Звезда телерекламы - Стенли Морган

На сей раз он вернулся минут через пять, что было не удивительно — по соседству с супермаркетом я разглядел молочный бар.

Разогнав застывшую кровь обжигающим кофе, мы, засучив рукава, приступили к делу. Я расположился перед широкими двойными дверями супермаркета, а Мики Мейпл следил через витрину за стеллажом, на котором выстроились ряды "Уайт-Марвела".

Мы ждали, ждали и ждали. Долго ждали. Бесконечно. Я ходил взад-вперед, подпрыгивал и стучал ногой об ногу, чтобы хоть ненадолго оттянуть неминуемую гангрену. Мои кости заполонил стылый промозглый туман. Полчаса спустя я превратился в ледышку. Я представлял себе Вики в солнечной Италии и мечтал, как окажусь рядом. Черт побери, ну неужели никто и никогда не купит хоть одну пачку этого идиотского порошка? Правда, и покупателей в супермаркете было — кот наплакал, но до сих пор ни один из них даже не приблизился к заветному стеллажу.

— Ну что, Мики, безнадега?

— Да, они все покупают "Тайд-Сноу". — Он вдруг сладострастно ухмыльнулся. — Ничего, я не терял времени даром. Я увидел одну девицу, покупавшую замороженные овощи, так, представляешь — она пришла без трусиков. Присела на корточки, расставила ноги, и я разглядел все её естество — ох, и темно же там! Настоящий черный туннель…

— Чем пялиться в черный туннель, лучше следил бы за "Белым чудом".* (* Игра слов. "White Marvel" (англ.) — "Белое чудо").

— Будет настоящее белое чудо, если хоть одна душа его купит. — Вдруг Мики перестал подпрыгивать и вгляделся в витрину. — Так, старушка какая-то подвалила. Взяла коробку… Поставила на место… Снова взяла, разглядывает… Ну, давай, старая кляча, клади её в корзинку. Положила! Высокая старая перечница в дурацкой зеленой шляпке. Как будто на скачки вырядилась.

— Отлично! Только не упусти её, бога ради!

— Такую при всем желании не упустишь — она похожа на чахоточную макаронину.

Я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, мысленно представляя, как начну обхаживать первую покупательницу. Извините, мадам, доброе утро, можно вас на минуточку? Я вижу, что вы купили этот чудесный стиральный порошок… И т. д. и т. п. Улыбочка… Она должна привыкнуть к камере… Так, рассмешить, снять напряжение… Пара пустяков, я проделывал это сотни раз… То же самое, как с "Кранчумом"…

— Она расплачивается с кассиром! — прошипел Мики. — Ты её ни с кем не спутаешь — долговязое воплощение вечного горя в зеленой шляпке.

— Спасибо.

В следующий миг я заметил её. Черт побери, Мики нисколько не преувеличил. Высоченная и прямая, как вязальная спица, с противным тонким ртом и длинным, премерзко загнутым носом. Бр-рр, настоящая образина. Ничего, Тобин, прими её как вызов! Вперед, малый, очаруй ее! Растопи её злобное старушечье сердце ласковой улыбкой…

Вот она, моя лапочка, выходит через вращающуюся дверь, сжимая ручки увесистой сумки с покупками. Вот она бросила мимолетный взгляд на меня и операторскую команду и… заспешила прочь, будто за ней черти гонятся.

— Э-ээ, мадам! — оторопело выкрикнул я ей вслед. — Извините, мадам!

И припустил за ней. Следом устремился звукооператор. Даже Берт Форд, с камерой на плече, почти не отставал. Замыкал гонку Мики Мейпл.

— Простите, мадам!

Старуха остановилась столь внезапно, что я едва не врезался в нее. Гарри Бристоу споткнулся о микрофонный шнур и чуть не налетел на меня. А вот Берт Форд, увлекаемый тяжеленной камерой, притормозить не успел, и пробежал мимо. Зато Мики Мейпл со всего размаха вмазался в Бристоу и воскликнул:

— У, блин! Извини, Гарри.

Старую кочерыжку чуть удар не хватил. Она удостоила нашу разношерстную команду таким взглядом, как будто мы все повылезали из канализации.

— Что вам угодно? — ледяным тоном спросила она.

— Э-ээ, доброе утро, мадам… Вы можете уделить нам одну минутку?

— Нет, — отрезала ведьма. — Я очень спешу.

— Э-ээ, я вижу, вы приобрели коробку "Майт-Уарвела"… то есть, "Уайт-Марвела".

