Слышишь пение? - Джин Литтл

— Все хорошо, — Анна складывала учебники. — Ему… ему там нравится.

Учитель рассмеялся:

— Может, брат тебя поучит — и тебе тоже понравится.

Анна вышла из школы в полном расстройстве чувств. Что теперь делать? Попросить Руди о помощи? В первый раз за столько лет самой пробить брешь в броне, выказать слабость, позволить ему взять верх? Когда она была маленькой, Руди нередко даже крохотную слабинку младшей сестры использовал против нее. Конечно, теперь он куда добрее, но кто знает, как дело обернется, если она даст понять, что алгебра завела ее в полный тупик. Если брат такой гениальный, захочет ли он всерьез заниматься ее трудностями. Наверняка недоумения школьницы для него просто пустяк, опять сочтет сестренку полной идиоткой.

Сумерки сгущались, и она заторопилась. По дороге надо еще навестить Малыша — малюсенького пуделька в зоомагазине, ее нового любимца вместо проданного Мопси. Совсем крошечный и такой славный…

Но и Малыша уже не было. В витрине не оказалось ни одного щенка. Парочка кроликов, морская свинка, три птицы в клетках и все… Анна дрожала, казалось, сами небеса давят ей на плечи. Ведь ничего такого не произошло, щенков всегда продают… снова и снова. Завтра появятся новые щенята.

Но девочке вдруг поняла с неоспоримостью факта, что алгебры ей вовек не выучить — и щенка у нее никогда не будет. Никогда.

Она повернулась и побрела домой.

Дома надо сразу бежать на кухню — ужасно поздно, Гретхен будет сердиться, сегодня же очередь Анны сразу после школы помогать с обедом.

Но Гретхен в кухне не оказалось, за кухонным столом одиноко сидел Руди. Что-то было в нем такое — все щенки и школьные неприятности мигом вылетели у девочки из головы.

— В чем дело, Руди? Почему ты дома?

— Тебя дожидался, — ответ привел младшую сестру в полное недоумение — с каких пор брат ждет ее после школы, и почему в его голосе такое мертвецкое спокойствие?

— Что такое? Скажи… — страх Анны нарастал. — Где Гретхен? Руди, чтопроисходит?

— Гретхен и Фрида наверху с мамой. Фриц где-то играет в волейбол. Собирался прийти поздно. Папе пришлось остаться в магазине. Я… Я думал побыть с папой, но он отослал меня домой. Тогда я вспомнил о тебе и решил подождать.

Анне хотелось потрясти брата за плечи, закричать, потребовать объяснений. Почему мама дома? Почему…? Но она видела, Руди старается, как может. Непонятно, откуда ей это известно — но сомнений не было ни малейших. Девочка попробовала успокоиться, дать Руди время все рассказать. Ждала, глядя прямо в глаза брата и видя, как он подавлен.

— Письмо пришло. Из Швейцарии отправлено. От соседки тети Тани.

У Анны закружилась голова. Она схватилась за стол и продолжала слушать.

— Они пришли и арестовали мистера Ризмана. Гестапо, наверно. Нацисты. Соседка не упомянула, кто именно. Просто написала «они». Рано утром. Он еще одеться не успел. Тетя Таня вышла на крыльцо, начала с ними спорить. Соседи все видели и слышали, но даже высунуться из дома побоялись.

Руди замолчал. Пока он говорил, смотрел куда-то в пространство поверх головы девочки, а теперь вдруг уставился на свою правую руку.

— Я бы, наверное, тоже испугался, — тихо пробормотал он.

Анна ждала. Брат продолжил рассказ.

— Тетя Таня пыталась им объяснить — он старый и больной, пробовала их остановить, но они просто не обратили на нее внимания. Оттолкнули, вошли и забрали его. Прямо как был, в пижаме и тапочках. Тут тетя Таня велела им подождать — она пойдет с ним. Мистер Ризман сказал: "Иди немедленно в дом". Кричал на нее, так в письме написано. Но она… она ни за что не хотела сдаваться, от того они, наверно, и послушались — стали ждать. Она убежала в дом и вернулась с чемоданчиком, очками и палкой свекра. И их забрали — обоих.

Голос Руди задрожал. Он едва смог произнести последние слова, остановился и закрыл ладонью рот.

— Куда их забрали? А потом что? Руди, рассказывай дальше!

— Это все, — раздался бесцветный, ничего не выражающий голос. — С тех пор их никто не видел. Соседи не осмеливаются задавать вопросы. Соседка, которая прислала письмо, даже имена упоминать побоялась, просто пишет про тетю Таню — «она», а про мистера Ризмана — «старик». Они с папой дружили с детства, вот она и написала, но имени своего не поставила. Папа догадывается, кто отправил письмо, но точно не уверен. Их больше нет, Анна. Может, они в тюрьме… но никому не известно. Просто исчезли.

