Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по правам человека - Сборник статей

Вряд ли эти вышестоящие судебные инстанции не замечали столь грубых нарушений норм арбитражного процессуального права (точнее, злоупотребления отдельными его императивными положениями) со стороны арбитражных судов, вынесших – по первой инстанции – заведомо неправосудные решения (в делах фигурирует и подделка подписи заявителя в КС РФ – ответчика по арбитражному делу, и другие «убойные» моменты). Проблема заключается именно в отсутствии механизма автоматического отслеживания заведомо неправосудных, криминальных судебных решений, вне возможности соответствующе реагировать на них и в ненаделении вышестоящих судебных инстанций свойствами этого механизма.

Причины вынесения тем или иным судьей заведомо неправосудного («странного») судебного решения при рассмотрении им конкретного судебного дела также необходимо поделить по принципу дихотомии на две группы.

Первую группу составляют причины, по которым конкретный судья вынес при рассмотрении конкретного дела заведомо неправосудное («странное») конкретное решение сознательно. Это взятка, угроза, давление с чьей бы то ни было стороны и т. п. Диапазон этих причин, по всей вероятности, велик, и он наверняка включает в себя крайние случаи, когда судья для того, чтобы не вынести заведомо неправосудное решение, должен совершить подвиг, например, в случае реальной угрозы жизни малолетней дочери судьи. Безусловно, государство обязано создать каждому судье условия, при которых объективное осуществление правосудия не происходило бы посредством совершения подвига. Но такие случаи – крайняя черта риска названного диапазона, обычно же причины здесь корыстные.

Вторую группу составляют причины неосознанного (или несознательного) вынесения конкретным судьей заведомо неправосудного («странного») решения по конкретному рассмотренному им делу, например, в результате гипнотического внушения, которому подвергся этот судья. Следует подчеркнуть, что нам не известно ни одного официально зарегистрированного случая гипнотического воздействия на судью, в результате которого этот судья вынес заведомо неправосудное решение. Однако не существует прибора, который смог бы такое воздействие зафиксировать. А о том, что подобное гипнотическое воздействие возможно и применялось с большой долей вероятности, свидетельствуют следующие соображения. Во-первых, цепь рассуждений: у определенных структур, располагающих большими материальными и организационными ресурсами (у ОПТ, например), иногда возникает острая необходимость в вынесении конкретным судьей при рассмотрении конкретного дела решения определенной направленности (к примеру, необходимо хоть на время заменить меру пресечения в отношении подсудимого – лидера этой ОПТ). В ходе предпринятых «мозговым центром» этой ОПГ мер стало ясно, что изменить меру пресечения на стадии предварительного следствия не удалось, дело передано в суд, находится у конкретного судьи, «подходов» к которому нет, подкупить или запугать этого судью невозможно, как и организовать на него давление. Существуют специалисты высокой квалификации, способные с помощью методов нейролингвистического программирования, гипнотического внушения и т. п. воздействовать на психику конкретного человека (кстати, не всякого, не всегда и не везде) до такой степени, что он совершит определенное действие. Организуется поиск такого специалиста, встреча с ним, оговариваются условия, в том числе размер гонорара; осуществляется непосредственное гипнотическое воздействие на данного судью (внушение необходимости совершения им отсроченного конкретного действия). В результате этот судья выносит «странный» приговор: «десять лет условно» или «пятнадцать лет лишения свободы с изменением меры пресечения на подписку о невыезде до вступления приговора в законную силу» и пр.

Известны случаи, когда после объявления подобного решения, где резолютивная часть никак не вяжется с мотивировочной, судья, вынесший и зачитавший такое решение (либо, если это возможно, лишь его резолютивную часть, как по делам арбитражного судопроизводства), не может пояснить, почему им вынесено такое решение, не только своим удивленным друзьям-коллегам, но и самому себе. Все же подозрения о том, что этот судья подкуплен или запуган, коллективом суда отметаются напрочь (вплоть до дачи «головы на отсечение») – в данном суде этот судья проработал 30 лет, он «прозрачен», имеет авторитет у судей и юридической общественности, ему 68 лет (т. е. до ухода в отставку по возрасту ему осталось работать судьей лишь 2 года), он одинок и пр., единственная его цель – уйти в отставку с незапятнанной репутацией.

