Морган: человек с тысячей лиц - Екатерина Хаккет

Парень застыл на месте как статуя, не зная, что на это ответить.

Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бранящихся людей и тихими всхлипами остроухой девчушки, и тут внезапно полог приоткрылся в шатер вошел Клауд, запуская внутрь холодный воздух и капли моросящего дождя. Все взоры – гневные или грустные – сразу обратились на темную фигуру, застывшую в проходе.

Седовласый воин как всегда оставался ко всему безразличен, и происходящее его никак не интересовало. Даже если бы Коннор пьяный танцевал на столе и распевал чужеземные гимны, он бы не выказал своего удивления.

Клауд был в утепленной одежде темных цветов и держал в руках что-то большое, завернутое в волчью шкуру. Как только все в шатре поняли, что именно он держит, то сразу встрепенулись, позабыв про затянувшийся скандал.

– Хасса! – взволнованно запищала Мелани и в мгновение ока очутилась около мрачного следопыта, ловко проползая под столом. – Она?..

– Дышит, – ответил на ее незаданный вопрос рослый мужчина и задумчиво взглянул в заплаканное лицо эльфийки серыми безучастными глазами.

– Где ты ее нашел?! – Коннор быстро подошел к своему брату, с ужасом разглядывая обессилено повисшую в его руках Альму, которая выглядела, по его мнению, очень плохо.

– В двух шагах от лагеря, совсем рядом, – воин сделал несколько шагов вперед мимо стола и аккуратно положил девушку на спальное место Джун, после чего добавил: – И у нее в руках было вот это.

Клауд протянул гадалке несколько черно-лиловых цветков, и та широко распахнула темные глаза:

– Эмбра татурим! – неожиданно для всех радостно воскликнула женщина, и тут же скомкав цветы в ладони, закинула их в варево в небольшом котелке, стоявшее в углу шатра. Жидкость в нем вспыхнула, запузырилась и приобрела совершенно иной оттенок.

– Молодец девочка! Не подвела. Этого надолго хватит! Вы еще сами ее поблагодарите! – ласково приговаривала Джун, медленно помешивая зелье длинной старой палкой поднятой с пола, но вода, нарушая все законы физики, сопротивлялась созданному течению и закручивалась в другую сторону.

– Вы издеваетесь?! – Коннор непонимающе воззрел на целительницу. – Вам принесли раненую девушку, а вы ее даже осматривать не собираетесь! Может, здесь что-то серьезное!

Парень присел возле Альмы, пытаясь хоть что-нибудь понять:

– Да она вся горит! – прошептал он, положив ей руку на лоб. – И все лицо у нее поцарапано. Как вы можете это объяснить?! Ей не грозила смерть, да?!

– Она же вернулась, и живая. Карты не врали, – холодно из-за спины пробормотала Джун.

– Судя по следам, она шла одна и просто упала, – встрял в диалог Клауд, придерживая одной рукой приоткрытый полог. Он собирался уйти.

– Подожди! – окликнул его брат. – Ты можешь все проверить? Ведь здесь и дураку понятно, что Альма не сама себя так потрепала. Здесь должно быть еще что-то.

– Ладно, – флегматично кивнул следопыт без капли энтузиазма. – Я как раз собирался заняться этим и обо всем доложить Эрике.

Не дожидаясь продолжения разговора, промокший седовласый воин вышел под дождь, отчего Коннор вновь почувствовал пронизывающий холод непогоды, проползший по рукам и шее. Джун, закончив работать над зельем, склонилась над бедной девушкой и начала аккуратно трогать ее голову рукой, после чего с озадаченным видом произнесла:

– Мелани, мне понадобится твоя помощь, а вас, юноша, я попрошу удалиться. С вами мы позже поговорим.

Коннор лежал в своей палатке и при тусклом свете лампады изучал странный и довольно ветхий фолиант, написанный от руки. Сколько бы он ни старался – почерка автора он разобрать не мог, но из-за своей упорности досидел с книгой до поздней ночи. Юноша не имел привычки бросать дела, сделав их только наполовину, и это было его самое страшное кредо. Фолиант он нашел на одном из привалов отряда мятежников под поросшим мхом камнем и никому об этом не сказал, думая, что подобная пустая безделушка никого из солдат не заинтересует. И вот только сейчас у него дошли руки до изучения странной находки.

Из-за переживаний за подругу сон никак к нему не шел, и тот, долгое время проворочавшись в своем спальнике, решил заняться чтением. Но «чтением» это было назвать трудно, потому что каждое написанное слово юноше давалось с огромным трудом. Хотя, в глубине души он и знал, что Альме уже ничего не угрожает, но все равно никак не мог прийти в себя и унять свое шустрое сердцебиение. Коннор пытался успокоить себя, что Джун знает свое дело и лечит всех хорошо без исключений, но… Стыд. Он чувствовал именно стыд, вспоминая о целительнице, и ему сразу же хотелось забыться.

