Секс-опекун по соседству (СИ) - Попова Любовь

Черт, почему же меня так шатает... Точно! Я же только позавтракать успела, а время вечер.

Ну, кто же пьёт и курит на голодный желудок?

— Филипп, как дела, — расплываюсь в довольной улыбке, мало соображая, что делаю и говорю. — Прости, но сегодня для тебя нет свободных членов...

— Да ты не волнуйся, я еще попки упругие люблю, — ржет, продолжая удерживать за талию, и скользит рукой вниз, трогая задницу. И почему ему врезать хочется. Не для него мои булочки росли.

— Отпусти, противный. А то придет Тамерлан и вставит тебе, а тебе еще и понравится. Мне вот понравилось, — хихикаю как дурочка.

— Можем и на троих сообразить. Он секси, твой Тамерлан? — спрашивает с соблазнительной улыбкой и продолжает лапать меня, а я вяло отталкиваю его, но как же мне хочется спать.

Смотрю на танцующую молодежь и кричу диджею:

— Громче!

Музыка проникает глубже, растекается по венам, и меня накрывает с головой. Алкоголь, клубная музыка, вся эта атмосфера движухи. А я все жду, когда появится Тамерлан.

Вот бы он танцевал сейчас со мной. Массировал зад, целовал в шею, прижимал бы к своему огромному х*ру и шептал на ухо, как хочет меня. А я бы ответила ему: «да пошел ты», и сама бы повела в туалет. Закрыла бы дверь и принялась бы его раздевать, но стоит чужим пальцам коснуться шеи, и я осознаю, что в моих руках далеко не Тамерлан. Филипп и я, наедине.

Именно в этот момент в мозгу стреляет пожарная сигнализация, оповещающая о задымлении. И меня словно отрезвляет, инстинкты трубят, говоря о спасении.

Всего на мгновение, но Филиппа я отталкиваю так, что тот врезается в дверь. Но именно в этот момент она открывается, и он довольно неуклюже валится на пол. Прямо к огромным черным ботинкам. Хорошим таким, дорогим и я осознаю, что уже видела их. Осознаю, что лишь они находятся в статике, потому что за ним просто океан из ломящихся на выход тел.

Поднимать взгляд страшно. Потому что я уже знаю, кто окажется хозяином этих ботинок.

Тамерлан сталкивается со мной взглядом, и меня окатывает негативной энергией, пробирает до крупной дрожи.

Он хватает Филиппа и отбрасывает его в сторону, так, что его ловит один из его парней, которые помогают гостям покинуть квартиру. Правда о вежливости не может быть и речи.

Судя по всему, вежливым со мной Тамерлан тоже не собирается быть. Как предсказуемо… Мог бы хоть раз проявить доброту.

— Спасибо, что всех разогнал. Я так от них устала, — говорю спокойно, как будто внутри не бьюсь в истерике от страха.

Мужчина же буквально застал меня с другим в туалете. И судя по выражению лица, ему это не очень понравилось.

Интересно, у него был такой же взгляд, когда он убивал?

Он молчит, а я принимаю это за возможность к бегству. Делаю шаг вперед, но Тамерлан делает короткое движение рукой, и я снова внутри. Делает шаг и закрывает за собой дверь. Открываю рот, чтобы возмутиться, но задерживаю дыхание, потому что он вмиг расстегивает свой ремень и агрессивно сдергивает его с петель, собрав в руке.

— Знаешь, в чем твоя проблема? — шипит он и делает шаг вперед, перекрывая собой спасательный выход. Я вскрикиваю от ужаса, пробую пробежать мимо, но Тамерлан хватает меня пятерней за волосы, резко разворачивает и толкает к раковине, нагибая. — Тебя никогда не пороли. Я собираюсь это исправить.

Глава 21. Алла

— Ты ничего не сделаешь, — стараюсь говорить уверено, хотя все тело словно покрылось тонкой коркой льда, а коленки предательски дрожат. — Ты не станешь меня бить, отец не простит тебе этого. Отец…

— Дал мне полномочия делать с тобой все, что потребуется для твоего воспитания.

Да черт бы их обоих подрал! Самовлюбленные солдафоны, требующие повиновения. Не дождутся, ни один, ни второй.

— И ты считаешь, порка сделает меня покорной! — вскрикиваю, дергаюсь, чтобы хоть немного освободить несчастные волосы, но в ответ его пальцы только сильнее стягивают мой затылок, принося болезненные ощущения.