К этой же группе причин следует отнести случаи, когда правосудие осуществляется судьей с деформированной психикой. Перечень психических болезней, влияющих на мышление больного, огромен, и ни одна из этих болезней не включена в Перечень заболеваний, препятствующих назначению на должность судьи, утвержденный 26 декабря 2000 г. Советом судей России по представлению Минздрава РФ. Нет в этом Перечне и таких болезней, как СПИД, лепра (проказа), сифилис мозга, которые наверняка деформируют психику больного, а значит, деформируют правосудие, осуществляемое судьей, больным данной болезнью. Здесь уже речь идет не только о конкретных делах и конкретных решениях по ним. Но диагностировать психические и соматические болезни всегда крайне трудно, а уж установить взаимосвязь между этой болезнью у конкретного судьи и заведомой неправосудностью («странностью») выносимого им при рассмотрении конкретного дела решения трудно вдвойне. Весь судейский корпус с учетом сказанного находится в крайне уязвимом состоянии, ибо каждый недовольный конкретным судебным решением может посчитать причиной его вынесения наличие деформации психики судьи.

Абсолютно ясно, что стратегия борьбы с судьями, выносящими заведомо неправосудные («странные») судебные решения, должна зависеть от того, в какую из двух групп обозначенных причин входит та, которая лежит в основе того или иного судейского волеизъявления.

Как известно, бороться с определенным негативным явлением в сравнительно замкнутой социальной среде (а таковой с немалой долей условности можно считать судейский корпус как в масштабе страны, так и в масштабе каждого конкретного суда) можно двумя способами: 1) очищением этой среды от лиц, осуществляющих данное негативное воздействие; 2) недопущением в эту среду лиц, потенциально способных такое негативное воздействие осуществлять. При этом необходимо отметить исключительно важное обстоятельство: бороться за чистоту судейских рядов обеими способами сегодня намного проще, чем еще несколько лет назад. Дело в том, что за последнее время невероятно, особенно в сравнении с периодом до 1991 г., возрос престиж должности судьи в сознании юристов-профессионалов. Да и объективно, в сравнении с прошлым, это выглядит так. Десять лет назад оклады у судей были, в сравнении с другими сопоставимыми категориями работников, низкие, работать приходилось в старых неприспособленных зданиях по два и более судьи в одном кабинете, где проводились и судебные заседания ввиду острой нехватки залов, помощников у судей не было, информационное обеспечение находилось в самом зачаточном состоянии и т. д., процессуальное законодательство не было ориентировано на судью, принцип состязательности только-только становился на ноги, а судьи в арбитражных судах сами вели протоколы судебных заседаний. Сегодня же (и есть уверенность, что эта благоприятная тенденция сохранится) у судей оклады весьма высоки, условия работы достаточно комфортны, и т. д. Правда, нагрузки на судей всех ветвей судебной власти и всех звеньев системы сильно возросли, но и здесь можно усмотреть позитивный момент – значит объективно возросло доверие масс к российской судебной власти, к судейскому корпусу.

Все это позволяет сделать вывод: острого, хронического кадрового голода в судьях сейчас у нас нет, тогда как раньше его наличие приводило к тому, что: а) из судейского корпуса в коммерческие структуры уходили высокопрофессиональные судьи с безукоризненной репутацией; б) «выдавливание» судей с «подмоченной» репутацией велось с опасением – а вдруг на это освободившееся место придет еще более худший судья или вообще никто долго не придет; в) отбор кандидатов на вакантные должности судей из-за малого числа желающих занять столь непрестижные должности был заведомо нежестким. Сегодня ситуация полярно противоположна. Дело за проработкой и решением двух проблемных взаимосвязанных вопросов: а) по каким критериям и параметрам отбирать; б) какой организационно-правовой механизм отбора кандидатов в судьи и наделения их судейскими полномочиями необходим сегодня. При этом следует учитывать, что два названных способа борьбы с негативными явлениями в нашем судейском корпусе включают в себя и случаи, когда безукоризненно честный судья назначается на должность в разложившийся суд (и такую ситуацию исключить нельзя). Негативная разлагающая среда, царящая в таком суде, способна быстро разложить нового, до этого безупречного в нравственном отношении судью. В таком случае решение названных проблемных взаимосвязанных вопросов должно обеспечить назначение в такой разложившийся суд (что делать с самим таким судом – отдельная и чрезвычайно острая проблема) судьи, способного противостоять разлагающему влиянию среды в этом суде.