Дело «Норильский никель» - Александр Коростелёв

Стоило ли тогда разрушать сильное государство, которым являлся Советский Союз? Не целесообразней ли было бы постепенно проводить реорганизацию системы государственного управления, направленную на усиление контролирующей роли государственной власти за сбором налогов, за решением социальных программ общегражданской направленности и сведение к минимуму случаев непосредственного вмешательства государственных органов власти и управления в решение субъектами предпринимательской деятельности конкретных экономических задач.

Однако авторы методики промышленной приватизации по-Чубайсу понимали, что сохранение СССР отодвинуло бы их деятельность по реализации задуманных планов реорганизации экономики России на задний план, откуда ей бы уже не было возврата. Кабинет Министров Союза ССР, опираясь на статью 4 Закон СССР «Об основных началах разгосударствления и приватизации предприятий», наверняка не одобрил бы приватизацию промышленных предприятий и объединений (концернов), которые обеспечивали интересы «обороны и безопасности государства, охраны окружающей среды и здоровья населения, а также необходимости обеспечения монополии государства на отдельные виды деятельности».

Это значит, передаче в частные руки точно не подлежали бы государственные промышленно-отраслевые объединения (концерны), специализировавшиеся на разведке, добыче, переработке и реализации полезных ископаемых, являвшихся, к тому же, достоянием всего многонационального народа, населявшего Российскую Федерацию (нефть, руды черных и цветных металлов, драгоценные камни и тому подобное). Не подлежали бы приватизации конструкторские бюро и лаборатории, связанные с военнопромышленным комплексом страны, предприятия тяжёлого машиностроения и энергетики, то есть именно то, что итак в Советском Союзе без всяких нововведений функционировало как часы и не нуждалось в «:новых хозяевах». В результате частнособственническая инициатива граждан, а также привлекаемые в результате приватизации инвестиции были бы направлены на развитие, прежде всего, отдельных отсталых секторов экономики страны: сельское хозяйство, текстильная промышленность, общепит, розничная сфера услуг, коммунально-бытовое хозяйство населённых пунктов и так далее.

Однако зарубежных специалистов, консультировавших исполнявшего обязанности Председателя Совета Министров Российской Федерации Егора Гайдара и его соратника Анатолия Чубайса, интересовала возможность создания через правовой институт частной собственности механизма влияния государств так называемой развитой демократии на процессы формирования как внутренней, так и внешней политики России. Совершить это скорейшим образом было возможно посредством передачи в собственность малой группы частных лиц, воспринимаемых на Западе в качестве сторонников или даже проводников заокеанских стандартов демократии, крупнейшие промышленно-отраслевые добывающие природно-сырьевые ресурсы объединения (концерны), от деятельности которых существенно зависело функционирование всей российской экономики, а также формирование доходной части бюджета Российской Федерации.

При таком подходе Советский Союз с его достаточно развитой государственной машиной контроля, убеждения и принуждения, частично сохранившейся идеологией социалистического развития, готовый в любой момент пойти по схожему с китайским вариантом пути развития реформ, им не был интересен. После же развала СССР зарубежные советники — сторонники глобализации мировой экономики, действуя через правительство реформаторов Егора Гайдара, попросту включили Россию сырьевым придатком экономик более развитых стран мира, чему имеется достаточное количество свидетельств. Им не составило труда убедить членов российского правительства, что якобы лишь крупный частный капитал позволит укрепиться в России всерьёз и надолго демократическим завоеваниям, что российскому президенту вкупе с небольшой группой крупнейших капиталистов страны, контролирующих самые доходнейшие промышленноотраслевые объединения, легче будет удержать российское общество на демократическом пути развития.

Впервые успешное единение действовавшего в стране политического режима Бориса Ельцина с крупнейшим частным капиталом, ещё только формировавшимся по итогам неправомерно проводившейся приватизации, произошло весной — летом 1996 года, когда средства из ловко приватизированной прибыли по сути ещё государственных нефтедобывающих и горнодобывающих компаний были направлены на финансирование избирательной кампании первого российского президента.

