За чашкой кофе - Божена Немцова

Перевод Н. Аросевой

Из сборника «Дикая Бара»

Государственное издательство художественной литературы

Москва, 1954 г.

ЗА ЧАШКОЙ КОФЕ

Господин советник бросает, уходя:

— Так, стало быть, опять гости. Черт бы их побрал — я пальто себе купить не могу, долгов куча, зато гости должны быть, хоть ты лопни! Когда-нибудь я выгоню всех твоих знакомых!..

С этими словами господин советник нахлобучивает шляпу и хлопает за собой дверью.

— Уж ты выгонишь — разве что языком! — усмехается ему вслед госпожа советница и обращается затем к фрейли[1] Камилле, своей дочке, которая в это время читает захватывающий роман Поль де Кока.

— Брось книгу да помоги мне, а то сейчас явятся нам на шею, а я не желаю срамиться, чтоб потом обо мне болтали, как о бургомистерше, будто кофе приходится ждать по четыре часа.

— Прошу тебя, мутти,[2] оставь меня в покое! — отвечает фрейли, не двигаясь с места.

Госпожа советница приготовилась дать дочери отповедь, но в этот момент в двери показывается служанка.

— Ваша милость,— докладывает она,— ни сахару, ни рома, ни этого... как его... чая я не принесла—лавочник не хочет отпускать в долг, пока ваша милость не заплатит по старым счетам.

— Грубиян! А ты что ж, дура, к другому не могла пойти? — гневается их милость.

— И-и, ваша милость, другие-то попросту вышвырнули бы меня, этот еще самый вежливый,—улыбается служанка.

— Ну, так сходи к нему еще раз да скажи, что я очень прошу его потерпеть до первого, тогда я с ним рассчитаюсь.

Служанка уходит.

— Безобразие — устраивать такой шум из-за какого-то пустяка! — кипятится советница и начинает накрывать на стол.

Барышня Камилла не замечает ничего, что делается вокруг, щеки ее горят от волнения, глаза затуманены; вдруг она опускает голову на руку, закрывает глаза, рука с книгой падает на колени.

— Да что ж это ты, уж не уснула ли над своей книжкой? Пойди хоть оденься, чтоб все было прилично и этим сплетницам не о чем было бы судачить. Да поправь локоны-то, ведь знаешь, что сегодня герр фон Ослов приведет того кавалера, который так много танцевал с тобой на балу,—как бишь его, вот забыла,—говорят, он сын гутсбезитцера[3] из Австрии.

Барышня несколько приходит в себя, потягивается, зевает, потом прячет книгу в столик, не спеша поднимается и произносит:

— Ах, мутти, я так устала — прямо вся разбита! После этого она подходит к столу, осматривает все тарелки, берет с одной пончик и начинает есть.

— Ради бога, оставь пончики! — пугается мать.— Я все пересчитала — каждой по одному, да еще три лишних, чтоб не подумали, будто у меня их в обрез. Да разве накормишь эту ораву? Одна аптекарша в состоянии волка целиком съесть, а старая Клепанда, сама знаешь, в таких случаях нарочно не обедает!

— Еще и эта! Ну, зачем ты, мутти, приглашаешь ее? Она ведь так вульгарна...

— Вот это было бы красиво, если б я ее не позвала, уж тут-то она распустила бы язык!

— А что же у нас будет к кофе, мутти, есть угощенье? Служанка, услыхав последние слова, думает: «Да для вас перемывать косточки — получше всякого угощенья!»

Потом она сообщает, что видела, как госпожа бургомистерша выходила из дому.

Мать и дочь суетятся, поспешно приводят в порядок себя и все остальное.

Барышня сидит, локоны ее взбиты, в рукавах вышивание. Госпожа советница, уже причесанная, поправляет еще кое-что то тут, то там. Вдруг за дверью раздаются шелест, шум, шепот, служанки выбегают из кухни, слышно повторенное раз десять: «Почтительно целую руку». Госпожа советница бурчит себе под нос:

— Ну, слава богу, притащилась — я слышу гнусавый голос фрейли Лиди.

Стучат, госпожа советница кричит: «Херейн!»[4]— и подбегает к двери. Камилла с распростертыми объятиями бросается навстречу фрейли Лиди, госпожа советница обнимает и целует одну гостью за другой, готовая растаять от наплыва сердечных чувств.

Госпожа советница. Простите, фрау бюргермейстер, это и есть то новое платье, которое вы выписали из Праги? Прелестно, чудно! И как вам идет! Сразу видно, что такое вкус,— куда нашим портнихам!

Госпожа бургомистерша. Ах, ну кто же шьет у здешних портних! Мне, однако, кажется, что платье слишком просто; оно обошлось мне в сотню дукатов серебром, а по виду разве скажешь? Через две недели на каждой девчонке из черни будет такое же!

