Из глубин древности - Аугуста Йозеф

Тогда Ома в первый раз посетила одна мысль, которая с того момента крепко застряла в голове и завладела всем его существом — стать обладателем такого колдовства и такого ожерелья. Тогда бы ему не пришлось никого и ничего бояться. Там, где не хватило бы силы, помогло бы колдовство.

Вот эта идея теперь постоянно кружила ему голову и прогоняла сон.

Найти зубы лисиц и волков не составляло труда. Для этого достаточно было осмотреть мусорную яму неподалеку от стойбища, куда женщины с детьми относили все, что осталось после еды и что не могло пригодиться охотникам для изготовления оружия и орудий. Но главное колдовство заключалось не в лисьих и волчьих зубах. Там требовались зубы и когти пещерного медведя, могучего и сильного зверя.

А вот их отыскать было трудной задачей. Хотя у некоторых охотников стойбища в хижинах хранились медвежьи шкуры, но все без когтей и черепов. Лишь у шамана Ама имелись такие, но он бы их не отдал, ведь они были нужны ему для колдовства и чар.

И тут в голове молодого охотника промелькнуло воспоминание о том, что рассказывал у огня хромой Ур, помощник шамана. Он поведал, как великий Ам послал его вдоль потока далеко на север, где лес растет так густо, что солнечный свет едва проникает сквозь кроны. Шаман велел помощнику нарвать там каких-то больших черных ягод. Когда он возвращался назад, то столкнулся с громадным пещерным медведем, который тяжело волочил одну лапу и убежал от человека в заросли ежевики. Ур тогда еще похохотал над тем, что хромой встретил хромого и что сильный хромой испугался слабого.

При этом воспоминании на лице Ома расцвела довольная улыбка. Вот она, возможность достать зубы и когти пещерного медведя. Он отправится на север, в густую тенистую чащу. А как только найдет там медвежьи следы, то пойдет по ним до тех пор, пока не догонит хромого зверя. Медведю ничего не поможет, побежит ли тот вглубь леса или на заросший колючей ежевикой склон — он повсюду будет преследовать его и не остановится, пока не убьет. Ведь он не трусливый хромой Ур, а сильный, здоровый и отважный Ом.

Ничто уже не могло удержать молодого охотника от его замыслов.

Он быстро откинул шкуры и вскочил со своего ложа, взяв в руки длинное копье и проверив, хорошо ли укреплен каменный наконечник и достаточно ли он острый. Не обнаружив изъянов, Ом взял с собой еще лук и стрелы, вышел из хижины и быстрым шагом покинул стойбище.

Он сбежал вниз к потоку и отправился по долине на север.

Вскоре его обступил лес. Ом перескакивал вывороченные камни, перелезал через упавшие с отвесных скальных стен большие валуны и переходил поток. Он не обращал внимание ни на трудности, ни на усталость. Тяга к обладанию великим колдовством безостановочно гнала его вперед.

Его почти нагое, перевязанное лишь на бедрах оленьей шкурой тело мелькало в узкой долине, молодой охотник с каждым шагом приближался к месту, где его ждала гибель.

Наконец Ом оказался там, где хромой Ур встретился с медведем.

Он внимательно осмотрел каждый участок влажной почвы в поисках оставшихся там медвежьих следов.

Удача улыбнулась Ому. Он быстро отыскал следы и, больше уже не теряя, шел по ним до тех пор, пока не увидел самого медведя.

«Вот ты и попался, хромой ворчун», ликующе подумал юноша. «Уж от меня, как от несчастного Ура, тебе не убежать!»

Осторожно и медленно Ом приблизился к громадному зверю. Тот сидел возле большого муравейника и разгребал его одной лапой. Как только она была полна насекомых, медведь тянул ее к пасти и облизывал длинным языком. Сотни и сотни муравьев оказались пережеваны мощными зубами. Приятно-кислый вкус хорошей пищи не испортила ни единая еловая иголка.

Пещерный медведь ни о чем не подозревал.

Ом приблизился еще на несколько шагов, прислонил копье к дереву, взял лук и прицелился в зверя.

Внезапно просвистевшая в воздухе стрела вонзилась в медвежье темя, проткнула шкуру и своим острием глубоко вошла в кость.