— А ты считаешь, я должен терпеть твои выходки?! Ты и твои дружки почти разгромили мой дом, ты почти трахнулась с этим ушлепком, — шипит он и вдруг хватает мои шорты и рвет их по шву с громким треском, от которого я вскрикиваю. — А накачать бедную Карлу? — продолжает шипеть мне в затылок и цепляет лямку маечки. Легким движением она отправляется в ту же сторону, что и шорты вместе с трусами, а я остаюсь абсолютно беззащитной, обнаженной перед Тамерланом, бедром чувствую внушительный бугор под грубой тканью джинсов, а на ягодице широкую сторону ремня.

Страшно ли мне? Конечно! Ещё как. Так что поджилки трясутся, в груди сводит, но виду показывать нельзя. Иначе конец, иначе игра проиграна.

Отец никогда меня не порол, единственный раз, когда он осмелился поднять на меня руку, это два года назад, и я до сих пор помню эту хлёсткую пощечину. А вот ремень... Об этом боязно даже думать.

— Признайся, тебя больше взбесило, что я тут была с Филиппом. Признайся, что ревнуешь, — кричу, что есть мочи, за это получаю новую встряску.

— Признайся, что ты слишком далеко зашла и сама нарываешься на наказание.

Тело напряжённо, разум отсутствует, я понимаю, что в западне. Хищник добрался до своей жертвы и требует мяса. И мне ничего не остаётся, как ждать, пока хищник наиграется и насытится своей добычей, то есть мной.

Меня колбасит от руки, что с волос спускается на шею, медленно ведет по плечу и стискивает его до боли, но вместо вскрика у меня вырывается отвратительно пошлый стон. Откуда он только взялся.

— Ты же не думаешь, что член, которым ты в меня тычешь, будет наказанием? — произношу хрипло и задираю голову, чтобы в этот момент в зеркале увидеть его лицо. — Признайся, ты просто хочешь меня трахнуть и бесишься от этого.

Рука с плеча довольно резко поднимается к волосам, дергает голову назад, а губы почти касаются уха, когда произносят.

— Если бы я хотел тебя трахнуть, ты бы уже лежала с раздвинутыми ногами и верещала как последняя сучка.

Слова вводят в ступор. Мужчина приносит боль, страх, но вместе с этим что-то опасное просыпается во мне. Давно забытое влечение к этому исчадию ада. И я не могу себя контролировать, как бы мне этого не хотелось, как бы сильно я себя не ругала за эту слабость.

Тамерлан коленом раздвигает мои ноги шире, и я уже прикусываю губы, продолжая сношать Тамерлана взглядом. Сейчас он выглядит словно бог мщения, сейчас его лицо именно такое, каким я его представляла в своих фантазиях, и я уверена, что сейчас его член рвется наружу, чтобы подарить мне боль, смешанную с удовольствием. Но хочу ли я это на самом деле?

Все меняется в секунду, когда вместо пальцев на нежных половых губах я ощущаю довольно увесистый шлепок ремня.

— Нет! — ору я, но Тамерлан прикусывает мочку, вынуждая через зеркало смотреть в его обжигающие темнотой и распутством глаза. Это нереально... Невозможно. Что вытворяет это похотливое чудовище?!

Новый шлепок, не сильный, но словно сдирающий с меня верхний слой кожи, оставляющий сплошной оголенный нерв. Адски больно, сладко приятно.

Это безумие в чистом виде. Не могу контролировать эмоции, слёзы брызгают из глаз, а рот открывается в безмолвном крике.

Тело наполняется истомой, и наслаждение стреляет в мозг с каждым новым ударом. Шлепок и меня пронзает горячее пламя, словно иглами, что пронзили все чувствительные окончания. Оно скапливается в груди, соски на которой призывно сжимаются. Это пламя наваждения стекает лавой к животу, где окончательно доводит до обрыва, когда оказываются в районе нового удара.

— Господи! Тамерлан! Трахни меня... — не веря самой себе, несдержанно кричу, задним умом понимая, что сдала все позиции. И вернуть их будет не просто. Он победил, а я сдалась во власть всепожирающих чувств.

Но здесь и сейчас меня не волнует гордость, я просто хочу Тамерлана. Как угодно, грубо, ласкового, не важно. Только чтобы он продолжал смотреть вот так, чтобы продолжал шлепать ремнем вот так, чередуя с нежным поглаживанием.