«Главный вывод президентских выборов 1996 г. состоит в следующем: воздействие российского истеблишмента на поведение избирателей настолько высоко, что в состоянии обеспечить ему победу даже в самых неблагоприятных социально-экономических условиях. Б.Н. Ельцин одержал победу благодаря гигантским усилиям и средствам, затраченным на интеллектуальное и технологическое обеспечение предвыборной кампании. Это первый такой случай в истории российской политики», — неправда ли, достаточно красноречивая цитата из учебника «Политология» для вузов, изданного под редакцией доктора юридических наук, профессора Виктора Перевалова. (Под редакцией В.Перевалова, учебник для ВУЗов «Политология», стр. 151)

Связь, которая без труда прослеживается между приватизационными процессами начала 90-х годов XX века и президентскими выборами 1996 года, даёт четкий ответ на вопрос, почему же проводившаяся в России промышленная приватизация осуществлялась с огромной по мировым оценкам скоростью. Речь шла о власти, добившись которой в 1991 году, реформаторы изо всех сил пытались сохранить её в 1996 году в условиях плачевных для большинства населения России результатах гайдаровской либерализации оптовых и розничных цен на товары повседневной необходимости. Сегодня, к сожалению, можно утвердительно заявить, что, борясь за высшую власть в стране, «реформаторы» попросту безвозмездно раздали в собственность надёжных, с их точки зрения, людей крупнейшие, самые привлекательные промышленные предприятия и объединения России, картинно проведя это через широко разрекламированную массовую приватизацию, обвешанную лозунгами о развитии демократии. Всё это в полной мере относилось и к приватизации Российского государственного концерна «Норильский никель».

Финансовая поддержка избранных и назначенных им же олигархов позволила Борису Ельцину победить на президентских выборах 3 июля 1996 года. Бывший председатель правления нефтяной компании «ЮКОС» Михаил Ходорковский писал по этому поводу так: «Уже избирательная страда 1995 — 1996 гг. показала, что российский народ отверг либеральных правителей. Мне ли, одному из крупнейших спонсоров президентской кампании 1996 г., не помнить, какие поистине чудовищные усилия потребовались, чтобы заставить российский народ «выбрать сердцем»?!».(М.Ходорковский, статья «Кризис либерализма в России», опубликована 29 марта 2004 года в газете «Ведомости»)

Среди крупнейших спонсоров были и другие, которым властолюбивый Борис Ельцин руками Анатолия Чубайса и его единомышленников предварительно, задолго до выборов, путём активного использования в процессе приватизации административного ресурса Кремля, передал десятки рентабельных промышленно-отраслевых предприятий и объединений России. При этом кому-то досталось больше, кому-то меньше. Главное, что всё шло исключительно по воле Президента России Бориса Ельцина, который, как следует из выступления Бориса Березовского перед русскоязычной аудиторией в Нью-Йорке в сентябре 2000 года, «просто считал, что все должны получить благо или блага из его, царя, рук». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 2, стр.252)

Чуть ранее, в июле 1998 года, в одном из своих интервью тот же Борис Березовский говорил: «Начну с того, что мне в принципе не по душе подобная терминология — семья, царь, двор, свита. Конечно, в России это всё имеет свои исторические корни, да и Борис Николаевич поощряет такие разговоры, во всяком случае, не смущается, когда его величают царем. Даже сам как-то назвал себя Борисом Первым.». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.95)

Ясно одно, что в буквальном смысле слова царём Борис Ельцин, конечно же, никогда не был, а вот щедрость за государственный (общенародный) счёт проявлял царскую, способствуя неформальному выделению огромных материальных ресурсов на содержание и благопроцветание своего ближайшего окружения, которое в ряде средств массовой информации называли и называют «семьёй».

Ведя речь о справедливости российской промышленной приватизации, Борис Березовский сетовал: «Потанину досталось больше. Гусинскому где-то досталось больше. Я недоволен, конкурирую, считаю, что собственность распределена несправедливо. А что говорить о людях, которые не только не приобрели, но ещё и потеряли, стали жить хуже?». (Б.Березовский, «Искусство невозможного», том 1, стр.103)