Камасутра от Шивы - Наталья Солнцева

У входа в метро Антон сообразил, что все еще держит под мышкой железную ножку от штатива. Он поколебался и сунул ее в урну. Ножка осталась торчать, словно веха, которая отмечала этапы его замысла.

Через полчаса Рябов стоял на пороге салона магии и чародейства, как было написано на вывеске. Тесный коридорчик, оклеенный пестрыми обоями, упирался в дверь. Постучать или войти без стука?

Салон «Эрна» был куда меньше и скромнее черно-белой студии, где Маша фотографировала своих клиентов. Антон мельком отметил это, повернул ручку и молча шагнул вперед. В комнате, задрапированной фиолетовой тканью с золотым узором, сидела дебелая матрона.

— Слушаю вас… — заученно пропела она.

— Будешь слушать, куда ты денешься! — грубо бросил молодой человек.

Он не узнавал себя. Куда исчезла его обычная вежливость, хорошие манеры, усердно прививаемые матерью-учительницей? Смерть Тамары разбудила в нем худшие инстинкты, о которых он не подозревал.

— Что вам нужно?

Антон злобно уставился на чародейку. Она была похожа на постаревшую актрису: рыжие крашеные волосы; лицо, покрытое слоем пудры и румян; жирно подведенные глаза; густые ряды бус на дряблой шее.

На столе перед ней горели свечи, были разложены колоды карт.

— Ты убила мою любимую женщину! — процедил посетитель, ища глазами что-то наподобие ножки от штатива. — Ты ответишь за это!

— Я вас не знаю…

— Вот и познакомимся.

Он сел на мягкий стул напротив белой, как мел, Эрны и заложил ногу на ногу. Ее пальцы, унизанные перстнями, мелко дрожали.

— Ее звали Тамара, — заявил он. — Теперь она мертва. Ты отправишься следом за ней, чтобы вымаливать прощение!

— Я… не знаю… никакой Тамары…

— К тебе приходила Маша Рамирес, просила кое о чем.

— Я не знаю… никакой Маши…

— Плевать, как она назвала себя! Ира, Таня, Оля… Твое колдовство свело со свету женщину, которую… которую я…

У Антона свело горло, и он не смог окончить фразу. Глаза Эрны увеличились и слегка выкатились из орбит.

— Уверяю вас… клянусь…

— Я убью тебя!.. Тварь!.. — он схватил со стола тяжелый стеклянный шар и замахнулся на чародейку.

— Я не могла… причинить вред вашей женщине, — забормотала она. — Я… я… только гадаю на картах…

— Врешь! Маша во всем призналась! Сначала ты навела порчу на Тамару, а потом она потребовала приворожить ее мужа!

— Нет!.. Нет…

Эрна привстала, хотела вскочить и убежать через заднюю дверь, скрытую в драпировках.

— Сидеть! — рявкнул Антон, и она плюхнулась обратно в кресло.

— Клянусь вам… я… это не колдовство… я… просто зарабатываю деньги…

— А порча?

— Какая порча?.. Я не умею этого делать!.. И не стала бы… если бы даже умела!.. Не стала бы… клянусь…

— Почему? — осведомился молодой человек.

— Это грех… — прошептала Эрна и суетливо перекрестилась. — Порча и приворот — большой грех… Я обманываю людей, которые хотят заполучить что-то, что им не принадлежит… Понимаете?.. Я не виновата…

— Так ты… мошенница?

— Это как посмотреть…

— Ну? — развеселился Антон. — Говори!

Страшное напряжение схлынуло, и он почувствовал, что комок льда внутри него раскололся на мелкие кусочки и начал таять. Эрна заметила, как потухли искры гнева в его глазах, и задышала ровнее. Главное — не злить этого человека, а разговаривать с ним. Искренне, как на духу.

— Люди теряют голову из-за любви… Они готовы платить деньги, чтобы тот, кого они любят, принадлежал им… Они готовы любой ценой убрать с дороги соперника или соперницу… Они хотят добиться счастья во что бы то ни стало… Стать богатыми, известными… обскакать конкурентов…

— А ты, типа, им помогаешь? — осклабился Рябов.

— Я делаю то, чего они просят… Даю им талисманы на удачу, приворотное зелье, навожу порчу… но все это не по-настоящему. Это все фальшивка!.. Фикция!.. Моя «порча» не опаснее легкого ветерка, а приворот ничего не стоит… Поверьте!

— Ты берешь деньги за надувательство?

— Обман — не такой уж грех… Все обманывают!

Визитер обвел взглядом «магическую» комнату и покачал головой. Атрибуты обмана показались ему забавными. А Эрна из злой ведьмы превратилась в потрепанную жизнью уставшую женщину.

— От меня больше пользы, чем вреда… — вырвалось у нее.

— Вот как?

