Как дети (сборник) - Сергей Кумыш

14

Они встретились на улице. Даша предложила куда-нибудь пойти, выпить кофе, но Тим был не в силах куда-то идти, не мог больше ждать. И они просто ходили кругами по ее двору. Тим ничего не спрашивал, на это тоже не осталось сил, просто ждал, когда Даша сама заговорит. Смотрел на ее шею, на подбородок: может, она немного потолстела? Смотрел на живот, хотя понимал, что туда смотреть в любом случае рано. Тем не менее, ему показалось, что Дашин живот все же немного выдается вперед. Она действительно слегка поправилась. Наконец Даша заговорила.

– В выходные я сделала еще один тест, он ничего не показал. Но вчера мы все равно пошли к врачу.

Они остановились. Тим внимательно смотрел на нее, вдыхая через нос, чтобы даже дышать как можно тише, чтобы ничего не упустить.

– Осмотр тоже ничего не подтвердил. Сегодня утром пришли анализы, вообще ничего, все чисто.

Ему только показалось или она говорила с облегчением? Оживленные глаза, губы, готовые к улыбке. Она не улыбалась только потому, что ждала, когда Тим улыбнется первым. Но Тим не улыбался и ничего не говорил.

– Тимтим, симптомы были ложными, там ничего нет.

Такое странное слово – «там», – подумал Тим, – она же о себе говорит. И только в этот момент понял смысл того, о чем говорила Даша.

– Так бывает. Врач сказал, что так бывает, если очень хочешь ребенка или, наоборот, боишься, что он появится. Это редкий случай, но и такое, оказывается, может быть.

– То есть ты не беременна?

– Ну да, да, – Даша все-таки улыбнулась, но ее улыбка тут же увяла. Она смотрела на Тима и не понимала, что он чувствует. Она не ожидала такой реакции. Точнее, реакции вообще никакой не было. Он просто застыл и уставился на нее.

– Скажи мне что-нибудь, – попросила она, когда пауза слишком затянулась.

– Я не знаю, – сказал Тим. – Не знаю, что говорить.

– Это же то, чего мы хотели. Точнее, мы ведь не хотели, чтобы это с нами действительно случилось. Пока, во всяком случае, – добавила она. По лицу Тима Даша поняла, что говорит только за себя. Они не виделись всего три дня, а слово «мы» прозвучало как-то бессмысленно. – Или… Чего ты ждал, Тим? Ты-то сам чего хотел? Почему ты ничего не говоришь?

– Даш, можно я домой поеду? – попросил Тим.

Он чувствовал себя жалким и беспомощным. А еще он чувствовал себя как будто обманутым. Он и правда хотел домой.

– Что? – переспросила Даша. – Ты думаешь, я тебя вот так отпущу? Ты не представляешь, сколько всего я пережила за эти несколько дней.

Ты тоже, подумал Тим. Потом сказал:

– Правда, давай потом поговорим. Я все понял, вопросов больше нет. Теперь я хочу побыть один хоть какое-то время, чтобы все обдумать.

Даша уже шла к подъезду.

– Тима, езжай домой, – сказала она на ходу.

Тим постоял немного, потом развернулся и пошел.

– Тим, – услышал он Дашин голос у себя за спиной. Но не обернулся. Возможно, ему просто показалось. Он шел, не оглядываясь, и больше не слышал ничего.

Зайдя домой, Даша сразу прошла в свою комнату. Она не хотела встречаться с родителями, не хотела ни о чем разговаривать. Родители стали тихими и осторожными. А сейчас ей меньше всего было нужно их повышенное внимание.

Она злилась на Тима, на его невнятное мычание. Она хотела быть с ним, но понимала, что он ускользнул от нее. Уже открыв дверь в подъезд, Даша позвала его по имени, тихо, наверное, он не услышал. А может, просто сделал вид. Но позвать громче, снова окликнуть, она не смогла. Да и что изменилось бы, если бы он обернулся?

Прошлое как будто отсекли. Она пыталась вспомнить что-нибудь хорошее, хоть за что-то мысленно ухватиться. Но память подсовывала только их разговор десятиминутной давности. Его унылое молчание, ее беспомощное «мы».

На столе, за которым она занималась, стоял засушенный букет. Один из первых букетов, подаренных ей Тимом. Она посмотрела на безжизненные цветы. Если бы они сейчас расстались, наверное, она бы их выбросила. Но это не расставание, это конец. Поэтому букет может остаться. Застывший, сохранивший лишь воспоминание о самом себе. Он может остаться вместе с другими воспоминаниями, которые она еще долгое время будет как бы случайно обнаруживать, бросив взгляд в ушедшее прошлое, как только что посмотрела на этот букет – спокойно и отстраненно.

