Мысли в пути - Станислав Долецкий

— Это очень просто, — улыбнулся Сергей, — как с ложью и с правдой…

— Не понимаю. Как же?

— Способов солгать много. Правда — одна. Всех этих моих мучителей, по которым я чертовски соскучился и без которых не мыслю себе работы нашего института, — объединяют три качества.

Первое. Они энтузиасты. Увлечены делом. Горят. Как к магниту, к ним тянется молодежь. Идет сплошная цепная реакция.

Второе. Они трудолюбивы. Работают запоем. Не считают времени. Ради дела бросают все — семью, друзей, отдых, развлечения. Впрочем, именно они отдыхать умеют лучше других.

И, наконец, главное. Третье. Они видят дальше. Глубже. Они обладают таинственной и необъяснимой способностью продуцировать новое. А это самое важное в науке.

— Получается, Сережа, что ты сам во всем виноват. Только не обижайся на меня. Слабость контроля, либерализм, отсутствие жесткой дисциплины, декорума, дистанции с подчиненными. Или, попросту, слабость идейно-воспитательной работы.

Сергей потупился.

— Экий ты, право же, чудак, — сказал он. — Жесткость и требования формальной дисциплины хороши на автоматизированном производстве или, если хочешь, в армии. Где ты еще видел пользу от железной дисциплины? По своей сути она противоречит любой поисковой деятельности. Творчески мыслящий ученый всегда, хочет он того или нет, только тогда добивается настоящего успеха, когда нарушает какое-то узаконенное правило. Чей-то постулат. Невольно этот принцип он переносит на личную и даже общественно-социальную жизнь. Иначе он не будет тем, чем он является. Недаром говорят, что талантливым ученым присущи три качества: стремление к анархии, гиперсексуальность и гипертрофия собственной личности…

Неожиданно начали болеть уши. Перед нами появился подносик с конфетами «Взлетные», и мы поняли, что идем на посадку.

— Не забудьте пристегнуть ремни! — сказала стюардесса.

Мысли переключились на нашу «фирму».

В словах Сергея было много правды. Пусть наш коллектив раз в десять меньше: «Труба пониже — дым пожиже». Но и у нас отмечается многое дурное из того, что мы обсуждали. Пожалуй, не так концентрированно, как это было представлено, но вполне в достаточной дозировке. Почему же это происходит? Или на самом деле люди созданы таким образом, что если природа наделила их крупными достоинствами, то они должны уравновешиваться не менее крупными недостатками? Мне припомнились разговоры с сотрудниками, когда мы разбирали малоприятные инциденты и происшествия. Я говорил им тогда:

— Вы просто распустились. Свято уверовали, что раз у вас имеются преимущества перед коллегами, то вам ни к чему бороться со своими «милыми» и «несущественными» недочетами. А от этих симпатичных пустяков у меня и ваших товарищей по работе уже давно голова болит. Вы же все время как бы позируете: «Посмотрите на меня, какой я славный, талантливый и незаменимый! Мне нужно прощать мои маленькие слабости». И когда ваш непосредственный руководитель приходит ко мне и говорит: «Прошу вас по-человечески, заберите от меня этого гения. Он мешает работать всей группе. Он своим примером дезорганизует дело. Без него будет трудно. Но лучше уж без него, спокойнее, чем с постоянными ЧП…» — то что мне прикажете ему отвечать?

Время вдруг уплотнилось. Я понял, что пройдет еще 10–15 минут и наш разговор, мои раздумья канут в Лету, оставив чувство неудовлетворения. Понятно почему. Мы перебрали кучу фактов, констатировали наличие разных характеров и разных отношений. Но как быть, чтобы в творческом коллективе, а таких у нас большинство, в любой отрасли сельского хозяйства, промышленности и науки работа шла ритмичнее, дружнее, с большим коэффициентом полезного действия, нежели сегодня?

Мы обсудили людей с готовыми, сформировавшимися характерами, в которых проявляются не самые лучшие черты. Кто виноват? Институт. Школа. Детский сад. Семья. Пожалуй, все в равной степени. Именно здесь дозревает человек. Но что делать? Очевидно, на всех этих возрастных этапах важно вопросам воспитания характера уделять особое внимание. И не только отдельным, ответственным за это дело лицам. А целым организациям. В том числе комсомольской. Разве не на глазах коллектива, а иногда с ведома его руководителей культивируются и поощряются и барство, и фанатизм, и многое другое из перечисленного выше?

