. Тропка чистая.

– Занять высоту, – распорядился Дмитрий Павлов. Погрозил Филе кулачищем: – Смотри мне, морда! Хватит самодеятельности! Рванешь ведь своих!

Через двадцать минут, когда снайперы расположились на позициях, отряд начинает двигаться к селу.

Линзы прицела показывают Лене мельчайшие подробности, будто бы нет разделяющих горы и равнину трехсот метров.

Дмитрий Павлов беседует со стариком, ветер путается в длинной седой бороде, старейшина взмахивает рукой, и от толпы отделяются несколько мальчишек. К голым загорелым животам прижаты автоматы, в руках – шарики гранат. Пацанва опускает оружие к ногам Павлова.

– Твою мать, – выругался Виктор. – Сколько раз зачищали это село?! И опять арсенал. Выжечь их надо напалмом. Раз и навсегда. Иначе им никогда не надоест вооружаться. И нас убивать.

В прицеле – бледное лицо женщины, на застиранное платье накинута шерстяная кофта. Малыш на ее руках играет с платком на голове матери, его братик, худющий, боязливо выглядывает из-за длинного подола. На них – напалм?

Лена лениво отзывается:

– Витька не говори ерунды. Лучше глянь на чердак дома – второй справа. Мне показалось, там тень мелькнула.

– Белье висит. Ветер шевельнул тряпки.

– А какого черта белье на чердаке сушить? Вон, смотри – везде во дворах развешано.

– Хрен его знает. Слушай, смотри: возле бочки в огороде пятно темное. Любопытный домик.

Действительно: грядки, грядки, стелятся зонтики огуречных листьев, веточки кинзы заглушают рассаду помидоров, а возле ярко-розовых пятен цветов на земле – явственный след, круглый отпечаток. Ржавая бочка с водой стоит рядом.

«Бочку явно передвигали», – подумала Лена.

Палец нажал на спусковой крючок мгновенно. Та самая женщина – бледное уставшее лицо, двое ребятишек мал мала меньше – с аккуратной дыркой между глаз упала на землю.

Толпа замерла.

Собровцы отскочили, прикрываясь оружием, стали осматриваться по сторонам.

– Ты что, охренела! – заорал Виктор.

Вскочив на ноги, он бросился к Плотниковой, выматерил разделявшее их заминированное сухое дерево, обежал опасный участок.

Лена лежала, отодвинув винтовку.

Спрятаться бы в этой земле. Чтобы никогда не видеть, как блеснула на солнце вытаскиваемая из-за спины арматура, острый заточенный штырь, несущий смерть.

Виктор тряхнул ее за плечи.

– Да что с тобой?

– Дока чуть не прирезали, – тихо сказала Лена. – У той тетки была арматура. Ты же знаешь, они обычно вгоняют ее между пластинами «броника». Одно меткое движение – и конец. Док щекотал подбородок ее ребенка, они улыбались…

– Извини, – буркнул Витя, – я видел, как она начинает поднимать руку. Только не догнал, для чего. Ладно, лежи здесь. Пойду к ребятам. Надо сказать про тот дом.

Глотнув из фляжки безвкусной теплой воды, Лена вновь прильнула к прицелу.

«У меня не было выбора. Простите, детки», – шепчут губы.

Детишек уже оттащили от тела матери, малыш крохотными ручонками цепляется за платок подхватившей его на руки женщины, мальчонка постарше рвется к маме. Как уж, он выскальзывает из слабых объятий старейшины, плашмя падает на удивленно глядящую в небо женщину. Док деловито хватает ребенка за плечи, что-то говорит седому старику. Тот сжимает тело ребенка, в руках Дока мелькает пузырек с лекарством.

Отряд просочился в село. Тройки прочесывают дома, распахивают хлипкие двери сараюшек, шарят по чердакам и огородам.

Лена различает фигуру командира. Павлов – впереди группы бойцов, направляющихся к странному дому, Витька, размахивая руками, кивает то на чердак, то на огород.

Летят на пол сорванные тряпки. Показывается чердачная стена, в ней – небольшая едва заметная дверь. Павлов ныряет в отверстие, но буквально через минуту голова в шлеме вновь показывается в проеме.

Возле бочки в дальнем углу огорода он замирает, пристально вглядываясь в землю. Не обнаружившие следов минирования бойцы оттаскивают емкость с водой, опускаются на колени. В землю вмонтирована решетка, между прутьями проскальзывает автомат. Буквально через полминуты оружие убирают, отскакивает решетчатая крышка зиндана. Павлов заскакивает в яму, его руки приподнимают наверх чье-то тело.

Всклокоченная борода, длинные сальные волосы, странная неподвижность в осторожно опущенном на землю теле.

Лена старается сдержать нахлынувшее раздражение. К чему столько церемоний с раненым боевиком!

Бойцы подтягиваются к бронетранспортерам. Филя, отмахиваясь от крутящегося под ногами пса, тащит свою добычу – вроде ручной противотанковый гранатомет РПГ-7. Толкуя со старейшиной, Дмитрий Павлов посторонился, уступая дорогу бойцам, несущим обитателя зиндана.

В «зеленке» мелькает светлое пятно, белобрысая Витькина маковка.

– И где наша маска? – ехидно поинтересовалась Лена.

Витек махнул рукой:

– Ай, жарко. В селе все чисто.

– Ага, только боевик в зиндане.

– Это наш парень, Лен. Он в плену несколько лет провел. Дом принадлежал тетке, которую ты подстрелила. Солдата на чердаке держали, а в подвал вчера перетащили. Знали, собаки, что зачистка будет. У тетки муж в горах постреливает, он и захватил парня. Новичок, зеленый совсем. От блокпоста его увезли.

Лена аккуратно сложила в чехол винтовку, щелкнула «молнией».

Закончивший сборы Виктор прокричал через поваленное сухое дерево, манящее присесть аккурат рядом с установленной Филей миной:

– Выдвигаемся! Отряд уже в сборе.

Как здорово: отряд в сборе. Все братишки живы и здоровы. Уцелел добродушный Док, и неумело замаскированный чердачный схрон не отрыгнул свинец.

Спускаясь по уходящей вниз тропке, Лена Плотникова впервые за три часа нахождения в лесу услышала: он звенит тонкими птичьими трелями, звуки наплывают сверху, снизу, сплетаются в летнее многоголосье, солнечное и душистое…

Колеса БТР набрасывают на день плотную сетку пыли. Ревет мощный двигатель, но стоны, доносящиеся из-под брони, звучат сильнее.

– Док, ты его резал? – поинтересовалась Лена, когда из люка показалось чумазое лицо врача. – Что ж он так орет, Господи?