Госпожа докторша. Хуже всего именно это, никак нельзя завести что-нибудь оригинальное — все тотчас переймут. Подумать только! моя молочница спрашивает меня на днях, в каком магазине в Праге продают шляпки и зонтики,— хочет, видите ли, купить к лету для дочери, а уж если тратиться, говорит, так чтоб хоть товар солидный был. Представьте, я думала, меня удар хватит!

Барышня Камилла. Унерхёрт![5]

Госпожа Клепанда. И еще шляпу ей, этакой корове!

Барышня Камилла шепчет барышне Лиди: «А сама такая же корова была — девка!» Барышня Лиди насмешливо улыбается.

Госпожа советница приглашает дам сесть. Дамы же­манятся, никто не хочет садиться на первое место, но и на последнее никто не садится... Но вот, наконец, все расселись, завязывается разговор. Барышни расположились в сторонке у столика возле окна, занимаются вышиванием и время от времени перешептываются.

Советница обращается к бургомистерше:

— Так, значит, фрейли Кади и фрейли Фини уехали в Небылов к Обраштовым?

— Да, фрейли Лизи сама приехала за ними,— говорит бургомистерша.—Они неразлучны, эти девочки. Там у них сегодня вечер с танцами.

Барышня Камилла шепчет барышне Лиди:

— Слыхала? «Неразлучны эти девочки»! А мне вчера Кади говорила, что платье, в котором Лизи была на балу, совсем не новое, а просто перекрашено, и все это будто обошлось ей в грош серебром,—подумай, какая гадость!

— Ах, не может быть — фи! Неужели грош серебром? Явиться на такой бал в перекрашенном платье! А как были одеты Кади и Фини! Чего только не нацепили на себя, вроде Пальмесловых. Кокетки, если б у полковника не принимали офицеров, они бы к нему так не подлаживались.

— Странно, что докторша не там,—тихонько шепчет Камилла, так, чтобы этого не слыхала упомянутая дама, сидящая за столом.— Ведь у нее «эйн интимес ферхельтнис»[6] с обер-лейтенантом Зебельклиром, об этом все говорят!

— Да если б она его не прикармливала, он и глядеть не стал бы на эту старуху.— Барышни усмехаются.

Госпожа Клепанда. А у меня из головы нейдет та молочница — я хорошо знаю этот народ! Как заведется у них два-три гроша, так уж и силятся залезть повыше, чем образованный человек. Но вы, госпожа докторша, не сказали ей, конечно, об этом магазине; я бы ей показала, где раки зимуют!

Госпожа докторша. Боже сохрани! Я ей ничего не сказала,—так она украдкой все выведала у горничной. Грустно сказать: сейчас нигде не найдешь честной, преданной служанки. Каждая так и норовит одурачить нас на стороне.

Госпожа аптекарша. Ах, все они как одна— такой невоспитанный народ, никто гроша ломаного не стоит. Я в этом году девять раз меняла служанок — и одна хуже другой. Крадут, сплетничают, обжираются, совсем распустились.

Дамы усмехаются, а Лиди шепчет Камилле:

— Уж пусть бы сказала правду — сама-то она хуже черта, скупая, ревнивая. Сманила у нас служанку, а потом выгнала, а мутти как раз любила ее.

Госпожа советница. Да уж никому из нас не везет так, как Скалицкой,— у той все живут подолгу. Не могу понять, отчего все к ней тянутся.

Госпожа комиссарша. Да, да, это не всякая сумеет: недаром все мужчины по ней с ума сходят.

Госпожа секретарша (вполголоса). Она добрая, со всеми так приветливо разговаривает и, говорят, очень образованная.

Госпожа бургомистерша (упрямо). Да ну, молчите уж лучше, вы ведь ее не знаете, это просто так болтают; горда — в прошлый раз еле слово мне сказала. Образованна, говорите? Хороша образованность, уж я-то знаю, что такое образование, кое-что повидала, но такого поведения, как у нее, нигде не видывала: нет, она ведет себя некрасиво. Я предпочитаю пойти куда угодно, только не к ней; недавно она приглашала нас на чашку чая.

Госпожа Клепанда. Ах, чай! И что за моду заводят — это же бурда! Мне милее чашечка кофе.

Госпожа аптекарша. Я согласна с вами, фрау фон Клепанда,— от этого чаю сыт не будешь.

Дамы смеются.

Госпожа комиссарша. В первый раз слышу, фрау бюргермейстер, что вы были у Скалицкой. Я четыре дня провела в гостях в деревне — пригласили на масленицу друзья мужа, люди, знаете, простые, что верно, то верно,— я там достаточно наскучалась. Мне очень интересно,— пожалуйста, расскажите, как вы провели время у Скалицких, что там видели, кто у них был?