Демон пучины(Конан) - Стефан Корджи

– Э-э-э, господин,- замявшись, начал хозяин,- я… э-э-э…

– Ну, что там еще, хватит мямлить! – Конан хорошо знал силу своего сурового взгляда, от которого начинали заикаться видавшие виды аквилонские вельможи.

– Осмелюсь заметить,- Санлукар перебирал в пухлых ладошках серебряные монеты,- но этого мало за ваш обед.

Нависшая над ним гора мускулов с пронзительным синим взглядом совершенно лишила его речи. Конан стоял, опираясь кулаками на стол, готовый немедленно разнести гостиницу в щепки. Положение спасла выскочившая откуда-то невзрачная женщина с пронзительными воспаленными глазами. Она решительно бросилась к столу и горячо заговорила, невпопад жестикулируя маленькими сухонькими ручками:

– Ваша воля, господин, да ведь врать-то нам негоже, мужа моего и нашу гостиницу все побережье знает, сам герцог Эстепонато у нас изволили откушивать, вы, сразу видно, издалека, и не знаете ничего,- голос ее стал срываться на плач, но она сдержалась и продолжала еще быстрее: – Вот уж чем кого прогневили, не знаю, беда за бедой на наш город сыплется, рыба вся ушла, море гниет, корабли в водорослях вязнут, пятьдесят человек морские блохи покусали, как один, все померли, ох, горюшко, день и ночь Митре молимся, да все без толку… Вы уж не сердитесь на нас, мы и так себе в убыток работаем, крестьяне озверели, два золотых за коровью тушу требуют, а мы что? – приезжих кормить надо… Вот и вы недовольны…- От ее скороговорки у Конана звенело в ушах.- А на прошлой неделе и того хуже: герцог, отец наш родной, решил сыночка рыбкой побаловать, награду большую обещал, ох, лишенько, рыбаки далеко в море уходили, кто пустой вернулся, слава Митре, а кто и сгинул, доставили-таки, несколько штук, говорят, чуть не к Черному острову ходили… Так и опять нехорошо: сыночек на радостях косточкой подавился, теперь не ест, не пьет, чахнет… Его светлость с горя ни один корабль в море не пускает, уже и бунты начались, а по мне, что туда идти, гиблое стало море, или штормом разобьет, или в гнилье этом завязнешь, а то и змей водяной на дно утянет…- Женщина, наконец, выговорилась, и мелкие, как бисеринки, слезы покатились у нее из глаз.

Из всего этого сумбурного монолога Конан вынес главное: корабли в море не выходят. Он давно был наслышан о самодурстве местной знати, но перекрыть такой важный порт, как Мессантия,- на это мог решиться только очень сильный человек с огромной властью. Занятый своими мыслями, киммериец не обратил внимания на реакцию своего слуги. Зубник внимательно выслушал всю сумбурную речь хозяйки, не переставая попутно жевать, а затем, удовлетворенно кивнув, выразительно посмотрел на господина.

– Ты хочешь что-то сказать? – удивился Конан, заметив, наконец, обращенный на него взгляд.

– Нам ведь в море надо? – начал Зубник издалека.

– Надо,- терпеливо согласился король.

– А корабли не ходят.

Конан промолчал, надеясь, что так слуга будет развивать свою мысль быстрее. Зубник поудобней уселся на лавке и неторопливо начал рассуждать, получая, видно, огромное удовольствие от того, что сам король внимательно его слушает. Деревенская основательность давала себя знать:

– Корабли не ходят, потому что герцог…- важно обернувшись к хозяевам, зачарованно слушавшим его, Зубник вопросительно поднял бровь.

– Эстепонато, господин,- послушно отозвался Санлукар, догадавшись, что интересуются именем герцога.

– Его светлость Эстепонато расстроен болезнью сына. Значит…

– Значит? – не выдержал занудливого тона слуги Конан.

– Значит, его нужно вылечить! – торжествующе закончил Зубник, шлепнув ложкой по тарелке. Хозяин разочарованно выдохнул и сердито вытер попавшую в глаз овощную кляксу.

– И откуда ты такой умный? Мы здесь сидим и не знаем, как быть, а ты пришел и все объяснил!

– Да я не просто,- растерявшись, проговорил Зубник,- я и сам могу попробовать…

– Ты что, лекарь?

– Вообще-то я по зубам, но горло, наверно, тоже могу…

Хозяин оценивающе рассматривал Зубника. Что и говорить, простодушный паренек не производил впечатления мудрого врачевателя. Санлукар представлял себе лекаря седобородым старцем в синей мантии, вытканной таинственными знаками, и с полным мешком звякающих жутких инструментов. К тому же зубами в Мессантии испокон веков занимались цирюльники, готовые за несколько мелких монет выдрать своими варварскими щипцами хоть всю челюсть. Зубник правильно истолковал его сомнения и попытался говорить более уверенно:

– То есть, я говорю: если что простое, так я везде лечу, а уж зубы – это наше семейное,- чем окончательно сбил с толку Санлукара. Он уж решил было не связываться с ненадежным доктором, чтобы не угодить под гнев герцога, но тут Зубнику пришла в голову, как ему показалось, удачная мысль. Он решил тут же, несходя с места, продемонстрировать свое искусство.

– Да вы не сомневайтесь, господин хозяин, я правда, могу. Хотите, и вас вылечу? – и, не давая тому открыть рот, деловито продолжал: – Вы, ведь, уж третью неделю дурной болезнью маетесь, от жены ночью отказываетесь, верно? – Определив по разинутому рту хозяина, что попал в точку, лекарь радостно засмеялся и, повернувшись к Конану, торжествующе закончил: – Ну, вот, а они не верили!

Лицо киммерийца побагровело от с трудом сдерживаемого смеха. То, что происходило сейчас перед ним, сильно смахивало на первый бой неопытного гладиатора. Лицо Санлукара побелело, как снег, рыжие волосы потускнели, он как будто стал меньше ростом, и даже уютный круглый животик словно опал. Страх выдал его с головой. Маленькими шажками отступая от стола, он судорожно пытался прикрыть руками то голову, то пораженный дурной болезнью орган. Действия хозяйки выдавали большой опыт ведения боевых действий. В одно мгновение в ее руках оказалась увесистая кочерга, и теперь, отрезая Санлукару путь к выходу, она медленно заходила справа. Сидевшие у стены матросы, оторвавшись от своих кружек, с интересом наблюдали за происходящим. В этот момент нервы хозяина не выдержали, и, издав прощальный визг зарезанной свиньи, он кинулся к двери, ведущей в кухню. Грохот падающей посуды и вопли несчастного слились с оглушительным хохотом, потрясшим гостиницу. Смеялись все, кроме Зубника. Он растерянно переводил взгляд с Конана на веселящихся матросов, обескураженный такой неожиданной реакцией на его врачебные познания.

– Так… ты… и это… можешь? – задыхаясь от смеха, с трудом выговорил киммериец.

Зубник внезапно обиделся. На службе в королевском дворце он беспрекословно выполнял любые приказы старшего ловчего, не гнушаясь самой тяжелой- работой, но к своему настоящему призванию относился очень трепетно. У себя в деревне, несмотря на бедность, он был уважаемым человеком. Громовой хохот он принял на свой счет и оскорбился не на шутку.