Медведь единым взмахом лапы выдрал воткнувшуюся в голову стрелу; он сделал это с такой силой, что каменный наконечник сломался, ведь он весьма крепко засел в черепе. А потом зверь страшно взревел и в несколько прыжков очутился возле своего обидчика.

Ом в ужасе увидел, что медведь совсем не хромой, что он никуда не убегает, а наоборот, нападает на него. В голове у него промелькнуло, что это или не тот зверь, с которым повстречался Ур, или же в тот раз он был недавно ранен. Но прежде чем Ом смог опомниться и успеть схватить свое копье, разъяренный болью медведь встал на задние лапы, обхватил тело несчастного охотника передними и стиснул его так, что затрещали кости. Пасть хищного зверя впилась в плечо человека и сильные зубы вмиг раздробили его, превратив в бесформенное, кровавое месиво.

Истерзанное тело охотника затряслось в последней агонии. Колени умирающего подогнулись и он медленно выскользнул из смертельных объятий пещерного медведя.

Когда Ом распростерся на земле, зверь встал на четвереньки, склонил голову над неподвижным телом и внимательно осмотрел его, как бы желая убедиться, что в нем действительно не осталось ни малейшей искорки жизни. Потом медведь поднял лапу и резким взмахом хотел содрать с него оленью шкуру. Лапа соскользнула с сухого и гладкого материала, задела раздавленную грудную клетку и каждый коготь прочертил на ней глубокую кровавую полосу.

Когда пещерный медведь опять поднял лапу, чтобы повторить попытку, из его головы частым дождем начали падать горячие красные капли. Глубокая рана отозвалась новой болью, поэтому зверь тут же отвернулся от убитого им охотника и медленными шагами ушел куда-то в тихую глубину древнего леса…

Солнце зашло и все вокруг стихло.

Над кронами вековых деревьев расцвело звездное небо в своей загадочной красе, по лесу пронесся легкий ветер.

Все живые создания, радующиеся яркому солнечному свету, спешили в свои укрытия. Только лежавшего в зеленом кружеве папоротников возле суковатого ствола древнего дуба Ома не страшили теперь ни тьма, ни ужасы ночи.

Он был мертв и нашел свою гибель лишь из-за того, что доверял колдовству больше, чем самому себе и ценному опыту старших охотников!

ЗА МАМОНТОМ

Бурный ручей, пробивший глубокое русло в желтоватой глине, нес свою мутную вспененную воду по нескончаемой травянистой равнине куда-то далеко на юг.

Он петлял по унылой и однообразной местности, являвшейся переходом между бескрайней тундрой, простиравшейся на север аж до самых ледяных арктических пустынь, и краем лесов и кустарников, которые продвигались из южных областей в эти негостеприимные земли.

На одном берегу ручей омывал крутой склон травянистой равнины. Другой, более пологий, тянулся возле редкого леска из ольх, берез и осин, тут и там с вкраплениями хвойных деревьев — лиственниц и кедров, контрастировавших темными пятнами со светлой зеленью листвы. Чем дальше, тем больше становилось деревьев, постепенно сливавшихся в густую огромную чащу. И если на юге, далеко на горизонте темнели обширные древние леса, то на противоположной, северной стороне искрились и сверкали белые стены вечных снегов и льдов.

Это случилось в конце весны в позднем четвертичном периоде.

Теплые лучи солнца пробудили и в этих краях все живое к новой, радостной и более легкой жизни. Лиственные деревья и кустарники надели зеленые наряды и тем самым украсили все вокруг. На увядших пучках травы, осоки и пушицы появились новые листья, растения с нетерпением тянулись вверх, словно стараясь превзойти буйно разросшиеся мхи и лишайники, образовывавшие в травяном покрове большие зеленоватые, желто-коричневые и беловатые пятна. Низенькие кустарнички-дриады покрылись тысячами белых цветов, нежных и красивых. Камнеломки пестрели белым, желтым и фиолетовым, желтели и белели маки. Цветы лютиков отливали золотом, а кусты вереска усыпали мелкие, белые или красные колокольчики, беспрестанно колыхавшиеся в легком весеннем ветерке и словно бы неустанно звонящие во славу прихода весны. Белое заклятье зимы миновало, вновь возродилась зеленая жизнь, кипевшая и бурлившая, стремившаяся расцвести, весь особо много времени для этого не было.