Дальше. Известно, что руководитель коллектива должен быть для своих подчиненных образцом для подражания. К этому всячески следует стремиться. Кроме того, помня о необходимости проведения в жизнь неуклонной дисциплины, находить ту единственно правильную линию, когда, с одной стороны, каждый человек чувствует, что его инициатива — ценится, что его успехи одобряются, что его трудолюбие — поощряется, что к его идеям внимательно прислушиваются и, главное, его энтузиазму отдается самая высокая дань уважение.

С другой стороны, дисциплинарные требования создают режим, при котором сроки — обязательны для всех, декорум — естественное условие труда, режим рабочего дня — твердый закон, а выражение отрицательных эмоций — серьезное нарушение норм поведения.

И, наконец, пришло время обратиться к виновникам этого разговора. Человек — необычайно пластичная физиологическая модель. Не секрет, что при некоторой концентрации воли и усилий можно переделать себя. Важно лишь захотеть!

И вот что я скажу своим коллегам:

— Постарайтесь посмотреть на себя на работе и дома. Каково нам всем с вами? Не оборачивается ли ваше оригинальничанье — распущенностью, ваши привычки — плохим воспитанием, ваша манера держать себя — обидой для окружающих? Я понимаю, что вам трудно: человек не в состоянии измениться в основном, он только приспосабливается. Вот и старайтесь: от этого будет польза и вам и другим. Не пора ли взять себя в руки и попробовать припомнить тех людей, которые вызывают в вас уважение своей скромностью, деловитостью, но без претензий на уникальность и неповторимость? Подумайте, какой пример подаете вы своим детям? Какими они будут, если ваши недостатки воплотятся в них в концентрированном виде?

Прикиньте, как работается вашим товарищам? А ведь они делают трудное и скромное дело, без которого и ваша «выдающаяся» деятельность была бы невозможна. Не следует ли вам быть потерпимее? И наконец, ваше отношение к начальству. Не стоит ли, прежде чем в категорической и не всегда приличной форме подвергать критике любое руководящее действие, попытаться представить, а как бы вы в этом случае поступили? Не наделали бы вы еще больших ошибок? Помните, что на одном энтузиазме, без четкой организации и дисциплины далеко не продвинешься. А еще вспомните слова В. И. Ленина, что нельзя жить в обществе и считать себя свободным от общества…

Самолет приземлился в Москве. Два часа с небольшим пролетели незаметно. Синоптики ошиблись. Светило яркое солнце.

Начальник. Каким ему быть?

Хирург не может и, вероятно, не должен высказывать своего мнения по поводу литературного произведения, посвященного его специальности. К тому же, когда автор — тоже хирург. В этом случае он рискует впасть в неизбежную ошибку, защищая честь профессионального мундира или копаясь в не очень существенных мелочах и огрехах, которые в общем-то допустимы, так как помогают автору сделать акцент на основной идее, решить главную нравственную задачу. Следовательно, и к моим замечаниям нужно относиться с большой осторожностью. Особенно потому, что повесть Ю. Крелина «От мира сего»[2] имеет стержень: образ Начальника (директора хирургической клиники) и его отношения с подчиненными — вопрос, в котором моя оценка, по понятным причинам, не может быть объективной… И тем не менее я беру на себя смелость высказать соображения об этой повести, ибо считаю ее произведением незаурядным, будящим мысль и дающим пищу для размышлений.

Первое и очень важное — то, что автор досконально знает будни современной столичной хирургической клиники. Он — опытный литератор, поэтому пишет емко и ярко: в небольшой повести уместился значительный объем разнообразной информации. А отдельные зарисовки настолько глубоки, что, кроме слов, можно различить не только звуки и цвета, но и запахи. Предельно точно передан ритм работы учреждения и возникающие коллизии. Остро и гражданственно поставлены многие вопросы, которые давно уже ждут своего разрешения в здравоохранении и академической жизни. Имеется в виду весь наш быт, начиная с жалоб и разбора их, кончая архаичной процедурой защиты диссертации и всем, что связано с ее антуражем. Автор весьма удачно отобрал для повести именно те эпизоды, которые позволяют ему с максимальной лаконичностью собрать воедино главные нити повествования: операции и вылет санавиации, выступление профессора перед студентами и беседа в кабинете Начальника, «срыв» хирурга, завершившийся трагедией, и изгнание из клиники талантливого молодого врача, письма героев и сцена похорон.