Фантастический альманах «Завтра». Выпуск четвертый - Владислав Петров

Впрочем, через некоторое время, по крайней мере, одну вещь Борис Арнольдович понял отчетливо — местные плоды хороши. И насыщать ими голодную утробу чертовски приятно. А по вкусу они напоминают одновременно и свежий апельсин, и мясные пельмени. Как ни странно. Никогда бы и в голову не пришло, что такое сочетание может доставить удовольствие.

В конце концов Борис Арнольдович как-то даже немного опьянел от еды, почувствовал вернувшуюся и возросшую радость жизни и поправимость всего того, что нуждается в исправлении. Он стал проще смотреть на происходящее, вспомнил, что утро вечера мудренее, зевать начал. Это либо неизвестные плоды так действовали, либо пришел конец моральным силам, не осталось их более на то, чтобы адекватно воспринимать сумасшедшую действительность. Даже главная забота — немедленно сообщить безутешной семье о чудесном спасении — как-то стушевалась, перестала казаться совершенно неотложной. Раз уж обстоятельства так сложились.

Раз уж абсолютно невозможно, не откладывая, мчаться куда-то туда, неведомо куда…

Между тем вокруг Бориса Арнольдовича собралась уже целая стая обезьян. Они висели там и сям по нескольку штук на ветке, причем многие вниз головой, ветки угрожающе гнулись и трещали, но никто не обращал на это внимания.

— Ну ладно, хватит вам его разглядывать, — сказал наконец некто седоватый и облезлый, вероятно, самый из всех рассудительный, — время позднее, в Город пора.

— Айда, — Нинель легонько подтолкнула Бориса Арнольдовича в спину, — пошли. Домой пора. В Город. А то председателя заругают.

Она говорила так, словно пыталась что-то втолковать глухонемому или иностранцу. Только теперь Борис Арнольдович заметил, что за спиной у Нинели висит неведомо откуда взявшийся рюкзак, а на животе у нее — естественная сумка. Тоже не пустая.

— Да, правильно! — хлопнул Бориса Арнольдовича по плечу Самуил Иванович, так звали рассудительного, и первым скакнул с дерева на дерево. Видимо, где-то в обозначенном им направлении находилось то, что все именовали Городом. Вслед за Самуилом Ивановичем метнулась было и остальная стая.

— Ну, — Нинель еще раз подтолкнула Бориса Арнольдовича уже сильнее, — видишь, ночь. Будет мне из-за тебя!

Действительно, была уже настоящая ночь. Светила в небе огромная сытая Луна. Россыпь звезд… Только теперь Борис Арнольдович обратил на них внимание… И у него перехватило дух. Прямо в зените мерцало созвездие, напоминающее очертаниями землечерпалку, а знакомых созвездий не мерцало ни одного!

— Эй! — крикнула Нинель умчавшимся в глубь джунглей соплеменникам. — Постойте! Как мы не подумали, он же не умеет прыгать по деревьям!

Обезьяны остановились. Вернулся Самуил Иванович. Он был сконфужен. Он осмотрел ноги Бориса Арнольдовича.

— Ммда… В самом деле. Как я сразу не подумал. И хвоста нет. Может, оставим его… На свободе?

— Чтобы он погиб, чтобы его тигры растерзали? Тогда останусь и я! — Такую неожиданную страсть вложила Нинель в эти слова, что мгновенно всем стало ясно — она не отступит.

— Что ж, — сказал тогда Самуил Иванович и крикнул во тьму: — Роберт! Жюль!

Тотчас на его зов прискакали два дюжих молодца. Они передали свои рюкзаки другим, а сами подхватили Бориса Арнольдовича под мышки. И он со всей отчетливостью понял, что пора наконец самому высказаться по поводу своей личной судьбы. Сколько можно полагаться на всевозможных спасателей.

— Послушайте, может, я сам пойду? По земле? — предложил Борис Арнольдович как можно дипломатичней.

Теперь чуть не попадали с деревьев обезьяны.

— Господи, — прошептала Нинель, — он говорящий! Господи! Что ж ты так долго молчал?

— Даже и не знаю, — смущенно отозвался Борис Арнольдович, — не решался… Думал всяко… Странно у вас…

Но вряд ли кто в тот момент ждал и был готов выслушивать исчерпывающие объяснения. Для начала осознать бы, что от говорящего человека опасности не больше, чем от неговорящего.

Через мгновение обезьяны на Бориса Арнольдовича так и накинулись:

— Ты с Полуострова или с Материка? Или с другой планеты? А мясо ты, случайно, не ешь? Тебе хочется ходить в одежде? Или, может быть, ты сторонник технического прогресса?

— Кто, кто это спросил? Кто посмел?! — взвилась вдруг Нинель, даже шерсть у нее на загривке встала дыбом.

