Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник) - Джозефина Белл

– Должен сказать, не ожидал, – начал инспектор, – что вы так будете рваться мне помочь. Тем не менее нам с вашим директором это понятно, хотя и не нравится, поскольку вы слишком молоды для интереса к таким страшным вещам, как убийство. Но сказать я хочу следующее. Я прибыл вести расследование, и у меня есть помощники, которые проводят по моему поручению различные процедуры и выполняют мои задания. Если вы будете шарить вокруг и болтаться под ногами, то сильно помешаете нашей работе, ненамеренно уничтожая улики, которые мы в противном случае могли бы найти. Выяснить, как погиб Роберт Фентон, – наша работа. Даже будь вы старше, чем теперь, это не ваша работа. Вряд ли ваши родители были бы довольны, узнав, что вы лезете в дела подобного рода. Они вас сюда посылали совсем не за этим. Так что прошу всех понять: мне не нужна никакая помощь, кроме той, о которой я попрошу сам. Это ясно? Теперь я вам расскажу, что произошло. Один из актеров, которых вы видели на сцене, был обнаружен после спектакля за кулисами в тяжелом состоянии. Ему нанесли удар по голове, вероятно, тупым предметом.

Школьники переглянулись сверкающими глазами и украдкой кивнули.

– Он умер, – продолжил Митчелл голосом, оставляющим неизгладимое впечатление, – и мой долг – найти, кто нанес удар. У вас может быть представление из книг и фильмов, что работа детектива – это весело и интересно. Ну так вот, запомните раз и навсегда, что на самом деле это не так. Это тяжелый труд и, как правило, ужасный. Это настоящее убийство, не игра, а дело жизни и смерти. Страшной смерти этого несчастного актера, а если я достигну успеха, на что надеюсь, то и смерти через повешение его убийцы. Так что выбросьте из головы мысль, будто вы в детективном романе или в кино. Попробуйте понять, что это на самом деле, и держитесь от этого как можно дальше.

Конец его речи был встречен мертвым молчанием.

– Спасибо, инспектор Митчелл, – негромко сказал мистер Ридсдейл. – Уверен, что все до одного поняли и прониклись вашими словами. – Он повернулся к школьникам: – Больше ни один человек не подойдет к инспектору со своими соображениями, а подъездная аллея от угла лазарета и до задних ворот временно объявляется запретной. Все поняли?

– Да, сэр! – послушно ответили хором старшие мальчики.

Мистер Ридсдейл и инспектор Митчелл вышли из столовой вместе, и притихшие школьники вернулись к прерванному чаепитию. Но есть уже никому не хотелось, и все вскоре разбрелись спорить и обсуждать случившееся.

Брюс Притчард прошел к своему шкафчику, пригнулся и грустно уставился на лежавший там предмет, завернутый в обрывок коричневой бумаги. Раздвинув бумагу, он посмотрел на пятна желтого лака, проглядывающие сквозь грязь. Грязь была со дна бочки для дождевой воды, под слоем которой и лежал предмет до тех пор, пока Брюс Притчард не слил воду и не спас его. Оглядевшись и убедившись, что он один, Притчард вытащил предмет из шкафчика и повертел в руках. Глубоко вздохнул, снова завернул находку в бумагу, положил обратно в шкафчик и медленно закрыл дверцу.

Небо над опустевшей спортплощадкой начало темнеть, с запада наползали тучи. Они закрыли заходящее солнце, сперва сузив полосу оранжевого света до нескольких ярких лучей, наискось падавших на траву, потом и их стерла серая пелена, низко и грозно нависшая над деревьями.

Мистер Хилл перестал беспокойно ходить по площадке, поднял голову и огляделся. Собирался дождь – подходящее окончание дня печали, тревоги и беспокойства. Было бы разумным уйти в помещение. Мистер Хилл снова стал расхаживать по дорожкам. Возвращаться в дом учителей не хотелось. Актеры «Шекспир плейерз лтд.», все еще им владевшие, старались под руководством Джорджа Лемминга мешать как можно меньше. За обедом они почти не разговаривали. Они не виноваты, бедняги, просто им не повезло. И все же на сегодня он уже достаточно на них насмотрелся, а на Найджела Трента более чем достаточно, куда более.

На голову упала большая капля дождя. Мистер Хилл упрямо поднял воротник и зашагал прочь от дома учителей в сторону школы. Укрывшись в учительской, он в любом случае найдет покой, пока дождь не закончится.

Когда он дошел до подъездной аллеи, дождь изо всех сил лупил тяжелыми летними каплями, расплескивавшимися на ступенях крыльца и падающими на разогретый солнцем гравий, возвращая ему прохладу.

Вступив на аллею, мистер Хилл увидел на противоположной ее стороне причину своего плохого настроения, спрятавшуюся на крыльце лазарета. Рут Фосетт не захватила зонтик, идя к экономке, потому что тогда еще светило солнце. Сейчас она колебалась: бежать домой и промокнуть или зайти в лазарет и переждать, пока дождь не закончится. Она ахнула, увидев, как упорно идет сквозь ливень Джон Хилл.

