Отгадай или умри - Григорий Симанович

– Что вы имеете в виду? – произнес Фогель, с трудом шевеля языком. Челюсть болела нестерпимо, во рту копилась кровавая слюна, тело не могло содрогаться от страха лишь потому, что было туго запеленуто клейкой лентой.

– А ты посмотри внимательно, еще разок внимательно посмотри на эту вот гниду помоечную, может, вспомнишь чего! – рявкнул хозяин, кивнув в сторону синюшного бомжа. И, переведя на него взгляд, добавил: – Ну что, лапуся, бздишь? Правильно бздишь, дальновидно. С тобой я разберусь по всей строгости нравственного закона. Как сказал философ, он должен быть внутри нас. У тебя его не оказалось, а стало быть, и звездное небо над тобой зря висело. Скоро погаснет. А пока дыши собственной своей вонью-то. Ты мне еще пригодишься… «грамотей». Так тебя вроде на свалке-то кличут?! – Федор Захарович подошел вплотную к креслу, преодолевая едкий запах перегара и немытого тела (он специально распорядился доставить клиента «в натуральном виде»).

Но тот словно не слышал. Он продолжал вглядываться в лицо Фимы сквозь похмельную пелену, застилавшую взор. Нет, Фима не знал этого человека, никогда не видел. Разве что время и образ жизни так изменили его облик, что и мама родная не узнала бы. И все же какое-то воспоминание маячило, дразнило…

– Ладно, отдыхайте, у меня сегодня без вас дел хватает, – снисходительно изрек Мудрик. – Завтра поговорим плотнее.

Следуя жесту хозяина, здоровяк Гоша и маленький крепыш Закир, верные Пат и Паташон, тотчас укатили Фогеля.

Мудрик постоял рядом с оставшимся человеком, глядя с брезгливостью на его болезненно вспухшее лицо, потом пихнул бомжа ногой в грудь, и тот покатился прямо в руки быстро вернувшемуся Закиру. Подручный ловко развернул и увез его со «сцены», где разворачивалось это короткое, абсолютно необъяснимое для гостей и бесконечно радостное, триумфальное для хозяина действо.

Глава 4

На свой страх и риск

Вадик Мариничев ехал в труповозке, сопровождая «вещдок». Он не знал, каким манером они собирались выкрасть Фогеля, как намеревались нейтрализовать охрану, то есть его самого, следователя Мариничева. Но это и не важно теперь. Важно, что им все удалось. Кроме одного: не оставить следов. Впервые в длинной череде проникновений в чужие жилища, компьютеры, офисы… Впервые в процессе уничтожения целой группы непонятно в чем провинившихся людей…

По дороге Вадик рискнул остановить катафалк у телефона-автомата (к чертям мобильник, он, скорее всего, на прослушке) и прозвонить Оксане Львовне Крачко, эксперту-криминалисту, о которой Вадик достоверно знал две вещи: очень опытна и в былые времена более чем небезразлична к Тополянскому. Она сняла отпечатки пальцев и уже оцифровывала их в лаборатории. Нужно было немедленно получить результат, ввести в главный компьютер и… Вадик понимал четко: единственный шанс напасть на след похитителей и убийц – зацепиться за личность этого белобрысого крепыша-снайпера, отстрелявшего свое четыре часа назад. Единственный шанс – рывок в электронную базу и поиск на удачу: а вдруг? Впрочем, Вадим Мариничев по прозвищу Жираф ловил себя на параноидальном предположении, что силы, которые затеяли все это кровавое и загадочное побоище, могут успеть за час-другой и Оксану Львовну укокошить, и секретную электронную базу следственного отдела стереть невосстановимо к чертовой матери.

За всем произошедшим Вадим чувствовал некую почти мистическую мощь, непреодолимое могущество той структуры, которая только и была способна презреть любые законы, сломать любые системы защиты. Он не сомневался: действовал Федеральный комитет правопорядка, действовал по приказу самого Мудрика, и никто не смел да и не мог остановить эту дикую по своей жестокости, умопомрачительно загадочную операцию.

«Проклятье! Ну почему же все крутится вокруг маленького, старенького, незаметного человечка, такого далекого от большой политики, от криминала, от людей, хоть в какой-то мере влияющих на ход событий в стране?!»

Звонок мобильного заставил вздрогнуть. Такое случалось крайне редко: нервы у Вадика были под стать его физическим и интеллектуальным достоинствам – в большом порядке. Не зря Тополянский приблизил Вадика и пестовал его уже не первый год, теша себя надеждой, что когда-нибудь этот мальчик помянет старика добрым словом.

– Вадим Петрович? – на мобильном отпечаталось «абонент неизвестен».

– Слушаю вас!

– Сабуров говорит. Узнали?

