Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

Надо было бежать, уносить ноги с этой чертовой стройки, но Тина словно окаменела. «Еще день, — билась в голове одна-единственная мысль, — еще день…»

Щербатый обернулся к рыжему коротышке, держащему за хвост дико подвывающую и изворачивающуюся кошку:

— Рыжий, брось ты эту тварь! Смотри, кто к нам в гости пожаловал!

Рыжий с видимой неохотой разжал руку, и бедная зверюга без присущей кошкам грации шлепнулась на землю, жалобно мяукнула и, припадая на переднюю лапу, бросилась прочь. В этот момент Тина ей позавидовала — кошка осталась жива, как и она сама месяц назад. Хорошо, что малыш не пошел вслед за ней на стройку…

— Плетень, дай-ка мне свой ремень, — не сводя глаз с Тины, Щербатый протянул руку к третьему из четверки, долговязому и нескладному Ваньке Стешко, прозванному Плетнем из-за почти двухметрового роста и болезненной худобы. — Мы тебя, Паутинка, бить не будем, — сказал Щербатый ласково, — мы тебя повесим. Вон там, — он кивнул на зависший метрах в трех от земли ковш экскаватора. — Завтра строители придут, а тут мертвая кошечка, — он плотоядно улыбнулся и скомандовал: — Колокол, вали ее!

В тот же момент кто-то сильно толкнул Тину в спину, швырнул на землю. Колокол, последний из четверки, пока Щербатый заговаривал ей зубы, напал сзади…

«Теперь все, теперь уже точно все», — подумала она, безуспешно пытаясь вырваться из лап Колокола.

— Теперь тебе кранты! — точно прочтя ее мысли, процедил Щербатый. — Мы ж тебя предупреждали, паскуда. По-хорошему хотели договориться. Небось жалеешь теперь, что не послушалась?

На шее захлестнулась кожаная петля, Тина зажмурилась. Перед внутренним взором встал грязный, в комьях засохшей глины экскаваторный ковш…

Неожиданно давление на спину ослабло, и смрадное чесночное дыхание Колокола исчезло. Послышался вой, такой же жалобный и пронзительный, как тот, что издавала давешняя несчастная кошка. Тина открыла глаза — выл Щербатый, выл и баюкал сломанную руку. Рядом, подтянув ноги к животу, корчился бледный как смерть Плетень. Колокола и рыжего в поле зрения не было.

— Ну что же ты за оторва такая, а? — Чьи-то руки бережно обхватили Тину за плечи, поставили на ноги. — Как ты?

Она всхлипнула и снова осела на землю, снизу вверх глядя на своего телохранителя.

— Эх, и влетит же нам за тебя от Игнатыча, — сказал он с досадой.

— А он не узнает, — Тина попыталась улыбнуться. — Мы ему не скажем.

— Не скажет она! Ишь, защитница выискалась! — проворчал охранник. — Что это за отморозки такие?

Не отвлекаясь от разговора, он ловко врезал по уху попытавшему было сбежать Щербатому. Щербатый заскулил еще громче. С земли в унисон ему подвывал так и не рискнувший встать Плетень. Тина со смесью отвращения и страха посмотрела на своих недавних мучителей, тряхнула головой, сказала с неохотой:

— Так, знакомые.

— Хорошие у тебя знакомые.

— Их четверо было.

— С остальными Сергеич разберется. Ты пока иди домой, а я с этими молодчиками поболтаю.

Тина испуганно вцепилась в рукав его пиджака.

— Я сказал — иди домой, — повторил телохранитель.

— Вы их только…

— Не волнуйся. Я им просто объясню, как нужно вести себя с дамами. Как экзамен-то сдала?

— На четверку.

— Молодец. Поздравляю. Все, марш домой!

Домой Тина не шла, а бежала. Понимала, что с такими грозными защитниками ее больше никто не отважится тронуть, но все равно боялась так, что от страха дрожали коленки. Оказавшись в квартире, она первым делом заперла дверь на все замки, прижалась мокрой спиной к стене и расплакалась.

В дверь позвонили минут через сорок. К этому времени Тина уже успела взять себя в руки и даже немного успокоиться.

— Как дела? — Телохранитель Сергеич, тот, что постарше, окинул ее внимательным взглядом с ног до головы.

— Все в порядке, — буркнула Тина, впуская его в квартиру.

— Да я и вижу, что все в порядке. Почему нам сразу не сказала?

— Что «не сказала»?

— Что те ублюдочные со стройки уже нападали на тебя однажды?

— Откуда вы знаете? — В животе вдруг стало холодно и пусто.

— Так они же и рассказали, эти твои знакомые.

Тина попыталась представить, какими именно способами он выбивал признание из Мишкиных братанов, и нервно поежилась.

— Значит, так, Клементина, — телохранитель прошел на кухню, уселся за стол, — больше никакой самодеятельности. Теперь на прогулку будешь выходить только со мной или с Иваном.

— А на экзамены?

— И на экзамены, — сказал он жестко. — Эти четверо, конечно, тебя больше не тронут, но кто знает, сколько еще отморозков в вашем тихом городишке.

— Но…

— Никаких «но»! — прикрикнул он. — Это приказ.

Так она и жила еще целую неделю. Иван с Сергеичем, как и обещали, не отходили от нее ни на шаг и на следующий экзамен по русскому они явились теплой компанией, своим появлением взбаламутив всю школу.

Диктант Тина написала на пятерку — языки всегда давались ей легко, — и телохранители, к которым за неделю она уже успела привыкнуть, устроили ей праздник с тортом и кока-колой. На празднике в качестве почетного гостя присутствовала баба Люба, не трезвая, но и не слишком пьяная, так, в легком подпитии. Соседка провозглашала здравицы за Тину, а Ивана с Сергеичем называла ласково сынками. В общем, вечер прошел в теплой и дружеской обстановке, а утром следующего дня Тинина жизнь изменилась раз и навсегда.

Утром приехал дядя Вася. Он зашел в квартиру в сопровождении неприметного сухонького мужичка, одетого со щегольской небрежностью в белую льняную «тройку» и остроносые «чешуйчатые» туфли. Мужичок уставился на Тину пронзительным взглядом темно-карих, почти черных глаз. Взгляд этот так не вязался с общим легкомысленно-франтоватым видом, что Тина невольно поежилась.

— Здравствуй, Клементина, — первым заговорил дядя Вася.

— Здравствуйте, — она вежливо улыбнулась.

— А у нас для тебя хорошие новости, — дядя Вася сделал драматическую паузу. — Экспертиза все подтвердила.

— Что? — Она почувствовала, как от волнения запылали щеки.

Мужчина в «тройке» властным жестом отодвинул внушительного дядю Васю и сказал без тени улыбки:

— Экспертиза подтвердила, что ты моя дочь…

— …Эта сгодится? — Тина сунула в руки Яну бутылку.

Он скользнул равнодушным взглядом по этикетке, кивнул.

До отеля мадам Розы шли молча. Он откупорил бутылку и через каждый шаг отхлебывал прямо из горла мерзкое, отдающее сивушными маслами пойло. Девчонка шла чуть поодаль, краем глаза Ян видел, как она неодобрительно косится на бутылку. Плевать! Он твердо решил напиться этим вечером, и он напьется! Завтра голова будет раскалываться от адской боли, но это завтра. До этого еще нужно дожить…