Зачем надо было так нервничать, кричать? Он был неправ, и с каждой новой минутой понимал это все больше в своей тугой и дурной голове. С утра пораньше он твердо решил пойти к Джун и извиниться перед ней за свою грубость, серьезно поговорить, а также проведать свою подругу, которой должно было стать лучше. Коннор не сомневался, что к рассвету девушка уже придет в себя и расскажет все, что случилось в этот ужасный день до всех мельчайших подробностей.

Сначала, пролистывая книгу первый раз, Коннор думал, что это чей-то дневник, судя по расставленным там датам и цифрам, но потом понял: это было что-то посерьезнее, чем просто чьи-то мысли и чувства. В книге использовались совершенно незнакомые ему слова и фразы, которые он никогда не видел. Помимо слов, написанных каллиграфическим кошмаром, в ней еще оказались начертаны непонятные рисунки и схемы, местами даже пугающие. Чем дальше парень листал фолиант, тем больше его охватывало чувство тревоги. В большинстве рисунков он видел видоизмененные, изуродованные человеческие тела, хотя пытаться понять, что там действительно нарисовано, не старался. Книга была написана второпях, и настолько неаккуратно, что над одним словом можно было сидеть минутами, гадая, на что оно больше похоже.

Коннор сощурился в непонимании, разглядывая очередной расплывчатый рисунок, когда снаружи послышался звук приближающихся шагов. Они были настолько родные и знакомые, что юноша даже не стал отрывать глаз от книги, и все же мысленно удивился незваному гостю.

Через несколько секунд в маленькую палатку заполз вымокший насквозь Клауд, предварительно сняв сапоги. Места в ночлежке Коннора было настолько мало, что не хватало даже на двоих, и светловолосый мужчина сел буквально в проходе, своей головой чуть ли не задевая навесной кожаный «потолок». Юноша был невероятно рад увидеть брата в момент душевных терзаний, хоть немного и не понимал, чем был вызван такой внезапный визит. В конце концов, брат так вот просто к нему не приходил с тех самых пор, как «потерял» настоящий цвет волос.

Клауд был чем-то обеспокоен или, может, даже встревожен, и, как понял Коннор, он только что вернулся со своего небольшого задания.

– Ты как-то…

– Жив твой Охотник, – утвердительно заявил Клауд, перебивая мальца непривычно дрожащим голосом. Капли дождя стекали с волос по его лицу, отчего создавалось впечатление, что мужчина плачет.

Коннор тут же отложил фолиант:

– Еще раз. – Он моментально сел на месте и в недоумении уставился на брата.

– Твой сбежавший Охотник не умер, как говорила твоя новая подруга. Я видел его следы: то же расстояние между шагами, тот же размер ноги. Он был неподалеку отсюда – я не могу ошибаться.

– Да неправда! – испугался юноша. – Мы же видели следы крови, что он за собой оставлял! Человека в таком состоянии нельзя спасти!

– Человека – нельзя, а Охотника, оказывается, – можно, – Клауд холодно взглянул на брата. – Либо Альма чего-то недоговаривает, либо то, что мы считали ядом по ее рассказу, оказалось лекарством.

– Этот Охотник снова выискивает нас? – спросил Коннор, все так же слабо веря словам собеседника.

– Не знаю. Но я опять увидел его следы, и это факт. А также я увидел следы твоей подруги около его, как и в прошлый раз. Возможно, она с ним заодно, и все это подстроено с самого начала.

По выражению лица Клауда можно было сказать, что он ни за что не отступит от этой навязчивой идеи. Мужчина был серьезен как никогда. Коннор испытывал невообразимое счастье, когда они беседовали с братом, не оскорбляя друг друга. Это ему навевало воспоминания о былых временах, таких светлых и далеких, когда они делились абсолютно всеми мыслями: горем и радостью.

Может, они и разговаривали как раньше, но то, что говорил брат, ему совершенно не нравилось.

– Этого быть не может, – Коннор сразу вспомнил недавний случай с извергающей из себя огонь вещью и тот откровенный разговор с Альмой. Она не могла врать так искренне про другой мир, из которого пришла. – Если бы она была из подручных Аластора, я бы сразу это узнал.

Клауд решил перевести тему, не встревая в конфликт:

– Альма сделала большой крюк по лесу, – заметил он. – Возвращалась она совершенно другим путем, пару раз сворачивая не туда.