Концепция развития судебной системы и системы добровольного и принудительного исполнения решений Конституционного Суда РФ, судов общей юрисдикции, арбитражных, третейских судов и Европейского суда по правам человека - Сборник статей

Эффективность реализации положений ч. 4 ст. 15 Конституции РФ в деятельности судов, в свою очередь, во многом предопределяется уровнем доктринальной проработанности вопросов, касающихся всех аспектов имплементации норм международного права в национальной правовой системе, общим состоянием правовых и организационных основ, создающих условия для осуществления данных норм в ее рамках.

Задача повышения эффективности реализации норм международного права в деятельности судов сопряжена с комплексом взаимосвязанных вопросов и проблем, требующих своего решения на теоретическом, правотворческом и правоприменительном уровнях.

В ряду вопросов теоретического характера, по мнению автора, необходимо выделить следующие требующие дальнейшего доктринального анализа и развития положения:

1) о делении международно-правовых источников, являющихся в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ интегральной составной частью национальной правовой системы, на первичные и вторичные с включением в группу первичных общепризнанных принципов и норм международного права, а также международных договоров РФ, согласие на обязательность которых было выражено в форме федерального закона; вторичных – международных договоров РФ, согласие в отношении обязательности которых было выражено не в указанной форме. Делению на первичные и вторичные должны быть подвергнуты и все иные формальные источники права, действующие в правовой системе России, в том числе формальные источники гражданского процессуального права и арбитражного процессуального права. Вторичные источники занимают по отношению к первичным подчиненное положение. При решении вопроса о применении того или иного источника определяющим должно выступать правило о принятии решения в соответствии с правовыми положениями, имеющими наибольшую юридическую силу, что прямо установлено в ч. 3 ст. 5 ФКЗ «О судебной системе Российской Федерации» от 31 декабря 1996 г. Деление формальных источников на первичные и вторичные обусловлено требованиями внутрисистемной иерархии источников права, действующих в национальной правовой системе, и учитывает опыт стран континентальной Европы, к семье национальных правовых систем которой принадлежит правовая система России [7]. В части международно-правовых источников оно соответствует требованиям Закона о международных договорах РФ от 15 июля 1995 г. и согласуется с разъяснениями, данными в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5. Необходимо отметить, что ввиду множественности классификационных критериев деление действующих в национальной правовой системе формальных источников права на первичные и вторичные не умаляет теоретической и практической значимости других подходов к их классификации, и в частности предложенного в науке подхода, обосновывающего необходимость деления формальных источников на традиционные и нетрадиционные [8]. Более того, деление формальных источников на первичные и вторичные направлено и на определение четкого иерархического положения в правовой системе РФ нетрадиционных для нее источников, и в частности общепризнанных обычных норм международного права;

2) о способности общепризнанных норм международного права о правах человека проявлять себя в отраслях российского права в качестве норм-принципов. На эту их способность С. С. Алексеев обратил внимание еще в 1975 г., отметив, что «нормы международного права в области прав человека обнаруживают свойства норм-принципов» [9];

