Пепел прошлого (СИ) - Медведева Евсения

— Но я хочу остановить тебя, — шептал он, не решаясь переступить ступень, разделяющую нас.

— Ты хороший отец, замечательный друг, но на этом все.

— Ты еще рвать волосы будешь, — зашипел Дэн, сбегая по лестнице, а я поспешила скрыться за дверью своей комнаты.

Закрылась и прижалась спиной к двери, чтобы прислушаться к тишине дома. Дети мирно сопели в своих комнатах, Буля была в гостях у своей сестры, а обиженный Дэн теперь и носа не высунет из своей комнаты, пока я не приду мириться.

Ну сколько можно меня учить и говорить, что вся моя жизнь — сплошная неправильность, по их мнению. Сколько?

Они думают, что я не понимаю, что сама не могу ответить на простые вопросы, бушующие в голове. Но одно я знаю точно — мне очень хорошо рядом с Максом. Я расслабляюсь и разжимаю сжатые кулаки, размахивая которыми пробивалась на протяжении десяти лет, пытаясь добиться, хоть чего-то. С ним мне не хочется воевать, а хочется просто любить…

"А что будет дальше?" — эти слова Макса вновь и вновь бились в голове. Я равнодушно наблюдала за тем, как большая ванна наполняется шапкой пены.

Мы так заигрались, что теперь сложно остановиться. Практически невозможно врубить здравый смысл, ведь сердце вновь вспомнило привычный и уже почти знакомый трепет, от которого зуб на зуб не попадает, а живот скручивается в постоянном спазме от волнительного возбуждения.

Мне хорошо, когда он рядом. Хорошо, когда смотрит. Хочется смеяться, когда он, как и прежде, расстегивает пуговицу джинсов, когда поест.

Перекрыла воду и села на бортик, смотря в окно сквозь приоткрытую дверь, за которым вновь разыгрался снегопад. Вихри снега, освещаемые уличными фонарями, кружились так медленно, будто против собственной воли. Прямо, как я. Живу, дышу, а все не могу отделаться от мысли, что проживаю чужой сценарий.

Уронила голову, словно силы покинули меня. Руки сами заплясали по одежде, скидывая ее на пол. Вспоминала его глаза и искрящуюся на солнце небритость. Он хохотал, лепя очередной ком для снеговика, а мне было страшно, что его длинные пальцы замерзнут. Помню его касания. Такие легкие и настоящие.

Открыла глаза и прошлась своими пальцами по тонкому кружеву бюста. Горячий пар заботливо обнимал меня, покрывая тело каплями испарины, которые стали скатываться, как по команде. Воздух вылетел из моих легких с громким вздохом. Я тосковала по нему… Тосковала по тем ощущениям стыдливой возбужденности, что скручивала меня в узел.

Писк телефона отвлек меня. Накинула халат и выскользнула в комнату.

"Открой."

Я вздрогнула и еще крепче обхватила телефон, боясь посмотреть в окно балкона. Тряслась и дрожала от непреодолимого делания расплакаться. Поток счастья овладел моим телом, будто хозяин. Сумасшествие какое-то! Понимала, что не могу просто стоять, наслаждаясь реакцией, подтверждающей, что я еще способна. Что могу. Но он ждал, не проявляя нетерпеливости. Просто стоял, прислонившись к балконному ограждению и курил. Яркий уголек сигареты то вспыхивал, то снова гас.

Собрав себя в кулак, я приоткрыла дверь, наслаждаясь морозом.

— Что?

— Ничего, — он выкинул окурок и сделал шаг вперед, закрывая за собой дверь. — Заболеешь.

— Мог бы войти через дверь.

— Разве это романтично?

— Нет, романтично — бежать за свежими булками и джемом, от аромата которого кружится голова. Романтично — вдыхать аромат, пытаясь насытиться, запастись, припрятать. Романтично — караулить у лаборатории, не спать, а потом идти на многочасовой отчетный концерт и играть так, что хочется реветь навзрыд, оголяя свою душу всем. Но никто не увидит и не поймет, потому что…

— …потому что это все принадлежит тебе.

— …все ноты, вздохи и стоны, — продолжила я и отвернулась. Закрыла глаза, но голова только сильнее кружилась, раскачивая тело из стороны в сторону. — Ты делал меня реальной. Живой…

— Лизи, — шептал он, прижавшись колючим подбородком к затылку. — Ты все та же. Чувственная внутри, но такая колючая снаружи.