– Вы же ужасно промокли! – в тревоге воскликнула она.

Мистер Хилл боролся с собой. Правильнее было бы после ее сегодняшнего поведения вежливо улыбнуться и пойти своей дорогой. Но одинокое взволнованное сердце взбунтовалось. Рут говорила с ним дружески, и оттолкнуть ее холодностью значило бы вернее бросить в явно ждущие объятия этого смазливого бабника-актера. Мистер Хилл быстро перешел дорогу и встал рядом с Рут Фосетт на крыльце лазарета. Она импульсивно положила руку ему на рукав.

– Вы же совсем мокрый. Где вы были?

Если бы он сейчас на нее глянул, то наверняка бы увидел в ее глазах утоление всех своих страданий и исполнение самых смелых надежд. Но она была так близко к нему в этот момент и так недоступна целый день, что он не осмелился поднять на нее взгляд. Таращась на ливень, он отрывисто буркнул:

– Ничего страшного.

Рут быстро убрала руку и осталась стоять рядом с ним бок о бок, несчастная, не решающаяся снова заговорить. Наконец молчание нарушил мистер Хилл:

– Хорошо, что во время игры дождя не было. Мне казалось, день слишком жаркий, чтобы это продлилось долго.

– Да, не правда ли? По-моему, это самый интересный матч с отцами за все то время, что я здесь.

– Это действительно так. Но я бы не подумал, что вы это заметили.

Сарказм в его тоне уколол и рассердил ее.

– На что вы намекаете?

– Вы же были очень заняты, не так ли? Развлекали наших гостей. Одного из них, точнее.

– Вот как? – Рут выпрямилась и холодно на него посмотрела. – Я думала, мы должны их занимать в таких случаях. Разве вы не делали то же самое? Или вы все время критическим взором следили за мной?

Поскольку именно этим мистер Хилл и занимался, сейчас он задрожал от неожиданной ярости.

– Так вы это нарочно! Вы весь день омерзительно флиртовали с человеком, которого впервые увидели, да еще и актером! Вы так уверены в своей неотразимости, что думаете, будто можете поменять одного на другого, можете…

Он осекся, ужаснувшись словам, сорвавшимся с его губ, вульгарным и ужасным словам, вылетающим одно за другим. Он даже не узнал своего голоса. И Рут Фосетт тоже не узнала его голоса. Она отшатнулась, сжалась. Все утверждения Найджела о здешней жизни, изолированности, тяжелой работе, о постоянном напряжении присмотра за детьми, о том, как это дурно влияет на учителей и что на это нужно делать скидку, – все то, что в изложении Найджела Рут отвергала, считая неправдой или преувеличением, вдруг вспомнилось ей, когда она смотрела в злое лицо своего любимого.

– Вы, очевидно, пьяны или сошли с ума, – сказала она яростно, намереваясь ранить, как ранена была сама.

– Я приношу вам свои извинения, – с трудом произнес Джон Хилл. – Я не имел права так говорить с вами. Наверное, я вспомнил о колледже. О том, что могут подумать о вас родители…

В ответ на этот жалкий вымысел Рут сердито топнула ногой.

– Как же! – крикнула она. – О колледже вы вспомнили! Колледж, колледж, всегда этот проклятый колледж! Больше вы ни о чем не думаете! Так вот, я сама буду выбирать себе друзей, потому что имею на это право! А вы всегда со мной обращаетесь мерзко, мерзко!

Рут зло и сердито всхлипнула, бросилась бежать сквозь дождь, склонив голову, скрылась в здании колледжа, и только мелькнули развевающиеся за спиной белые ленты сестринского чепца.

Мистер Хилл сунул в карманы сжатые кулаки и зашагал к дому учителей, где встал у окна своей комнаты, глядя в дождь, так предательски смывший все его надежды. Рут Фосетт быстро взбежала наверх, заперла дверь спальни и бросилась на кровать, горько рыдая.

От того же дождя укрывались еще двое и тоже стремительно портили отношения.

В сложившихся обстоятельствах Найджел Трент решил, что должен повиноваться повелительному приглашению Сони, как бы ни противоречило это его желанию. Его вновь подвела собственная доброта. Но со всей эгоистичной силой мужественной молодости он твердо решил удалиться при первой же возможности. Никаких чувств, помимо естественной жалости к привлекательной женщине, привязанной к ревнивому вспыльчивому мужу, он никогда к Соне не испытывал. Сейчас же его интерес исчез окончательно. Источник несчастья Сони устранен – да, внезапно и грубо, но тем не менее навсегда. А тут возникла новая и жалкая проблема любовной интрижки между Рут Фосетт и этим тупым учителем. Найджел считал себя циником, несущим по жизни бремя собственной красоты, как наследница – бремя богатства, и эта красота препятствовала ему найти истинную подругу жизни. Зато по дороге он рассыпает счастье и проливает свет для других.