Жена лекаря Сэйсю Ханаоки - Савако Ариёси

Три дня и две ночи, пока она лежала без сознания, Сэйсю измерял ее пульс, вел подробные записи и готовил отвар из черных бобов в качестве противоядия. Его постель разместили рядом с постелью жены, но он не спал, сидя рядом с ней. Оцуги тоже не переодевалась в ночное платье. День и ночь она наблюдала за неподвижной невесткой и сыном, чьи глаза покраснели от бессонницы.

Рёан не навещал Ханаока со дня смерти Окацу и был искренне рад получить приглашение в дом учителя. Но радость его оказалась недолгой. Он посерел, узнав, что натворил Сэйсю. Рёан прекрасно разбирался в ядах и лекарственных травах, а потому, основываясь на полученных от Ёнэдзиро сведениях, без труда догадался о составе обезболивающего снадобья. Но дело уже было сделано, Каэ погрузилась в сон, и помешать проведению опыта он не мог. Рёан поразился готовности к самопожертвованию и смелости этой женщины, которую, как ему казалось, он прекрасно знал, поскольку поселился у Ханаока задолго до появления Каэ в доме. А когда услышал, что она сама напросилась стать подопытной Сэйсю, его удивлению не было предела.

Утром третьего дня, увидев, как Оцуги выходит из комнаты, Рёан решил, что обязан поговорить с ней.

– Жена господина Ханаоки слишком долго спит. Три дня без еды могут привести к истощению, знаете ли. Если она не проснется и не поест, может произойти непоправимое. – Он никогда не осмелился бы сказать нечто подобное изможденному Сэйсю с покрасневшими от усталости глазами.

– Ну, может, сама Каэ и не против смерти, но я умру от горя, случись что с ней, – заверила его Оцуги. – Я как никто другой молюсь за нее. Пусть она поскорее очнется! У моего сына свои мысли на сей счет, и я не имею права вмешиваться, но сердце мое разбито. Видите ли, Симомура-сан, я, когда приняла снадобье, пришла в себя через час или около того. Возможно, у Каэ повышенная чувствительность к какой-либо траве, входящей в снадобье, и опыт будет испорчен. Но я день и ночь молюсь за ее здоровье! Если бы, как я и просила, опыт снова поставили на мне, я бы страдала куда меньше, чем страдаю сейчас. Но невестка меня не послушала. Прошу вас, Симомура-сан, похвалите ее за то, что она сделала, и помолитесь за нее. Помолитесь за то, чтобы она пережила все это. Поскольку если что-то случится с невесткой, руки которой я лично добивалась для своего первенца у высокородного семейства из Натэ, я не смогу жить дальше, хоть, боюсь, она не стала для моего сыночка хорошей женой…

Рёан ушам своим не мог поверить. Из этого монолога он сделал вывод, что Оцуги страшно переживает за свою невестку, которую сама выбрала в жены сыну. А поскольку его очень тревожили мелочные ссоры собственных жены и матери, то красивые, гармоничные отношения, установившиеся между женщинами в доме Ханаока, произвели на него особенно сильное впечатление. Редко встретишь мать и жену, которые бьются за право поучаствовать в научном эксперименте. Он поклонился Оцуги и предложил ей отдохнуть в соседней комнате.

– Прошу вас, вы очень устали, прилягте, – мягко, но настойчиво проговорил он. – Мы конечно же все как один очень волнуемся за жену господина Ханаоки, но будет куда хуже, если заболеете вы, мать господина Ханаоки.

– О нет! Разве могу я сейчас помышлять о сне? И хотя я совершенно не разбираюсь в науке, мое место рядом с сыном, я должна молиться за его успех. Я же его мать, вы сами понимаете. И тем не менее я все думаю, зачем он дал жене дозу, погрузившую ее в сон на целых три дня, ведь опыт со мной и так прошел успешно! – В голосе Оцуги неожиданно зазвучали резкие нотки. – Невыносимо смотреть, как он испытывает на ней свое снадобье.

– Почему? Он уже воспользовался иглой? – испугался Рёан. Вспомнив животных, которые неоднократно подвергались этой процедуре, он начал подозревать, что Каэ могла разделить их судьбу, и помрачнел.

– Нет, дело не в этом.

– Хорошо, в таком случае, какие же методы он применяет?

– Не иглу. – Оцуги удалилась, не посчитав нужным пускаться в объяснения.

Рёан ощутил свою беспомощность, но даже не пытался понять причину столь странного поведения хозяйки дома.

И Оцуги, и Сэйсю так вымотались, что не могли ни есть, ни спать. Сэйсю не сводил с лица жены внимательного взгляда. Каждое утро ученики приходили поприветствовать его, но он их не видел и не слышал. Пациентам не полагалось знать о том, что происходит, и все же они наверняка ощущали возникшее в доме напряжение.

К вечеру третьего дня глаза Каэ приоткрылись.