Максим пробежался пальцами по шелковому халату, чего было достаточно, чтобы он рухнул к моим ногам. Холодные подушечки пальцев замерли на плечах, вздрогнули, а потом двинулись вниз. Он проглаживал каждый позвоночник, останавливался на родинках. Дышал так спокойно, но его выдавало сердцебиение. Спиной я чувствовала сердечный ритм, который то учащался, то совсем пропадал. Он остановился на пояснице, и пальцы уступили место ладоням. Я закусила губу, когда его ладони стали путешествовать по ягодицам.

— Я просто забыл сказать, что буду ждать тебя завтра в 21:00.

— Ты мог бы написать.

— Мог, — его руки стали подниматься, а затем и вовсе замерли на шее, пропуская волосы через пальцы. — То тогда бы я не мог прикоснуться к тебе….

Глава 9.

— Лизавета Сергеевна! Тут инспекция, слышите? — шепот медсестры в телефонной трубке раздражал перепонки хуже крика. Я не могла сориентироваться, запутавшись в огромном одеяле.

— Ты чего шепчешь? Говори нормально! Я не понимаю тебя, Маша.

— Они же рядом!

— Маша, говори громко, ты же не гостайны мне сдаешь, — скинула ноги с кровати, пытаясь рассмотреть время на электронном циферблате будильника. Звона его не слышала, значит еще нет и семи.

— Они говорят, что внеочередная комиссия, — чуть прокашлявшись сказала Маша.

— Ну? А я чего? Звони главврачу. Если никто из этой комиссии не беременный, то я ничем не могу им помочь! — еле сосредоточившись на циферблате, вздрогнула увидев знак бесконечности. Нет…Нет…. Восемь? — А если и беременный, то вы на что там?

— Они пришли в ваше отделение, Лизавета Сергеевна, — Маша вновь перешла на шепот. — Говорят, что поступило много жалоб. Ходят по кабинетам расспрашивают всех врачей. Даже к Любке в лабораторию ходили!

— Маша, звони Львовичу… Вернее, Аркадию Львовичу, главврачу и потяни время. А я скоро.

— Хорошо.

Времени на душ катастрофически не было. Застыла перед зеркалом, рассматривая пучок соломы на голове, потому что вчера вместо того, чтобы уложить волосы, завалилась спать. Смочив ладони, стала стягивать их в тугой хвост на затылке.

— Вот и морщины заодно подтяну, как говорит Буля, — завязала резинку, перекрутив ее шелковым бежевым платком. — Главное — не переусердствовать.

Умылась, засунула зубную щетку в рот и распахнула гардеробную. Комиссия. Какого черта они приперлись? Ведь недавно были. Какие еще жалобы? В голове крутились миллион вопросов, но пока я не приеду, не смогу ничего узнать.

Впрыгнув в брючный костюм темно-синего цвета, выплюнула пасту и помчалась вниз, мечтая о том, что Буля вернулась и сварила для меня кофе.

— Дети, Дэнис? Вы почему меня не разбудили? — застала их в пороге. Мила и Ванька уже были одеты, а Дэн высматривал соседских детей, с кем наши сорванцы ходили в школу.

— Папа сказал, чтобы мы не будили тебя, — Ваня повис на моей шее. — Мам, можно я не пойду в школу?

— С чего бы это? Заболел? — я стала трогать лоб сына ладонью, параллельно натягивая полусапожки на высоком каблуке.

— Нет у него никакой температуры. Придуривается уже третий день по утрам. Но ты, конечно, не в курсе, потому что пропадаешь сутками в своей занюханной больнице, получая за это копейки, которых не хватает даже на покупку дома, — Дэн помахал соседу рукой. — Или пропадаешь на сомнительно важных встречах. Давай, шпана, на выход!

— Мамичка, милая моя мамичка, — зашептала Мила, расцеловывая меня во все щеки. — А правда, что через два дня будет Новый год?

— Правда, милая, — поправила шапку дочери, стараясь не взорваться от гнева на бывшего мужа. Нашел время для выплескивания своей запоздалой ревности.

— А правда, что мне через два года будет десять? — дочь в подтверждение своих слов подняла руки, пошевелив всеми пальчиками.

— Правда, Мила. Надень перчатки и отправляйся в школу.

— Тогда почему Ванька все равно будет меня старше? Ведь мне тоже будет десять? — заныла Мила, толкая брата в спину.