Слуга Божий - Яцек Пекара

— Ха, — Первый вздохнул с облегчением.

Я знал, что его утешает мысль о том, что через минуту он будет иметь дело с людьми. С реальными личностями из плоти и крови, которых можно попотчевать мечом или кинжалом, переломать им кости или отрубить голову. Я не хотел выводить его из заблуждения, хоть и знал, что за этими стенами мы можем встретить не только людей. Но что было делать? Мы должны были идти дальше, раз вообще встали на этот путь.

— Проверь, — приказал я Первому.

Первый прильнул к кладке и распростёр руки. Выглядел, будто его распяли на стене, как на кресте. Он впал в транс, и внезапно его глаза закатились, оставив одни белки. Он что-то тихо бормотал сам себе, пальцы вбивал в камни с такой силой, что они начали кровоточить, а из его рта стекала слюна, смешанная с кровью. В конце концов, он опустился на пол, будто старое тряпьё.

— Я видел, — прошептал он с трудом. — Когда туда пробьёмся… — он замолк и поперхнулся на вдохе.

— Ну! — поторопил я его.

— Окажемся в их зале… наверху.

У нас с собой было кайло, но трудно себе представить, что никто не услышит, как мы прорубаем ход через эту толстую, старую стену. Мы также могли идти дальше, как шёл тоннель, но голову даю, что в нём скрыты ещё какие-нибудь неожиданности. Ну, и умертвия во второй раз могут не испугаться. В конце концов, до сих пор нам больше помогала удача, чем наш ум. Эля и её спутники наверняка пошли коридором, ведущим вниз, но они были защищены от зла, что таилось в этих стенах. Тем временем, на нас могли напасть в любую минуту. И ручаюсь, вам не хотелось бы даже знать, как выглядит нападение умертвий. И поэтому Второй должен был сделать для нас проход, и я сказал ему об этом.

— Пожалуйста, — простонал он, — только не это. Мордимер, прошу тебя, друг.

Боже мой, до каких нежностей он дошёл! «Друг»? Нет, близнец, мы не друзья, а даже если бы ими были, я отдал бы тебе такой же приказ. Хотя прекрасно знал, что Второй может погибнуть. Да, была в нём некая сила, но ограничителем для каждого, кто располагает силой, является то, что каждое её использование может убить его. Ну, по крайней мере, при использовании силы столь высокого напряжения. А я Второму приказал зачерпнуть до последних резервов тела и духа. До самого ядра, сути и центра.

— Начинай, — холодно сказал я.

Если Второй умрёт, на его место встанет Первый. Он обладал меньшей силой, чем брат, но может справится. А если нет, то чтоб мы сдохли! В конце концов, я их только что спрашивал, хотели бы они жить вечно…

Первый засунул в рот брату какую-то тряпку и привязал её верёвкой. Мы знали, как это больно, а ведь никто не хотел, чтобы крик Второго сдвинул все камни в этих подземельях. Я отвернулся. Однажды я уже видел, как Второй делает проход, и мне хватило этого зрелища на всю жизнь. Эти глаза, полные боли и безумия. Кровь и слизь, вытекающие изо рта, носа и ушей… Я пообещал себе, что дам ему большую долю, чем другим. Ему причитается. Если выйдем отсюда, ясное дело, а это вовсе не было очевидным.

Я услышал приглушённый вой и понял, что Второй начал. Кляп хорошо заглушал крик, но в этом подавленном, хриплом вое было столько страдания, что не знаю, встречался ли я когда-нибудь в жизни с подобной мукой. Я не святой и не раз видел пытки, не раз пытал и сам, но даже человек, которому мы лили на яйца жидкую серу, не страдал так ужасно. Вдобавок, я чувствовал его боль. Не только слышал. Она сверлила где-то в глубинах моей головы, появлялась во вспышках ослепляющих цветов, колола чувствительнейшие области мозга иглами с раскалёнными остриями. Я закусил губы до крови, чтобы не начать кричать самому. Ещё этого не хватало, чтобы я-то, да не умел брать верх над своими чувствами!

