Вечный шах - Анатолий Степанов

- До чудес со временем доберемся. Сначала на вопрос ответь.

- Не было никакой встречи.

- Ты там не был, или встреча не состоялась, потому что Алексей был уже мертв?

- Не был я там, не был! - выкрикнул Виктор.

- По-моему, ты врешь, - спокойно возразил Смирнов.

- Хотите сказать, что это я убил Алексея, да?!

- Я не говорить, я слушать хочу. Про все как было. Без вранья.

- Не был я там, - уже в полной безнадеге повторил Виктор.

- Люба ничего не сообщила милиции о последнем звонке Алексея. Не очень-то она доверяет доблестным стражам порядка. Советовалась со мной, как быть. Я советовал помолчать, пока я с тобой не поговорю. А ты уходишь от честного разговора. Теперь я с чистой совестью посоветую ей рассказать об этом звонке. Пойми, Витя, имея реальную фигуру, следствие вмиг, пройдясь по твоим связям, соберет пакет косвенных улик, достаточных для взятия тебя под стражу. Убивал ты или не убивал - сейчас неважно. Я-то убежден, что ты не убивал. Но если ты там был до, во время или после убийства, ты наследил наверняка. И наряду с косвенными замаячат прямые.

Деваться было некуда. Виктор сдался. Не глядя на Смирнова, сказал:

- Старушка одна видела, как часов в восемь вечера я из этого подъезда выходил.

- Выбегал, наверное, - поправил его Смирнов.

- Ну, выбегал, - согласился с поправкой Виктор.

- Так, - ударом палки о пол Смирнов отметил окончание первого этапа беседы. Вздохнул, и добавил: - Так. Ну, рассказывай, что ты увидел, когда вошел туда. Во-первых, как ты туда вошел?

- Входная дверь была открыта. Я позвонил, никто не открывал. Толкнул дверь, и она открылась. Увидел свет в комнате, и пошел туда. А там увидел Алексея. Он на диване вроде бы полулежал. И красное пятно на рубахе. Там, где сердце. Вот и все.

- А потом ты убежал. - Смирнов вновь пристроил подбородок на рукоять палки. - Ну, а как ты думаешь, его прямо там, на месте застрелили или перенесли на диван откуда-нибудь?

- Не знаю.

- В руках, под рукой Алексея ты ничего не заметил? Может, он пытался сопротивляться?

- Да нет, не заметил.

- Необычное что-то, беспорядок какой-нибудь в глаза не бросился?

- Не помню я ничего, - устало признался Виктор.

- Да, нервишки у тебя артистические, - разочарованно отметил Смирнов.

- Вас бы на мое место.

- Бывал я на таких местах, Витя. Значит, считаем, что ты Алексея не убивал...

- Не убивал, - перебивая, решительно подтвердил Виктор. И вдруг совершенно неожиданно для себя самого стремительно признался: - Зато я другого человека убил, Александр Иваныч.

- Чего, чего, чего? - безмерно удивился Смирнов.

- Я убил человека. Застрелил, - сказал, как отрубил, Виктор.

- Из чего? Из пальца, что ли?

- Долго рассказывать. - Из Виктора сразу же начал выходить пар.

- А ты все-таки расскажи.

- Сто пятьдесят поднесете? - попросил Виктор.

- Ты здесь хозяин, сам себе и налей. Только не уплывешь со ста пятидесяти?

Будто услышав их, вошел Казарян с кухонным полотенцем через руку и объявил:

- Кушать подано. - И не выдержал торжественного тона: - Отвык, наверное, пищу принимать, Витя?

- Я есть не хочу... - начал Виктор, а Казарян закончил за него:

- А хочу я выпить. Похмелиться, то есть. Ну что ж, пойдем, налью.

Умел-таки его тесть накрывать на стол. Расклад был по высокому классу: вилочки, ложечки, вазончики, рюмочки, салфеточки. И закусь в самом соблазнительном виде.

- Где продукт такой достаешь, затек мой ненаглядный? поинтересовался автор сей феерии.

- Добрые люди снабжают, - ответил Виктор, усаживаясь. Вспомнил добрых этих людей - непроизвольно дернулась щека - и тухло улыбнулся - ощерился.

Смирнов нашел в сушилке стакан и, садясь за стол последним, брякнул его перед Виктором:

- Рома, ему сюда сразу сто пятьдесят.

- Не многовато ли? Может сразу на куски развалиться, - усомнился Казарян.

- Если развалится, то минут на двадцать, на полчаса, не больше. Но в любом случае разговорчивее будет. А мне надо, чтобы он говорил.

- Вы, как хирурги над оперируемым совещаетесь, - попытался бодро пошутить Виктор, но на слове "оперируемым" засбоил, запутавшись в согласных.

Молчали все, потому что булькала водочка. Тесть протянул зятю заранее приготовленный изящный бутерброд с драгоценной черной икрой. Виктор взял левой рукой бутерброд, а правой - на три четверти наполненный стакан. Ни с того, ни с сего правая загуляла, заходила, задрожала. Виктор вернул стакан на стол.

- Отвернитесь, - попросил он.

