Смерть на каникулах. Убийство в больнице (сборник) - Джозефина Белл

– Да, обычно я ее там оставляю. Откуда вы знаете?

– Наша работа – все выяснять. Нам сказали, что это ваша. Почему вы раньше не говорили, что ходили на эту сторону школы?

– Не думал, что это имеет отношение к делу.

– Об этом позвольте судить мне. Расскажите, с какой стороны вы подошли к машине.

– Через директорский сад. Спектакль еще шел, я его слышал и решил не ехать мимо зала, чтобы не шуметь, а по дороге вернуться к передней аллее. Мой гараж на той ее стороне, за кустами возле ворот.

– Понимаю. Полагаю, вы не знаете точно, который был час?

– Не знаю. Это было после второго антракта.

– Выйдя из машины, вы не видели кого-нибудь на задней аллее? Никто не входил в музей?

– Нет. Но возле моей машины крутился Билли Олдфилд. Это…

Инспектор подался вперед:

– Про Билли я знаю. Вы уверены, что не входили в музей? Например, чтобы найти свою булаву?

– Я не входил в музей.

Голос мистера Скофилда был тверд, и глаз он не отвел.

– Ну хорошо. – Митчелл захлопнул блокнот. – Пока я вас не буду больше беспокоить, мистер Скофилд. Но если вы вспомните что-нибудь существенное, вы же знаете, где меня найти?

Когда мистер Скофилд вышел из музея на яркое солнце, служба в церкви только что закончилась. С толпой выходящих родителей он разминулся, пройдя через дверь на сцену прямо в школьный зал, а оттуда – в опустевшую учительскую.

Родители на передней аллее поджидали детей, которые вернулись в дортуары сменить итонские костюмы на более подходящую одежду для пребывания на природе. Джилл, с торжественным печальным лицом, в сопровождении чисто вымытого Николаса, беседовала с миссис Кокер.

– Какую хорошую проповедь произнес мистер Крэнстон, – сказала та, помахав рукой Кокеру-самому-младшему, который смотрел на нее из окна ближайшего дортуара, забыв о переодевании. – Пора бы моему младшенькому встряхнуться. Остальные все делают быстро и сердятся, что он вечно нас задерживает.

– Думаю, это потому, что он очень тщательный, – ответила Джилл. – И Никки такой же. Да, мне тоже понравилась проповедь, но я вообще люблю мистера Крэнстона. Дэвид говорит, что он идеальный пример красоты и ограничений ненаучного ума.

Миссис Кокер была несколько шокирована.

– Кстати, о красоте, – сказала она, понизив голос. – Вы видели в церкви этого молодого артиста? Он произвел настоящую сенсацию.

– Я ни на что другое смотреть не могла, – ответила Джилл.

Она не стала добавлять, что служба стала для нее фоном чисто эстетического восторга, который она испытала, разглядывая этого человека. Он сидел с Джорджем Леммингом в заднем ряду на противоположной от нее стороне, его светлые волосы сияли на фоне холодного серого камня церковной стены. Когда он пел гимны с явным удовольствием и знанием их, его лицо поднималось к окнам и он походил на юного серафима. «Вот человек искусства», – подумала Джилл. Был он молод, красив и «владел музыкой». Чистый баритон Найджела вместе с тенором Джорджа Лемминга расцвечивал дисканты школьного хора и связывал воедино нестройное бормотание родителей. Да, Найджел и правда владел музыкой.

– Они пока совсем не продвинулись, полагаю? – спросила миссис Кокер. – Я так переживаю за миссис Ридсдейл!

Ее сыновья шумно подбежали к ней и увели прочь. Джилл обнаружила напротив себя профессора Притчарда.

– Доброе утро, миссис Уинтрингем. Ваш муж бесславно сбежал или же срочные исследования не позволяют ему посетить церковь?

– Исследования, – кратко ответила Джилл. – Но не по основной работе: некоторое побочное ответвление.

– Поразительно, что у него есть на это время, – примирительно произнес профессор. – Я забыл ему вчера сказать, что очень заинтересовался его последней статьей. Вы могли бы ему передать, если не запамятуете? Я бы хотел еще спросить…

Тут за его широкой спиной появились Брюс Притчард и Алистер Уинтрингем и резко остановились.

– А, вот и ты! – сказал профессор. – Теперь можно ехать.

– Вот незадача! – произнес Алистер. – А где дядя Дэвид?

– Не знаю, – ответила Джилл. – Он тебе нужен?

– Ну да, вообще-то. То есть на самом деле Брюсу… А где мама?

– Разговаривает с другой матерью – вон там, видишь? Не знаю, кто это.

– Миссис Тейлор. Господи, как жалко, что нет дяди Дэвида!

Он что-то быстро зашептал Брюсу Притчарду. Последний мрачно кивнул.

– Какой-то тут заговор, – заметил профессор, обращаясь к Джилл. – Вчера я Брюса вообще почти не видел.

– Заставьте его все рассказать вам за ленчем, – предложила Джилл.