— Скольких людей я спасла благодаря фальшивым талисманам и фиктивным обрядам… Если бы не я, они пошли бы к настоящим черным магам, и тогда…

— Может, тебе еще спасибо сказать?

Они сидели друг против друга — еще не друзья, но уже не враги. Эрна пыталась улыбнуться, Антон продолжал хмуриться.

— Значит, Маша не могла с твоей помощью навредить Тамаре?

— С моей точно нет! Чем хочешь поклянусь!.. Детьми поклянусь…

— У тебя есть дети? — удивился Рябов.

— Двое… мальчик и девочка…

— Хм-м!

— Ты ведь не держишь на меня зла?

— Теперь нет.

— Мне нужно кормить детей, — жалобно улыбнулась она. — А я ничего не умею делать.

— Только дурачить доверчивых граждан?

— Ага…

— Хорошо ты устроилась, — вздохнул Антон и покосился на карты с диковинными рисунками. — Что это? Таро?

— Да.

— Ты хоть гадать-то умеешь?

— Я закончила специальную школу. У меня большая практика.

— Давай, разложи пасьянс…

— Вам?

— Разве тут еще кто-то есть? — оглянулся молодой человек.

Эрна перетасовала карты и вытащила из колоды три штуки. Она перестала бояться Рябова, своим отточенным за многие годы чутьем распознав, что его агрессия погасла. Каким-то образом ей удалось умиротворить посетителя. Он больше не желал наказывать ее.

— Ну, что это значит? Что говорят карты?

Эрна оторвалась от Таро и подняла на него глаза со словами:

— Не обижайтесь. Выпало, что вы — пешка в чужой игре…

Глава 21

Роман Лавров провел ночь в Черном Логе, а к обеду вернулся в Москву. У него до сих пор кружилась голова от того, что произошло между ним и Глорией. Любовь, страсть — как беден язык в попытках передать человеческие чувства! Его отношение к Глории нельзя в полной мере назвать страстью. Это сложнее и глубже.

Все случилось неожиданно. Он опомнился, когда начало светать, и за окнами восточной комнаты залаяла Найда. Какой же чудесный сон он видел! Они с Глорией обнимались, целовались, а потом…

Ничто не предвещало ее благосклонности, но в какой-то момент Лавров потянулся к ней, коснулся губами ее губ… Ему стало жарко от воспоминаний.

Проснувшись, он лежал, глядя в потолок и слушая собачий лай, который казался ему самой приятной музыкой. Чье-то тихое дыхание щекотало ему ухо. Продолжение сна?..

Он повернулся и увидел голову Глории рядом на подушке.

«Это был не сон… — прошептал он, поднявшись на локте и глядя на ее розовое от сна лицо. — Значит… Боже!..»

Совместное пробуждение, завтрак с ней за одним столом, неторопливое ворчание Санты, запах кофе и гренок слились в симфонию счастья, где каждая нота была выстрадана сердцем и душой. Глория вела себя как ни в чем не бывало — улыбалась, предлагала гостю то масло, то сливки, то абрикосовый джем. Он бросал на нее нежные взгляды, украдкой касался ее руки.

«Тебе пора ехать, Рома», — сказала она после шахматной партии, разыгранной ими в саду. Лавров, как всегда, получил шах и мат, расстроился, притворился, что ни капли не огорчен, и пошел собираться.

Он уже сидел за рулем внедорожника, когда Глория напомнила: «Первым делом зайди к Маше Рамирес. В фотосалон, а не домой».

«Хорошо, — кивнул он. — Я тоже считаю ее подозреваемой номер один».

Глория помахала ему рукой. Он послал ей воздушный поцелуй. Дорога до Москвы пролетела незаметно.

Лавров заскочил домой переодеться и помчался выполнять поручение Глории. Как назло, попал в пробку, проторчал в машине полтора часа и наконец оказался у дверей студии «Черное и белое». Первый этаж жилого дома, пустой холл, зеркало в черной полированной раме.

Где же прелестная и наверняка ревнивая испанка? Со стен на него вытаращил налитые кровью глаза раненый бык. Коррида, коррида и коррида во всех ее проявлениях. На одном из снимков жгучая брюнетка с розой, зажатой в зубах, смахивала на Машу Рамирес.

Лавров подошел к арке, раздвинул портьеры и заглянул в помещение, где работал фотограф.

— Эй! Тут есть кто-нибудь?

Камера, стулья, осветительные лампы, фоновые занавеси. Большие мягкие игрушки, с которыми любят фотографироваться дети. Гулкая тишина. Запах женских духов и…

Лавров принюхался. Кровь? Неужели он опоздал?

Маша лежала на полу, лицом вниз, примерно в той же позе, что и Тамара. Платье обтягивало ее женственную фигуру, как змеиная кожа. Подол задрался, одна туфля слетела с ноги и валялась рядом. Возле головы натекло немного густой красной жидкости. Не было сомнений, что это кровь. Волосы на макушке намокли и склеились.