Наконец, Второй потерял сознание, и его боль ещё с минуту вибрировала у меня в черепе. Я обернулся и посмотрел. Близнец лежал на земле, а его брат, склонившись над ним, орошал ему лицо водой из фляги. Второй выглядел ужасно. Его лицо было алебастрово белым, а голубые переплетения вен пульсировали под кожей, будто были большими, оживлёнными странной силой червями, желающими выбраться наружу. В довершение зла, у Второго, помимо обморока, были открыты глаза, с уголков которых сейчас текла кровь. Раньше его лицо выглядело толстощёким, сейчас скуловые кости, казалось, проткнут натянувшуюся и тонкую как пергамент кожу. Но тоннель он прокопал знатный. Высокий, с метр, и широкий настолько, что крупный мужчина мог в нём свободно стоять на коленях. Всё произошло бесшумно. Камни, кирпичи, раствор — исчезли. Не было никакой кучи щебня, лишь немного каменистой пыли на земле. Куда делись остатки стены? Кто ж это мог знать? И кого это, если честно, интересовало? Главное, у нас был открыт путь к главному залу — туда, где Эля Карране и её спутники предавались греховным забавам.

Мы проскользнули через тоннель Второго. Самого близнеца оставили под стеной, ибо не было смысла тащить его туда, где вскоре произойдёт схватка. Я подозревал, что он скоро не поправиться, и нам придётся нести его на обратном пути. Если вообще будет какой-нибудь путь обратно. Впрочем, я знал, что со Вторым может закончиться плохо, независимо от того, отнесём ли мы его в Хез-хезрон и доверим опеке врачей, или же нет. Он мог сойти с ума или превратиться в растение[55]. Но я надеялся, что он просто проснётся утром, сплюнет и спросит: «Как прошло, ребята? Деньжата уже получили?»

Мы оказались на чём-то вроде хоров для оркестра. Под нами был огромный, ярко освещённый зал с полом, выложенным розовым мрамором. В центре зала стоял совершенно не соответствующий интерьеру чёрный камень, а на нём лежала обнажённая женщина. Как я и предполагал. Это именно она была в узелке, который несли друзья Эли. Я увидел, что руки и ноги жертвы привинчены к валуну, а из ран в четыре посудинки сочится кровь.

— Ну, дают, — прошептал Первый.

Вокруг кровавого алтаря качалось в странном танце шестеро особ в алых туниках. Под потолок уносился тошнотворный дым кадил. Танцующие что-то пели, но это была диковинная песня без слов и мелодии. Среди них я увидел Элю Карране. Прекрасную, золотоволосую Элю. Смертух посмотрел на меня.

— Она должна быть моей, — сказал он хриплым шёпотом.

— Она уже лишь Господа Бога, — грустно возразил я.

Первый посмотрел на меня с вопросом в глазах. Ну что ж, нам надо было спуститься и поэтому мы тихонько привязали три каната к балюстраде. Спрыгнуть придётся одновременно, ибо Бог знает, какие ещё сюрпризы ожидают внизу. И мы соскользнули. А потом уже с криком и оружием в руках мчались к ним.

Всё случилось так быстро, что они не успели даже дёрнуться. Смертух саданул одного из мужчин навершием сабли. Близнец приложил следующего дубинкой поддых, а я бросил третьему в лицо горсть шерскена и одновременно с полуоборота ударил четвёртого по голове концом палки. Чуть сильнее, чем нужно. Она развалилась как перезрелый арбуз. Но это всё от нервов. В этот момент Эля Карране начала кричать, ударенный поддых мужчина протяжно завыл, а ослеплённый мной катался по полу и тёр веки. Очень плохо. Если вотрёт шерскен в глаза, не будет видеть до конца жизни. Например, не увидит пламени, охватывающего сухие дрова его костра. Пятым из мужчин оказался мой знакомый шулер — Лоемерр, званый Мерри. Он стоял и трясся. Смотрел на меня исполненным ужаса взглядом.