Древо Иуды - Арчибальд Кронин

— Как сказать… — Он недоуменно уставился на нее. О чем она тут рассуждала? Он совершенно ее не понимал.

— Знаете такой девиз: будь самим собой? Это вызов. Я рада, что родилась женщиной, что создана для любви, поэтому хочу только одного — быть такой, какая есть. Вы по мне скучали? Хотя куда там, мерзавец вы этакий, вы так легко заводите друзей и ладите со всеми. А я так и не обзавелась настоящими друзьями, почему-то не могу ни с кем найти общий язык, кроме вас. — Помолчав, она тихо произнесла: — Неужели не видите, что я втрескалась в вас по уши?

Его тронуло ее признание, как и равнодушный голос, которым оно было сделано, и необычная депрессия. И разумеется, это льстило его самолюбию.

— Встряхнитесь, Дорри, нельзя раскисать. — Он похлопал ее по руке. — Если хотите знать, мне действительно вас не хватало.

Чуть ниже склонив голову набок, она внимательно в него вгляделась, а потом, схватив его руку, которую он хотел убрать, сунула ее под кашемировое покрывало.

— Так уютнее. Я очень соскучилась.

Мори до ужаса испугался, не столько от ее неожиданного поступка, сколько потому, что она, сама того не подозревая, как он полагал, прижала его пальцы к своему теплому мягкому бедру.

— Полно, Дорис, — попытался он отшутиться, — так себя не ведут… тем более с корабельным доктором.

— Но мне необходимо немного ласки. Заметьте, я не всякого пускаю в свою жизнь. Да, парней у меня было много, и высоких, и широкоплечих, и красивых, но вы другой. У меня к вам такое бескорыстное чувство.

— Прошу вас… сейчас обязательно кто-нибудь пройдет мимо.

— Скажете, что замеряете мой пульс. — Она посмотрела на него и зловеще, и ласково. — Или я скажу, что это прописанное вами лечение. Мне действительно рядом с вами стало легче. Я уже не чувствую себя так паршиво.

Наконец, рассмеявшись, она отпустила его, но не раньше, чем кровь прилила горячей волной к его щекам. Он быстро нашелся, выдавив из себя осуждающую улыбку.

— Вам следует оставить подобные привычки, девушка, иначе ждите неприятностей. Во-первых, вы чертовски привлекательны, а во-вторых, вам может попасться не тот человек.

— Но мне попались вы.

— А теперь послушайте, шутки в сторону. — Он специально повернул разговор в другое русло. — Я тут кос о чем подумал. Так как вы не совсем в форме, то нам лучше отказаться от соревнований.

— Что! — воскликнула она, встрепенувшись. — Собрать манатки и убраться? И это после того, как мы дошли до финалов и практически их выиграли?

— Если мы победим и получим все первые места, то нас наверняка обвинят в охоте за призами.

— Наплевать мне на призы — до того посеребренного чайного сервиза и дешевого фарфора, каким торгуют в «Вулворте», я не дотронулась бы и баржевым шестом. Но если я берусь за дело, то довожу его до конца. Пусть все, и особенно эта жеманная стерва миссис Киндерсли, видят — я чего-то стою. Я пекусь о самоуважении. Я хочу показать, что мы на корабле лучшие.

— Быть может, и так, но зачем же это выпячивать?

— Потому что я хочу заявить об этом громогласно. А когда я чего-то хочу, то обычно получаю. Возможно, я сейчас немного расклеилась, но быстро приду в себя. Оглянуться не успеете, как я достигну пика формы.

— Тогда ладно. — Он неохотно ее успокоил. — Поступайте как знаете. Но мы должны сыграть в субботу, самое позднее. Вечером состоится капитанский обед, и перед началом концерта будет вручение призов. — Он поднялся. — А теперь мне пора на обход. Увидимся позже.

Пришла суббота, они приняли участие в соревнованиях, и, как предполагал Мори, победили во всех трех играх. Миссис Киндерсли и ее муж не щадили сил в палубном теннисе, но так как Дорис, пришедшая в норму, затеяла быструю агрессивную игру, они никак не дотягивали до соперников. Развязка наступила в финальном сете, когда Киндерсли замахнулся ракеткой слишком высоко, потерял равновесие и рухнул на палубу с ужасающим грохотом.

— О, будьте осторожны. — Дорис перегнулась через сетку в притворной заботе. — Вы раскачиваете корабль.

Зрителей на этот раз собралось немного, и ее замечание было встречено гнетущей тишиной. Когда же матч закончился, победителей приветствовали жиденькие аплодисменты, без всякого энтузиазма. Мори расстроился, а Дорис, у которой снова было приподнятое настроение, казалось, ничего не заметила. Как и ее родители. Они, разумеется, присутствовали на матче. Когда Мори ушел с корта, Холбрук взял его за руку и увел с собой в курительный салон.

