Плохая хорошая девочка - Ирина Арбенина

— Ничего я не вижу, — мрачно возразила я. — Мы не прыгаем и не беснуемся.

— Ну и что? Зато, возможно, видим то, чего нет на самом деле.

Я только покачала головой:

— А может, все-таки есть?

День тридцать четвертый

Нет, все-таки проводник Звездинских — во всяком случае, так Оскар называет этого человека! — странная личность.

Теперь, когда мы в одном лагере и я вижу его, увы, чаще, я могу за ним понаблюдать.

Во-первых, по-моему, он до смерти всех нас боится.

Каждый раз, когда к нему кто-то из нас подходит или обращается, проводник втягивает голову в плечи и как будто съеживается, даже приседает. Он словно становится от страха меньше ростом. Так ведет себя, кстати сказать, и мой Диди, когда бывает напуган.

Во-вторых, он очень мало ест. Когда мы ужинаем, он обычно сидит на корточках в сторонке. И только иногда берет из рук Оскара кое-какую еду.

Конечно, он немой… Но, в общем, он понимает все, что ему говорят. Ну, может быть, не про теорию относительности или концептуальное искусство… Но понимает!

А изъясняется он какими-то странными звуками. Я не могу объяснить, что они мне напоминают. Но что-то напоминают!

А к вечеру случилось ужасное…

Сегодня моя очередь готовить, а он должен был мне помогать: носить воду и дрова, мыть посуду. Кстати, мыть он ее не умеет совершенно. Все тарелки остаются грязными, и приходится за ним перемывать.

Перед ужином я отправила его за водой. Он ушел и пропал. Для него вообще характерны такие таинственные исчезновения.

Я отправилась вслед за ним. И обнаружила его в густой траве на приличном удалении от реки. Если он хотел принести воды, то явно пошел не в ту сторону!

В общем… Он стоял на коленях — я бы даже сказала, на четвереньках! — и, кажется, что-то ел.

— Эй, вы! Послушайте! — окликнула я этого лентяя. — Вас только за смертью посылать!

Проводник оглянулся.

В его глазах был испуг, а на губах… Ужас какой-то! Его рот был измазан кровью.

Когда он схватил пустое ведро и убежал к реке, я подошла к тому месту, где он трапезничал. На траве лежала растерзанная тушка дикого кролика.

Надо быть ловким, как… не знаю даже, как кто, чтобы догнать и задушить этого проворного дикого зверька.

Я перестала отпускать от себя Диди. Кажется, это происшествие объясняет, почему Диди так боится этого человека.

Конечно, я сразу же рассказала о том, что видела — об этой странной трапезе! — Оскару.

Неудивительно, что это меня просто потрясло.

— Только не беспокойтесь, деточка, — попробовал успокоить меня Звездинский.

— Не беспокоиться? Вы предлагаете мне не беспокоиться?! — возмутилась я.

— Элла, дорогая, я не то имел в виду… — стал оправдываться Оскар. — Беспокоиться, конечно, надо! Я хотел сказать: не волнуйтесь вы так! Я непременно поговорю с этим малым… Сейчас же! Конечно, я поговорю с ним.

— Вот спасибо…

— Но я думаю, что скорее всего есть какое-то простое и совсем не ужасное объяснение этой странной сцены.

— Какое объяснение? — пролепетала я. — Недостаток гемоглобина, как у вампиров? Какое тут может быть «простое и совсем не ужасное» объяснение?

— Ну например… Возможно, наш проводник просто хотел над вами пошутить.

— Ой, не надо таких примеров, Оскар. Они не выдерживают никакой критики!

— Но я правда не думаю, что все так на самом деле страшно. — И Оскар попробовал беспечно улыбнуться.

Но глаза моего собеседника говорили совсем о другом.

В них был страх.

А мне теперь понятно, что случилось с бедной козочкой…

День тридцать пятый

Он исчез…

Наш проводник исчез. Пропал? Убежал? Может, его самого съели?

Неизвестно…

Короче говоря, Оскару Звездинскому не удалось поговорить со своим проводником — или кто он там на самом деле? Кто бы он ни был, этот человек исчез.

Человек?!

День тридцать шестой

Разыскивая проводника, мы прочесываем местность.

Зачем мы его ищем?

Объяснение Оскара выглядит так: с парнем, возможно, просто что-то случилось! Возможно, он нуждается в нашей помощи, и его надо найти.

Мой мотив: его надо найти, потому что нам необходимо понять, что все-таки происходит!

Нинель тоже считает, что лучше странного проводника найти. Поскольку, когда он «на глазах» — как она выразилась, — нам безопаснее.

Долина наша небольшая — километров двенадцать в длину. Но мы так еще и не исследовали ее досконально.

Однако на сей раз мы зашли в наших поисках довольно далеко. И так уж получилось, что Нинель с Оскаром остались где-то позади, а мы с Диди здорово оторвались — ушли далеко вперед. Самым первым был, конечно, Диди. Вечно он несется впереди, наш отважный разведчик…

И вдруг Диди залаял и остановился. Он лаял, осторожно пятясь задом.

— Ну что там еще? Кого ты опять испугался?

Я подошла…

В траве лежало нечто мохнатое, похожее на свернутую козью шкуру.

Я наклонилась поближе и отпрянула — сверток зашевелился.

А звуки, доносившиеся из свертка, вне всякого сомнения, напоминали детский, точнее, младенческий плач. Я осторожно отвернула край…

Надрываясь от плача и дрыгая ногами, в свертке лежало нечто. Точнее, некто. Я в ужасе отшатнулась. Потом, когда первый шок прошел, я все-таки пересилила себя и наклонилась над свертком снова.

Безусловно, это детеныш. Но неужели это был человеческий детеныш? Чей бы ни был! Я подхватила Диди на руки и бросилась прочь.

Отбежав метров сто, я остановилась.

А что, если за ним никто не придет?

Тогда плачущая крошка может погибнуть от голода. Конечно, выглядит он не очень… Но в том, что это существо безобидное и беззащитное, нет никаких сомнений. И его могут заклевать хищные птицы, утащить лесные крысы.