Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

Анри изумленно глянул на свои ладони, будто не ожидал, что они так запачкаются.

— Oui, Maman, — послушно ответил он и, радостно вытерев руки о штаны, побежал на кухню, крича во все горло: — Фелисити! Помой мне руки!

— Так зачем? — повторила я свой вопрос приглушенным тоном — Марсали явно прогнала Анри-Кристиана, чтобы тот не подслушивал.

— Он говорил с Фергусом о том, чтобы поехать с вами, когда вы вернетесь в Северную Каролину, — сказала она. — Видимо, решил узнать, во сколько обойдется перевезти все это, — Марсали обвела рукой пространство от печатного станка до чердака, — на корабле.

Я неопределенно хмыкнула в ответ, хотя мое сердце бешено застучало от радости — поскорей бы отправиться в Ридж. Может, и Фергус с Марсали присоединятся?

— А ты… хотела бы? — осторожно поинтересовалась я, заметив, как она нахмурилась.

Марсали все еще была привлекательной женщиной, красивой и изящной, но слишком уж худой, поэтому от напряжения ее черты становились резкими.

Она покачала головой — не отказываясь, а, скорее, выражая нерешительность.

— Даже не знаю. Жить стало легче, когда британцы ушли, только ушли они недалеко, так ведь? А если вернутся, что тогда? — Марсали с тревогой оглянулась на типографию, но там никого не было. В последние месяцы оккупации Фергусу пришлось покинуть дом и скрываться на окраинах города.

Я хотела сказать, что сомневаюсь во всем вышесказанном. Под действием марихуаны Хэл Грей поведал мне о новой стратегии британских войск: разъединить южные и северные колонии, подавив восстание, после чего взять север измором. Однако я промолчала. Сначала надо разузнать, сообщил ли Джейми Фергусу.

«Почему я, черт возьми, не знала, что произойдет?» — с досадой спросила я саму себя — и не в первый раз. Зря не читала историю Америки, пока была такая возможность.

— Будет замечательно, если вы тоже поедете, — как можно спокойнее сказала я, ввернув словечко про детей, — да и хорошо, когда ребята рядом.

Марсали фыркнула, наградив меня взглядом искоса.

— Ну да, — усмехнулась она. — Вы не подумайте плохого, я очень ценю вашу помощь как бабушки. Еще и бабуля Джанет тоже уедет с вами.

— Ты так считаешь? — Я об этом не подумала. — Дженни ведь очень любит тебя и детей, а Фергус ей как родной.

— Пожалуй, вы правы, — признала Марсали, и на мгновение на ее лице промелькнула улыбка счастливой пятнадцатилетней девчонки, которая двенадцать лет назад вышла замуж за Фергуса на Карибском пляже. — Но она так мало времени проводила с юным Йеном, что теперь хочет наверстать упущенное. Она захочет быть рядом, помогать в будущем с детишками. Рэйчел куда угодно последует за Йеном, а Йен всюду пойдет за отцом.

«Очень проницательно», — мысленно отметила я и с уважением одобрительно кивнула в ответ.

Марсали глубоко вздохнула и, опустившись в кресло-качалку, взяла из переполненной корзинки для штопки верхнюю вещь, в которую была воткнута иголка с ниткой. Я хотела продолжить беседу, поэтому достала табурет, села рядом с Марсали и достала чулок Жермена. В другой корзине — с принадлежностями для шитья — нашла игольницу, нитки, деревянное яйцо для штопки и ловко вдела нить в иголку, радуясь, что у меня все еще получается делать это без очков.

— А что Фергус? — напрямую спросила я. Вся загвоздка явно в нем, поэтому Марсали так беспокоится.

— В этом все и дело, — честно ответила она. — Я бы с радостью поехала, но вы же знаете, каково ему в Ридже.

Я кивнула, натягивая пятку чулка на яйцо.

— Последний год в городе неспокойно, — сказала она, нервно сглотнув при воспоминании о событиях недавнего прошлого. — Вы не представляете, сколько раз приходили за Фергусом, а не найдя его, переворачивали все вверх дном в типографии. Лоялисты даже писали краской лозунги на фасаде, но его это не беспокоило, пока опасность не грозила мне и детям.

— Да и когда грозила тоже, — пробормотала я. — И я имею в виду не только Фергуса. Чертовы мужики.

Марсали рассмеялась.

— Верно. Он — мужчина, ему важно чувствовать, что он чего-то стоит. Что он может заботиться о нас, но ему это под силу только здесь. Не представляю, как он будет зарабатывать на жизнь в горах.

— И то правда, — нехотя согласилась я. День стоял жаркий, на кухне душно, а в очаге к тому же кипел котелок. Филадельфию заполонило невероятное количество мух, только меня это уже не волновало, и я открыла заднюю дверь. Снаружи не слишком-то прохладнее; хорошо, что еще не начали подогревать большую ванну — девочки пока носили воду из колодца.

Анри-Кристиан пропал из виду, однако, судя по грязной тряпке на пороге, ему помогли оттереть руки. Я наклонилась подобрать ее и заметила свернутый листок бумаги — без адреса, но оставленный здесь не просто так. Я забрала его с собой.

— И все же, — продолжила Марсали, едва дождавшись, пока я сяду обратно, — я думаю, если мы не сможем поехать в Ридж, то наверняка переберемся куда-то еще. На юге тоже нужны печатные станки, пусть и объемы работы не такие, как в Филадельфии.

— Например, в Чарлстоне, — нерешительно предложила я, — или Саванне. Лето там не менее жаркое, зато зимы, я думаю, более умеренные.

Марсали бросила на меня быстрый взгляд и отложила сорочку, которую она штопала, словно пришла наконец к решению.

— Погода меня не волнует, — тихо сказала она. Из-под кипы рубашек и чулок она вытащила стопку грязных бумажек и потрепанных писем. Осторожно, будто они были заразными, Марсали положила их мне на колени. — Любому печатнику сейчас подсовывают такое под дверь, — продолжила она, наблюдая за моим лицом, пока я читала первую записку. — Особенно когда ты отстаиваешь свою точку зрения. Мы долгое время оставались в стороне, но в итоге пришлось занять определенную позицию.

Ее слова звучали так просто и смиренно, что я едва не расплакалась. Слезы наворачивались и от содержания записок — на большинстве из них не значилось имен, а некоторые явно писал один и тот же человек, — из которых становилось понятно, каково это — поддерживать мятежных южан.

— Пожалуй, с британцами было хуже. — Марсали забрала письма и аккуратно сложила в стопку. — Я думала, после их ухода все наладится, но ничего подобного.

— Вряд ли все лоялисты покинули город вместе с ними, — сказала я, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться. Чувство было такое, будто меня ударили в живот.

— Только богачи, — цинично заметила Марсали. — Которые боялись, что их побьют, ограбят и выгонят из своих домов, когда уже не будет армии, чтобы их защитить. Однако это не значит, что у бедняков другое мнение.

— Зачем ты их хранишь? — Я подала ей часть записок двумя пальцами, как щипцами. — Я бы сразу