3) об особенностях международно-правового обычая, который может являться формой выражения общепризнанных норм, и его определенных отличиях от внутригосударственного правового обычая. Главное отличие заключается в том, что, если обязательным требованием, предъявляемым к внутригосударственному правовому обычаю, является длительность применения, то для формирования международного обычая практика не обязательно должна быть длительной. Данное положение подтверждено практикой Международного суда ООН и признано доктриной международного права. Рассматривая юридическую природу обычных норм международного права, Г. И. Тункин подчеркивал: «Элемент времени сам по себе не имеет решающего значения» [10]. Анализируя эту же проблему, Г. М. Даниленко отмечал, что «длительность применения той или иной практики не является отдельным требованием, предъявляемым к международному обычаю» [11]. Интенсификация межгосударственных отношений, рост числа и роли международных организаций, в актах которых может фиксироваться обычай, привели к тому, что для признания того или иного правила обычной нормой международного права сегодня в ряде случаев не требуется продолжительный период времени. Указанная особенность международного обычая привела к формированию в науке международного права концепции «моментального» международного обычного права. Второе отличие заключается в том, что, если под внутригосударственным правовым обычаем, как правило, понимаются неписаные нормы, то международно-правовой обычай может иметь как устную, так и письменную форму, и закрепляться в актах международных организаций. Причем с возрастанием роли международных организаций усиливается и их влияние на создание норм международного права обычным путем. Обращая внимание на этот аспект, И. И. Лукашук еще более четверти века назад писал: «Важным средством, вдохнувшим новую жизнь в международно-правовой обычай, стали решения международных организаций, с помощью которых обычные нормы формируются, фиксируются, толкуются и проводятся в жизнь. В результате нормы обычая быстрее создаются и приспосабливаются к темпам современного развития» [12]. Указанные факторы позволяют прогнозировать появление на универсальном уровне и вхождение в национальный правоприменительный комплекс в кратчайшие сроки новых общепризнанных норм международного права обычного происхождения, закрепленных в актах международных организаций;

4) о необходимости максимально полного учета в судебной практике всех аспектов концепции международного «мягкого права» (soft law), и в частности учета положений о том, что нормы «мягкого права» могут перерастать в общепризнанные обычные нормы международного права, что подтверждает тезис о том, что «мягкое право способно готовить почву для новых норм права» [13], а также являются важнейшим вспомогательным материалом, который должен использоваться при толковании общепризнанных принципов и норм международного права, международных договоров РФ и внутригосударственных нормативно-правовых актов.

В ряду проблем, требующих своего решения на правотворческом уровне, особо выделяются:

1) отсутствие четко разработанного нормативного механизма реализации общепризнанных обычных принципов и норм международного права, неурегулированность статуса данных принципов и норм, что затрудняет деятельность по их непосредственному применению. Решению этой проблемы могла бы способствовать разработка и принятие в порядке развития положений, содержащихся в ч. 4 ст. 15, ч. 1 ст. 17, ч. 1 ст. 55, ч. 1 ст. 63, ст. 69 Конституции РФ, закона об общепризнанных принципах и нормах международного права, устанавливающего механизм их реализации в национальной правовой системе. Принятие указанного закона направлено на выполнение требований, вытекающих из императивного принципа добросовестного выполнения международных обязательств, ст. 38 Статута Международного суда ООН, развитие указанных положений Конституции РФ, а также соблюдение в рамках правовой системы РФ доминирующего в доктрине международного права положения о равной юридической силе договорных и обычных норм, недопустимости принижения статуса общепризнанных принципов и норм на основании того, что формой их закрепления является не договор, а обычай. Развитие названных статей Конституции в специальном законе обусловлено потребностями практики и вполне закономерно. Общепризнанные принципы и нормы международного права, как и международные договоры РФ, положение которых в национальной правовой системе определено не только ч. 4 ст. 15 Конституции РФ, но и Законом 1995 г., имеют собственный статус и, являясь самостоятельной понятийной и правоприменительной категорией норм международного права, могут претендовать на то, чтобы им, как и международным договорам, был посвящен отдельный закон. Принятие закона об общепризнанных принципах и нормах международного права, устанавливающего механизм их реализации, будет способствовать единообразному применению данных норм на всей территории России;

2) неполное соответствие ст. 3 и ч. 3 ст. 5 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации» требованиям ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. В указанных статьях общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры РФ названы после ФКЗ и ФЗ, что в части международных договоров, согласие на обязательность которых было выражено в форме ФЗ, явно противоречит ч. 4 ст. 15 Конституции РФ. Данные договоры должны уже сегодня занять в ст. 3 и ч. 3 ст. 5 ФКЗ место, соответствующее их статусу, установленному Конституцией РФ. Что касается изменений в части общепризнанных принципов и норм международного права, то оптимальным вариантом, как представляется, было бы внесение этих изменений после принятия указанного выше закона;