– Признаться, нет, Сергей Павлович, – честно ответил Вадик. Первый зам генпрокурора никогда ему не звонил, да и быть этого не могло – не по чину…

– Вы где сейчас?

– Сопровождаю в морг труп неизвестного, которого подстрелил во время операции в пределах необходимой обороны. А вы уже знаете, что…

– Знаю, все знаю. Вот что, юноша, вы этот труп, конечно, проводите до места назначения, а то не ровен час сбежит или оживет (в трубке послышался нервный смешок). И все, Вадим Петрович, на этом ваши обязанности по данному делу выполнены. С вашим руководством обговорили, поезжайте в МУР, пишите отчет, обоснуйте необходимую оборону и передайте все вашему начальнику управления. Этим делом займутся другие люди, из другого ведомства, а вы к текущим делам возвращайтесь. Так надо, Вадим Петрович. Хорошо меня поняли?

– Понял вас, Сергей Павлович. Будет исполнено, – по-военному четко ответил Вадик.

В трубке щелкнуло, отбой. Он еще не успел отвести ее от уха, как телефон зазвонил снова. И опять «неизвестный абонент». Вадик подумал, что Сабуров чего-то недоговорил. Но это был не Сабуров. Голос низкий, хрипловатый, уверенный. Без представления и предисловий.

– Ты труп, понял? Зря ты так хорошо стрелять научился. До встречи, Жирафчик.

Телефон отключился. Звонивший наверняка был человеком серьезным и зря слов на ветер не бросал. К тому же смерть киллера очень его, судя по тону, разозлила. Иначе он не снизошел бы до угроз какому-то оперу, а просто шлепнул бы его, как и прочих фигурантов этого дела, – тихо и ювелирно.

Звонивший, сам того не ведая, совершил ошибку. Он не мог предполагать, какая воля к сопротивлению, какое упрямство, бесстрашие и расчетливость отличали этого симпатичного молодого мужчину с веселыми карими глазами.

Он шел на прямое нарушение приказа. Слава богу, в управлении к нему относились хорошо. Везде были свои ребята.

Передав труп в морг под расписку, Вадик ринулся в лабораторию.

Оксана Львовна выполнила свою работу как никогда быстро. Происшествие с Тополянским, к которому питала нежные ностальгические чувства, явно ее подстегнуло. Вадик взял дубликат флэшки с оцифрованным отпечатком, поблагодарил и помчался в компьютерный центр на третий этаж.

«Оксана пошла на служебный проступок. Но, в конце концов, она сделала свой выбор. Хорошо, что информацию об отстранении Вадика от этого дела до нее, судя по беглому разговору, не довели – хоть какая отмазка».

Компьютер отпечатки не идентифицировал. Все, кранты. У Вадика было такое выражение лица, что Миша Поленов, специалист электронного архива и хороший приятель Жирафа, проводивший процедуру поиска, озабоченно спросил, не желает ли господин нюхнуть нашатыря или глотнуть чего-нибудь крепенького. Вадик убито молчал. Потом немного встряхнулся, было видно по глазам, что ищет «соломинку».

– Погоди, Мишаня, а нет ли какой резервной базы, дубликатной, на всякий пожарный? Вдруг эта ухнется – должны же были заложиться на форсмажор…

– Общей нет, насколько мне известно. Региональная есть, по тем, кто именно в столице или области попался, но здесь не проживал. Но это чистый дубль, Вадюня, к нам на жесткий диск попадает автоматом, я за это головой отвечаю.

Последний шанс. По Мишкиному звонку Вадик уже через час сидел рядом с Николаем Олеговичем Турецким, полным и добродушным капитаном, возглавлявшим службу электронного архива в управлении по связям с региональными органами.

Есть! Попался! Это означает, что из центрального архива досье удалили, а из этого… не успели? Или промашка вышла? Прокололись ребята… Ну что ж, и на том спасибо!

Компьютер выдал такое, от чего у Жирафа чуть крыша не съехала.

Супошин Анатолий Иванович, 60-го года рождения, кличка Блондин, что неудивительно. Бывший боец спецназа ГРУ. Взят в Москве в 99-м с поличным на огневой позиции на крыше, где поджидал солидного криминального авторитета. Винтовку с оптическим прицелом перенаправил на оперативного сотрудника милиции. Но не успел – того страховал коллега. Был ранен в голову и арестован. Осужден по двум статьям совокупно на шесть лет. Сидел под Красноярском, строгий режим. Бежал через год. С ним еще двое.

Бес Александр Львович, кличка – она же фамилия, на два года младше, уголовник с тремя ходками, начинал милиционером в городе Видное Московской области, окончил курс спецподготовки, воевал в Чечне, взяли в Питере, уже на гражданке – за ограбление, потом дважды в Москве за тяжкие телесные. Тянул десятку. Бежал.