Только и понял из этого Борис Арнольдович, что про технический прогресс говорить не надо, а больше не понял ничего.

Самуил Иванович успокоил страсти:

— Все! Никаких вопросов! Домой! Без объяснений с председателями уже и так не обойтись! А вы еще тут начинаете… Объяснимся. Причина уважительная. Не каждый день на Острове появляются такие… кгм… говорящие. — Рассудительный Самуил Иванович повернулся к Борису Арнольдовичу и первым в этом мире заговорил с ним на «вы»: — Уж вы простите великодушно, не имею чести знать вашего имени-отчества…

— Борис Арнольдович, — с готовностью представился Борис Арнольдович.

Неформальный лидер враз переменился в лице, осекся, но только на миг, а потом продолжал в прежнем тоне:

— Очень приятно, вот и познакомились, о чем, бишь, я… Ага… Идти «по земле», как вы изволили выразиться, в наших местах никак невозможно. Мы уже лет двести только в крайних случаях опускаемся на землю, и то ненадолго, потому что там столько хищников и ядовитых гадов — ступить некуда. Джунгли, видите ли, специфика, понимаете ли, нашего Острова…

Борису Арнольдовичу очень понравилось, что с ним говорят без скидки на его вид, беседуют как с равным.

— Ну, если вы полагаете, что с помощью… ммм… Роберта и Жюля будет лучше… Так что ж…

В этот момент Борис Арнольдович наконец понял, что находится вообще не на Земле. Звезды увидел когда еще, а до конца осознал лишь теперь. Сделалось ему как-то по-особому легко и пусто от мысли, что нет надобности куда-либо спешить, а главное, нет надобности спешить успокоить Наташу своим счастливым спасением, поскольку то, что произошло, нельзя с полной ответственностью назвать абсолютно счастливым спасением.

Роберт и Жюль подхватили Бориса Арнольдовича под руки, он закрыл глаза, положившись на молодые силы, дескать, будь что будет, и началась фантастическая скачка по ветвям гигантских каучуконосов, а сколько времени она продолжалась, один Господь Бог знает. Но не меньше, пожалуй, часа.

— Рассредоточьтесь! — крикнул Самуил Иванович другим обезьянам. — Нечего скакать толпой, не пожар! Пусть останутся лишь те, кто кормится с нами в одном секторе!

И почти сразу резкий неприятный голос:

— Стой, кто идет!

Движение прекратилось, и Борис Арнольдович открыл глаза. Чуть выше в ветвях виднелось темное пятно на фоне ярких звезд. «КПП, что ли?» — попробовал угадать Борис Арнольдович и угадал.

— Ко мне! — последовал приказ.

Парни, в смысле Роберт и Жюль, остались с Борисом Арнольдовичем. Нинель поскакала к плохо видимому в сумерках начальнику. За ней двинулись другие. Самуил Иванович и двое пока безымянных, волочивших, помимо своих, рюкзаки Роберта и Жюля.

Борис Арнольдович наблюдал за обезьянами. Конечно, при недостаточном освещении он многое мог не заметить, но в том, что заметил, угадывалась явственная осторожность в отношении к начальству. Не боязнь, а именно — осторожность.

Само собой, задержку взялся объяснять Самуил Иванович. Сперва сверху долетали отдельные реплики: «Да не может быть!», «Откуда ему взяться!», «Там все давно вымерли!», «Ну-ка, ну-ка!» — потом младший председатель, а это, конечно, он стоял на посту, не утерпел, спустился лично посмотреть на диковинное существо.

Борису Арнольдовичу тоже было небезынтересно глянуть на младшего председателя. Но оказалось, что, кроме голубой повязки чуть выше колена, никаких отличий от прочих местных товарищей. А что касается интеллекта, то он его даже и не попытался проявить, поцокал удивленно языком да и ускакал на пост докладывать по команде.

— Служба! — счел возможным объяснить он.

— Да, понимаем, чего там! — с готовностью поддакнули ему.

Борис Арнольдович тоже хотел что-нибудь сказать, но смолчал.

Связь оказалась самой примитивнейшей. Начальник КПП влез на самую верхотуру, на какую только позволили подняться тонкие ветки, и там свистнул. Где-то в отдалении, очевидно, на другом КПП, ему ответили. Так сигнал и двигался, за короткое время пройдя немалый путь.

Оберпредседатель появился минут через сорок. Он был довольно толст и двигался медленно. Зато оказался совсем простецким по характеру. Ничуть не важничал. По крайней мере, такой вывод сделал Борис Арнольдович при первой встрече с обером.

— Ты правда говорящий?

Его фамильярность в первый момент слегка покоробила, но протянутая рука сразу сгладила неприятное чувство. Борис Арнольдович пожал руку. В конце концов ему всего лишь тридцать лет, а оберпредседателю явно больше.