— Я подумал, что нам с вами, доктор, нужно поболтать, — заметил он с одобрительной улыбкой, когда они заняли два кресла в тихом уголке. — Чем лучше обстановка, тем веселее пойдет беседа. Выпьете? Нет? Ну от сока-то не откажетесь. А я пропущу глоточек виски с содовой.

Когда принесли напитки, Холбрук поднял бокал:

— Ваше здоровье! А знаете, вы напоминаете меня самого в молодые годы. Я тоже был полон амбиций — работал помощником аптекаря в Бутле, готовил лекарства по рецептам безграмотных терапевтов, которые не могли отличить кислоту от щелочи. Сколько раз мне приходилось им звонить и говорить: «Доктор, вы прописали бикарбонат соды и соляную кислоту в одной и той же микстуре от живота. Если я их смешаю, то склянку разнесет на осколки». Возможно, именно подобные случаи и подсказали мне идею, что фармацевтика сулит больше денег, чем пока дает. Я подкопил немного, женился и открыл свою аптечку на Паркин-стрит. Начал с нескольких собственных фирменных рецептур «От Холбрука»: порошки от головной боли, мазь из александрийского листа, растирание при вывихах… Отлично помню это растирание, оно обошлось мне в три фартинга за бутылку, а продавал я его по шиллингу и шесть пенсов. И ведь прекрасное средство, все игроки регби им пользовались, мы до сих пор его выпускаем. Вот так я начинал, док.

Он не спеша глотнул виски и продолжил рассказывать о том, как рос и ширился его бизнес. Он не хвастал, а говорил со спокойной уверенностью северянина, создавшего чрезвычайно успешное предприятие, с помощью которого сколотил себе состояние. Холбруки теперь превратились в крупнейших производителей лекарственных средств в Соединенном Королевстве, но основные доходы они получали от продажи высокоприбыльных патентованных лекарств собственной марки — начиная от желчегонных и заканчивая таблетками от кашля.

— И не думайте о них плохо, доктор, все это первоклассные средства, я могу вам показать отзывы тысяч потребителей. Я собрал целую папку благодарственных писем, которые согрели бы вам сердце. — Холбрук доверительно кивнул и согрел себе сердце еще одним глотком. — В настоящий момент мы располагаем основной фабрикой в Бутле, дочерним предприятием в Кардиффе и большими складами в Лондоне, Ливерпуле, Глазго и Белфасте. Мы ведем огромную экспортную торговлю с Востоком, вот почему мой сын Берт сейчас открывает новые представительства и большие склады в Калькутте. Но это не все, док, — продолжал Холбрук, хитро ткнув Мори указательным пальцем. — У нас есть планы… большие планы… по расширению в Америку. Как только Берт покончит с делами в Калькутте, я отошлю его в Нью-Йорк. Он уже разведал там хороший участок под фабричную застройку. Заметьте, в Штатах это будет совсем другой бизнес. Времена меняются, и мы выходим на новый высококлассный уровень, витамины и все такое прочее. Вполне возможно, мы займемся и новыми барбитуратами. Но поверьте, за что бы мы ни взялись, нас ждет блистательный успех.

Он откинулся в кресле, достал сигару, раскурил, посопел немного и улыбнулся, поблескивая глазками.

— Таковы мои перспективы, юноша… А теперь расскажите о ваших.

— Что ж, сэр. — Мори слегка покраснел от такой прямоты. — По возвращении из этого путешествия меня ждет работа в больнице. Место хорошее, есть возможность для исследовательской деятельности… Зарплата пять сотен в год.

— Да, юноша, это хорошая работа, и, если не считать вашего теперешнего положения, довольно обычная. Но я спросил о ваших перспективах.

— Разумеется… я надеюсь на повышение…

— Какого рода повышение? Место в больнице покрупнее? Я хорошо знаком с этой сферой. На это уйдут годы. Как только попадете на службу в больницу, вы увязнете в ней на всю жизнь. А для такого умного молодого человека, как вы, с мозгами и характером, это было бы преступление.

— Я так не считаю, — сухо сказал Мори.

— А я считаю. Я не стал бы так говорить, если бы мы с женой не были о вас самого высокого мнения. А теперь послушайте… — Он стряхнул с сигары пепел. — Я не люблю ходить вокруг да около. Нам пригодился бы молодой медик вроде вас в нашем бизнесе, особенно на американском заводе. Вы занимались бы технологией, разрабатывали новые рецепты, размешали рекламу и, раз вас тянет на исследования, нашли бы себе дело в нашей новой лаборатории. Перед вами открылись бы широчайшие возможности. А нас устроил бы профессионал в руководстве. Что касается жалованья… — Он помолчал, дружелюбно поглядывая на Мори налитыми кровью глазками. — Для начала я положил бы вам полторы тысячи фунтов в год, с возможной премией и ежегодной прибавкой. Более того, я готов уже сейчас сказать, что со временем, если у нас с вами все хорошо сложится, вас ждет партнерство.