– Каэ, ты меня слышишь? – тихонько позвал Сэйсю, скрывая свою радость.

Веки дрогнули и снова закрылись. Лицо ее ничего не выражало, и она не двигалась, по-прежнему пребывая в оцепенении.

Сэйсю никого, кроме Оцуги, в комнату не пускал. Мать заметила выражение лица сына, и ее обуяли смешанные чувства. Если испытание снадобья закончится смертью Каэ, их ожидают далеко идущие последствия, куда более серьезные, чем в случае с животными. Поток пациентов постепенно иссякнет, как вода в ручье засушливым летом. Что еще хуже, Сэйсю накажут, и тогда мечтам всех поколений Ханаока не суждено сбыться. Охваченная страхами Оцуги молилась, чтобы Каэ пришла в сознание, и просила Рёана о том же. Но стоило Сэйсю ущипнуть жену за бедро, чтобы проверить действие обезболивающего, в ее душе вспыхивал яростный огонь ревности, и в эти моменты она настолько ненавидела Каэ, что желала ей смерти. Вот какие противоречивые чувства терзали Оцуги, когда ее невестка начала приходить в себя. И хотя старая женщина подалась вперед, желая получше разглядеть все происходящее, разделить радость сына она не могла. Однако вскоре ей сделалось еще тяжелее. Оцуги побелела, увидев, как Сэйсю переливает противоядие из своего рта в рот жены.

Каэ с огромным трудом глотала отвар из черных бобов, не понимая, что получает его прямо изо рта мужа. Когда ее онемевший язык проникал меж его губ, Сэйсю отвечал ей, многократно повторяя этот акт любви на глазах у изумленной матери, и так до тех пор, пока большая миска не опустела. Каэ снова уснула.

Сэйсю в который раз измерил ее пульс. Лицо его сияло от счастья, он радостно обратился к матери, словно малыш, желающий поделиться со взрослым своими успехами:

– С ней все в порядке, матушка! Все кончилось! Через полчаса она придет в себя.

Кожа Оцуги покрылась мурашками, стоило ей увидеть ужасающие черные подтеки вокруг рта сына.

– Пожалуйста, приготовьте ей рисовой каши и дайте три яичных желтка, – попросил он. – Каэ три дня ничего не ела.

– Вы тоже, – с трудом проговорила мать.

– Точно. Тогда поем здесь, с ней.

– То же самое?

– После поста ничего лучше каши не придумаешь! Каэ надо набраться сил. И я от яичка не откажусь. – Сэйсю не мог скрыть своего искреннего ликования.

Раздавленная горем Оцуги поплелась на кухню. Совсем не так вел он себя, когда очнулась она, его мать! Старуха насыпала в миску две горсти риса, удивляясь тому, что ей не предложили разделить эту трапезу. В конце концов, она тоже ничего не ела! Слезы застили ей глаза, когда она промывала у колодца рис, стараясь не обронить ни одного зернышка. Обида была нестерпимой. Рука Сэйсю под кимоно жены и кормление изо рта в рот – эти картинки навечно отпечатались в ее памяти.

Мимо прошел Ёнэдзиро. Чтобы Оцуги промывала рис, когда поблизости есть Корику и служанки, – такое нечасто увидишь! Кроме того, все знали, что эта женщина, которая так бережет свои руки, терпеть не может возиться с водой. И почему плечи ее трясутся? Она плачет?

– Что случилось, госпожа Ханаока? – встревоженно спросил Ёнэдзиро.

– Каэ проснулась, – всхлипнула старая женщина, заметив наконец помощника сына. – Умпэй-сан так счастлив. Сказал, что они вместе поедят каши. Вместе!

Ёнэдзиро ринулся к ученикам, спеша передать им новость.

– Жена господина Ханаоки только что очнулась! Опыт прошел удачно! А его мать рыдает от радости – моет рис для каши, обливаясь слезами.

Все повскакали с мест. Рёан Симомура, по праву старшинства, заговорил первым:

– Правда? Отлично! Это просто чудо! Они обе – образец женской добродетели. Каждая рискнула жизнью, чтобы помочь доктору Сэйсю осуществить его мечту.

Возражений не последовало. Все дружно закивали, воцарилось молчание. В конце концов Сютэй Накагава не выдержал и высказал свои мысли:

– Пролежать без сознания три дня! Не слишком ли долго? Сможет ли пациент восстановить силы после операции?

Никто не решился ответить. Зная характер Сэйсю, все пребывали в твердой уверенности, что его опыты на людях не окончены. Именно поэтому ни у кого не было настроения праздновать победу.

Сэйсю, в отличие от них, радовался сверх всякой меры, кормил жену кашей и шумно поглощал свою порцию.

– Ты сны видела?… Нет?… Я правильно понял?

Поскольку Каэ все еще была не в состоянии пошевелиться и только моргала, Сэйсю сам отвечал на поставленные вопросы и делал записи, не забывая давать Каэ смешанную с сырым яйцом кашу.