Руди остановился так же внезапно, как и начал. Анна стояла, выпрямившись, не зная, что делать, что говорить. Она онемела от отчаянья. Девочка вдруг вспомнила отца Герды Хоффман. Он исчез задолго до их отъезда из Франкфурта, и его тоже никто не видел и ничего о нем не слышал.

Руди уронил голову на руки и заплакал. Анна никогда раньше не видела брата плачущим, даже вообразить такого не могла. Рыдания брата еще ярче высветили описанную им картину. Наверно, он тоже, пока говорил, все себе живо представлял — словно сам был там.

Вроде соседки, которая написала письмо. Ему тоже кажется — он бы спрятался, не решился помочь.

Рыдания брата потрясли девочку даже сильнее рассказа. Руди всегда такой волевой, неуязвимый. А тут его рука на столе как будто кричит о помощи!

Анна, поколебавшись мгновенье, накрыла ладошкой большую руку брата. Рука повернулась ладонью вверх и крепко сжала девочкину руку.

— Бедный папа, — прошептала Анна.

Даже теперь, когда ей самой ужасно плохо, первая мысль — об отце. Если они так горюют, то каково ему?

Но вдруг до нее дошло — о брате тоже надо подумать, у него в душе полный мрак, а он все-таки остался, вспомнил о ней, ждал ее возвращения домой.

— Руди, — медленно произнесла девочка, когда глухие рыдания стали понемногу затихать. — Руди, у меня очень плохо с алгеброй.

Он посмотрел на сестру, будто она вдруг заговорила по-китайски, будто не знал, кто перед ним и что они вообще здесь делают.

— Руди, — настойчиво повторила девочка, словно не в силах остановиться. — Я не понимаю, зачем надо менять минус на плюс, когда вычитаешь отрицательное число. Это же нелепо — складывать, когда надо вычитать.

Руди по-прежнему смотрел непонимающим взором. "Наверно, все ужасно просто, ему и невдомек, о чем я говорю. Лучше бы мне рта не раскрывать". Тут лицо брата чуть-чуть оживилось. Он помолчал пару минут, а когда заговорил, Анна услышала совсем не то, что ожидала.

— Помнишь, папа придумал игру в карты? Он всегда выигрывает, правда?

Анна кивнула, все еще не отпуская руки брата, хотя его хватка немного ослабла.

— Когда проигрываешь, теряешь очки, значит, они с минусом, так?

Девочка снова кивнула. Причем тут карты? Непонятно.

— Когда ты проиграла два раза, как подсчитать, сколько всего очков потеряно?

— Сложить их.

— Но они все с минусом, — брат взглянул сестренке прямо в лицо. — Минус означает вычитание, да, Анна? А ты меняешь минус на плюс…

Внезапно у Анны из головы вылетело все: исчезновение тети Тани, рыдания Руди, одиночество и горе папы. Полутемная кухня ярко осветилась.

— Поняла! Поняла! Как просто ты все объяснил! Ну, почему я сама не сообразила?

Руди отпустил ее руку и улыбнулся. Встал, такой высокий, будто еще вырос со вчерашнего дня.

— Нет, ты додумалась сама. Пойдем в магазин, нехорошо, что папа там совсем один.

По дороге в магазин оба молчали. Анна от смущения — говорить об алгебре, когда такое произошло! И все же девочка ужасно радовалась: сколько времени ничего не понимала, а тут Руди помог, и выяснилось — проще простого! Да и брату, наверно, стыдно за свои слезы. Она же их видела! А может, нечего стыдиться? Он так изменился с тех пор, как война началась. Порой кажется, что старший брат, которого девочка всю жизнь боялась и всеми силами избегала, исчез, а вместо него появился настоящий друг.

Папа действительно был в магазине совсем один. Ни Руди, ни Анна не удивились. Большинство старых покупателей ушло в другие места — не хотели иметь дело с немцами. Но, поскольку на фронте почти ничего не происходило, кое-кто стал потихоньку возвращаться. "Мы ближе всего, — объяснял папа. — Но как только канадцы начнут погибать, все опять вспомнят, что я немец".

— Как мама? — спросил отец, когда они вошли.

Руди промолчал, отвечать пришлось сестре. Перед уходом Анна сбегала наверх, предупредить Гретхен. Мама лежала и громко всхлипывала.

— Если бы только Таня нас послушала! — донеслись до девочки мамины рыдания. — Эрнст же пытался ее уговорить! И я с ней все время спорила! И зачем ей понадобилось переезжать к свекру? Чем она ему помогла? Почему не дала им его забрать? Погибнет ведь ни за что!

— Мама отдыхает, — ответила Анна. Папа, наверно, сам догадается — спокойным ее отдых не назовешь.

Странно, похоже, мама начисто забыла — она сама, как тетя Таня, ужасно не хотела переезжать в Канаду, умоляла папу никуда не ехать.