Эпилог

Ни в одной из историй о Тинтине, придуманных и нарисованных Эрже, у главного героя нет девушки. Вечный мальчик, обреченный автором на насыщенное, полное приключений одиночество. У него есть друг – капитан Хэддок, есть белый фокстерьер Милу, есть Дюпон и Дюпонн, которые не дают ему скучать. Но он, так и не повзрослевший, несется от события к событию, жадный до приключений, не отступающий. Потому что отступать ему некуда.

Однажды Тим нашел один из Дашиных комиксов у себя под кроватью. Вспомнил, как они листали его и Даша переводила, что говорят герои.

Тим захотел его вернуть, потому что, как ему казалось, комикс сохранил если не Дашин запах, то уж точно – прикосновения ее рук. Несмотря ни на что, жить с этим было довольно трудно. Разумеется, при встрече он ей этого не сказал. Сказал, что так и не научился понимать по-французски ни слова. Они еще какое-то время поговорили, а потом попрощались. Ведь при их последней встрече теплым вечером в конце мая они этого так и не сделали.

Прощаясь, Даша в последний раз назвала Тима тем самым, выдуманным на французский манер именем. Немного удивилась тому, как легко его произнесла. Она так и останется в их общем прошлом той самой девушкой, которой у Тинтина никогда не было.

Отойдя на небольшое расстояние, Тим услышал, как Даша позвала его. Он обернулся. Но дверь подъезда уже захлопнулась, Даша скрылась внутри. На этот раз ему действительно просто показалось.

Настя

Она куталась в книгу, как в теплую шаль. Открывала и на какое-то время отвлекалась от всего остального. Ей нравилось, находясь здесь и сейчас, впускать в свою жизнь нечто иное, дополнительное, незапланированное – едва приоткрыв обложку.

Раньше, в детстве, начиная что-нибудь читать, она пыталась поймать тот момент, когда слова становятся чем-то большим. Когда начинаешь видеть одновременно и саму книгу, и то, что в ней происходит. Ей ни разу не удалось уловить этот переход. Так каждый из нас, засыпая, порой пытается понять, где заканчиваются мысли и начинаются сны. И, просыпаясь, понимает, что вновь потерпел поражение.

Со временем она оставила эти попытки, поняв, что они безрезультатны. Слова оставались просто словами до тех пор, пока она за ними следила. Чудо происходило, как только она теряла бдительность. И она решила довериться книгам, позволила им себя убаюкивать.

– Хорошие писатели, – говорила Настя, – не просто рассказывают истории. Они как бы дополняют твою память, делают ее более объемной. Ты начинаешь отчетливо помнить то, чего на самом деле никогда не было.

Ей нравились книги в мягких обложках. День ото дня они благородно старились, истрепывались, по мере того как Настя осваивала сюжет. Желтеющие страницы, загнутые уголки, рисунок на лицевой стороне, постепенно стирающийся от ее прикосновений. Прочитанное становилась частью Настиной жизни. Жизнь Насти каждодневно отражалась на облике книги, дополняя историю.

Роман, который она читала теперь, Настя купила исключительно из-за названия. Стивен Кинг, «Сердца в Атлантиде». Титул «короля ужасов» раньше всегда настораживал ее, он подразумевал, как ей казалось, нечто мрачное, отталкивающее и одновременно притягательное. Что-то из разряда цирковых уродцев.

В названии «Сердца в Атлантиде» ей почудилась скрытая нежность, ностальгическая грусть. И она купила роман, даже не взглянув на краткое описание. Как вскоре выяснилось, книга вполне оправдала ее ожидания.

С осторожностью и интересом она продвигалась дальше и дальше, ожидая, когда начнутся те самые «ужастики», за которые весь мир вроде как любит Стивена Кинга. Но через некоторое время стало понятно, что ужастиков не будет. Во всяком случае, ничего сверхъестественного. Реальность порой страшнее и страннее любых фантазий. А этот роман был реален до щекотливого, порой неловкого узнавания.

Первую часть Настя проглотила за полночи, просто не могла остановиться. Оторвавшись от книги, она с некоторым удивлением осмотрела свою комнату. На какой-то момент ей показалось, что все, что ее окружает, стало вдруг менее настоящим, чем то, о чем она только что читала. В квартире, кроме нее, никого не было. Собственно, было странно, что и она сама в этот момент находится здесь. Ведь только что, несколько мгновений назад, она была в Харвиче, выдуманном городке. Но выдуманной в эту минуту казалась именно ее квартира. В голове стоял гул голосов – одиннадцатилетних Бобби Гарфилда, Кэрол Гербер и Салл-Джона. Хрипловатый баритон таинственного Теда Бротигена. Визгливые выкрики взбесившейся Лиз, мамы Бобби. Поверить в реальность вымышленного Харвича и его обитателей было нетрудно – они оказались даже слишком достоверны. А вот что теперь делать с ее кроватью, книжным шкафом, фотографиями, которые кажутся не более чем чьей-то выдумкой? Довольно нелепой выдумкой.