Все трое с готовностью отвернулись, понимая его состояние. За их спинами морзянкой стучали зубы о стекло, жидкость звучно переливалась из одного в другое, вздохи раздавались, покряхтывание.

- Уже все, - облегченно сказал Виктор.

Они обернулись. Виктор со слезами на глазах жевал бутерброд. Без особой охоты, правда. С Викторовой проблемой было покончено, и Казарян разлил по трем рюмкам. Запаслись - каждый на свою тарелочку - закусью, самообслужились водичкой для запива, посмотрели друг другу в глаза, и Смирнов предложил:

- Со свиданьицем.

Разом махнули, синхронно запили и стали вразнобой закусывать. Закусили.

- А неплохо, - признался тесть.

- Вполне, - согласился Казарян. А у Смирнова дела, все дела:

- Ну, а теперь, Витя, рассказывай, как ты человека убил. - Тесть с Казаряном оплыли слегка, как пыльным мешком ударенные. Сказать ничего не имели, только глаза переводили со Смирнова на Виктора и с Виктора на Смирнова, который в момент, когда взгляды окончательно остановились на нем, успокоил их весьма своеобразно: - Да не Алексея, не Алексея! Он кого-то постороннего на днях по запарке застрелил. Ну, рассказывай.

Последнее уже к Виктору относилось. В теле, которое принятые сто пятьдесят только-только начали приводить в порядок, от смирновских слов где-то внизу, в самом копчике возник пульсирующий страх.

- Не хочу. Не могу. Не буду, - решил Виктор.

- Как же тебя понимать? - с угрозой спросил Смирнов. - Только что ты обещал рассказать все, а теперь в отказку играть собрался?

- Я хотел вам одному, а вы при всех...

- Вот что, Витя, - тихо сказал тесть. - Если ты думаешь, что все случившееся с тобой касается только тебя, ты глубоко заблуждаешься. Помимо всего прочего, ты - отец моей внучки. И все происходящее рано или поздно отразится на ее жизни, а значит, и на моей. Я имею право знать.

- Выходит, я один тут не при чем, - догадался Казарян.

- Роман может уйти. Но я заранее предупреждаю тебя, Виктор, что все ему расскажу. Он должен знать, он будет мне помогать. Начинай, - приказал Смирнов.

- Я боюсь, - признался Виктор.

- Бояться поздно, - надавил Смирнов. - Начинай.

- Тогда многое надо рассказать... - сдался наконец Виктор.

- Не многое, а все, - поправил его Смирнов и, разлив по трем рюмкам, добавил: - Мы выпьем по второй, а ты рассказывай.

...К тому времени, когда Виктор завершил свой рассказ, они выпили и по третьей, и по четвертой.

- Ты, Саня, хотел со смертью Алексея разобраться, а здесь вот какой наворот, - раскручивая нож на столе, констатировал Казарян. Нож противно позвякал. Тесть придавил ладонью казаряновскую руку с ножом, прекратил звон и сказал:

- Это не убийство, Виктор, это самооборона.

- Плесните мне, а? - попросил Виктор и растер ссохшиеся губы. Поплохело что-то.

- Я плесну, плесну, - пообещал Смирнов и вдруг увидел, что тесть и Казарян поднялись из-за стола. - Алик, Рома, вы куда?

- У нас, в отличие от тебя, вольный пенсионер, дела, - объяснил тесть Алик.

- Ты остаешься здесь? - спросил Казарян.

- Во всяком случае, до вечера, - ответил Смирнов.

- Не забывай, Саня, что из гостиницы ты ко мне переехал. Так что ночевать приходи вовремя, - предупредил на прощание Алик, а Казарян, застегивая расстегнутую до пупа рубашку - ему всегда было жарко - сказал, морща увесистый армянский нос:

- Странный симбиоз жанров, Саня. Гиньоль и оперетта.

Они ушли. Смирнов плеснул в стакан и, глядя, как пьет Виктор, спросил сочувствующе:

- Скажи мне, Витя, ты в эту заваруху по недомыслию попал или сам себе что-то доказать хотел?

- Я не люблю, когда меня за дурака держат. Но, в общем, вы правы: сам себе хотел доказать, что я не пальцем деланный и кое-что могу. Оказалось не могу. Вот такие пироги. А вы-то зачем в эту кашу лезете?

- Убили моего друга. Да, друга. Все мы - дешевые засранцы, Витя. Смирнов вылез из-за стола, положил руку на Викторово плечо. - Вот я, к примеру. Как я тебе объявил? "Алексей Борзов был моим хорошим приятелем". А все оттого, что у Алексея недостаточно хорошая репутация была в нашем вонючем социалистическом обществе. Как же, с уголовниками знался, комбинировал как-то не по-советски. Я, говнюк, застеснялся - приятель. Он - друг. И за его смерть ответят мне, другу.

- А милиция на что? - задал дурацкий вопрос Виктор. - Пусть она ищет.

- Она поищет, поищет, и найдет. Или тебя, или дурачка какого-нибудь подставленного.

- Прямо так уж! - обиделся за милицию Виктор.