Профессор вздохнул. Брюс вообще редко что-нибудь ему рассказывал. Может быть, потому, что у него, бедного мальчика, нет матери, а брат только один, да и тот намного старше. Как многие профессора, мистер Притчард мало что понимал в жизни за пределами своей области, то есть биохимии. В силу этого он очень сентиментально относился к тому, что являлось в большой степени вопросом наследственности. Хотя у самого профессора в детстве и юности имелся полный набор родителей плюс несколько братьев и сестер, он был ребенком замкнутым и молчаливым, поглощенным наблюдениями, интересными лишь ему и ненужными окружающим.

Джилл увидела, что отец знаками подзывает к себе Алистера, и положила руку ему на плечо.

– Я увижу Дэвида за ленчем, – сказала она. – Сейчас я ухожу с Николасом, а днем мы сюда вернемся. Передать ему что-нибудь?

– Он будет сегодня вечером на перекличке? – спросил Алистер.

– Думаю, да.

– Я тогда его там поищу. В общем, передайте ему, что у Притчарда к нему важное дело, но он до вечерней переклички не вернется. Отец его увозит повидаться с братом – так он сказал.

– Алистер, пошли! – крикнул Хью Уинтрингем. – Джилл, доброе утро. Дэвид занят работой? Боюсь, мне пора лететь, Маргарет начинает нервничать. Ну, пойдем, старина. Да шевелись же!

Подъехал большой автомобиль. Сидевшая в нем миссис Кроуфорд сняла шляпку. Рядом с ней на заднем сиденье устроился Марк, муж расположился рядом с шофером.

– Таппи! – сказала она, ткнув его пальцем в плечо. – Ты больше не видел этого необыкновенного молодого человека? Он был вчера на матче?

– Какого молодого человека?

– Ты не мог его не заметить. На него глазели все прихожане. Он красив совершенно до неприличия. Увидеть такое лицо в церкви, подумала я тогда, совершенно неожиданно. Но сказать я хотела вот что: пока шла служба, я пыталась понять, кого он мне напоминает.

– Да, и кого же?

– Да ты же не мог сам не заметить. Того актера, который играл герцога в «Двенадцатой ночи», в пятницу. Но это же не может быть он? Потому что – как?

– Не могу сказать, дорогая. Боюсь, не совсем понял, что ты имеешь в виду.

– Ох, Таппи, ты безнадежен!

Марк мрачно посмотрел на мать:

– Мама, я тебе говорил вчера, кто он. Я тебе сказал, что он этот актер и есть. Ты не помнишь?

Миссис Флиндерс-Кроуфорд помнила.

– Ты вчера нес много всякой чуши. Пора бы тебе уже перестать говорить первое, что придет в голову. Какие-то гангстерские истории, убийства и прочая чепуха. Если так пойдет и дальше, ты совсем разучишься отличать реальность от своих фантазий.

Марк промолчал. Некоторое время назад он прекратил попытки достучаться до матери, но любил на нее смотреть, и ему нравилось, как от нее пахнет. Отвернувшись к окну, он увидел отца, глядевшего на него с живым интересом и явно передававшего тайное веселое предупреждение. Впервые в жизни Марк и его отец нашли общий язык.

Глава 11

Вернувшись после ленча в «Денбери», Дэвид и Джилл застали Ридсдейлов за малоуспешной попыткой хоть немножко отдохнуть. Внешние тревоги на время затихли, и супруги сидели с книгами в руках. Но они так нервно дернулись, когда вошли Уинтрингемы, что это выдало их страх и напряжение. Отложив книги, Ридсдейлы вымученно улыбнулись гостям.

– Ах вы, бедняги! – сказала Джилл. – Плохи дела? Джуди, тебе просто необходимо отдохнуть. Ты похожа на натянутую струну. Почему ты не ляжешь? Чарльз, заставь ее!

– Лежать наверху и думать – еще хуже, – упрямо возразила Джилл. – Я отлично себя чувствую.

– Нет, это не так. Дэвид, правда же? Если не хочешь подниматься наверх, хотя бы положи ноги вот сюда и отдохни как следует. Мы помолчим.

– Я бы предпочла, чтобы вы говорили, – ответила Джудит, сдаваясь под напором Джилл и устраиваясь на диванных подушках. – Настоящий ад создает эта неопределенность. Чарльз никак не решит, сообщать ли родителям официально. Кое-кто из них уже знает и пытается задавать вопросы.

– Миссис Кокер знает, – подтвердила Джилл. – Но это не страшно, все будет нормально. Она очень хорошо о тебе отзывалась, Джудит.

– О да, Кокеры – люди выдающиеся. Но увы, не все родители такие.

– Понимаете, – взволнованно произнес Чарльз Ридсдейл, – пока подозрение касалось только «Шекспир плейерз», у меня не было ощущения, что дело затронет непосредственно колледж. А тут после всего – еще и история Скофилда. Если он действительно как-то замешан, то для школы это определенно будет иметь последствия. В конце концов, это я его пригласил в качестве временного учителя, на мне ответственность за его появление здесь, хотя за его прошлое я никак не в ответе.