Старуха метнула подозрительный взгляд на свою сумку, её ноздри хищно раздулись.

— Мои покупки это мое личное дело, молодой человек, — осадила она меня.

— Да, прошу прощения…

— А теперь, уйдите, пожалуйста, и не докучайте мне.

И она заторопилась прочь, бубня какие-то заклинания.

— "Не наступи на кабель, козел!", — произнес Гарри Бристоу.

Мы вернулись ко входу в супермаркет. Пол Уорд, похоже, даже не заметил нашей отлучки. Промямлив, что пока посидит в автобусе, поскольку чувствует себя не в своей тарелке, он напутствовал нас на дальнейшие подвиги и отвалил.

— Крикните мне, если что не так, — были его последние слова.

До полудня не происходило ровным счетом ничего. К тому времени мы напоминали остатки разбитой наполеоновской армии, отступавшей из России. Мы уже подумывали о том, что пора прерваться на обед, когда Мики, прижавшийся носом к витрине, завопил:

— Эй, Расс! Скорее, посмотри на эту киску! Вот это фря! Губки…

Берт Форд шумно зевнул.

— Слушай, Мики, в каком возрасте ты стал сексуальным маньяком?

— Я им родился. Нет, братва, телка просто офигительная! К тому же она только что положила в корзинку четыре коробки "Уайт-Марвела"…

— Четыре коробки!? — проорал я. — И ты молчал! Как она выглядит?

— Я же сказал — офигительная. Маленькая блондинка в зеленом пальто и с огромными сиськами. Лет под тридцать, я бы сказал. Ум, пальчики оближешь.

— Ребята, к бою, — скомандовал я.

— Ну до чего же аппетитная бабенка, — не унимался Мики. — Эх, черт, мне бы самому взять у неё интервью. В спальне. Мадам, какие у вас белые простыни! А какие белые бедра! Ух, чудо! Раздвиньте, пожалуйста, ножки… Нет, пошире… Вот так. Не бойтесь, это совсем не больно… Поберегись, вот и я!

Я нетерпеливо вышагивал перед входом, размораживая застывшую улыбку. Вот она! Точь-в-точь такая, как описал Мики. Грудастая блондинка с роскошной фигуркой и в зеленом пальто, туго перехваченном пояском, чтобы подчеркнуть грудь и бедра. Да, и ножки у неё — закачаешься…

Толкнув вращающуюся дверь хорошеньким задиком, она выбралась на улицу, нагруженная двумя набитыми сумками. Мельком взглянула на меня, потом посмотрела ещё раз, уже оценивающе, затем окинула взглядом всю нашу команду и вдруг понимающе улыбнулась, словно догадалась, что за всем этим кроется, и уже заранее предвкушала удовольствие.

— Доброе утро, мадам, — оживленно поздоровался я. Ага, улыбнулась подействовало! Кокетливые искорки в глазах. Мики прав — она может быть кем угодно: официанткой, певичкой кабаре… Чертовски сексуальная особа.

— Вы можете уделить мне минутку?

— Гм, пожалуй, да. — Она снова обвела взглядом всю нашу пеструю компанию. — А что вы снимаете, рекламный ролик?

— Э-ээ, Мики, помоги даме. Возьми у неё сумки.

— Сей-час, — отчеканил Мики, принимая сумки.

— Меня зовут Расс Тобин. Я представляю рекламное агентство "Кроксли". Вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Нет, не возражаю.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Меня зовут Джеки Мэнделл.

— Миссис Мэнделл?

— Да. Вы меня снимаете?

— Нет еще, но непременно будем снимать, если вы ответите на мои вопросы. Мы готовим серию рекламных роликов про "Уайт-Марвел". Сначала я беру уличные интервью, потом мы, с согласия клиентов, приезжаем к ним домой и беседуем с домочадцами. Я вижу, вы купили целых четыре коробки. Значит ли это, что вы и в самом деле считаете "Уайт-Марвел" лучшим стиральным порошком?

Снова кокетливая улыбка.

— Вы ждете от меня именно такого ответа?

— Откровенно говоря…

— А… если я соглашусь сняться в вашей рекламе — мне заплатят?

Вопрос застал меня врасплох. Большинство людей, которых снимают на улицах, настолько счастливы увидеть свои физиономии по телевизору, что даже не помышляют о каком-либо вознаграждении. Более того, они потом искренне изумляются, получая банковский чек.

А вот эта пташка была сделана из совсем другого теста. Внезапно меня осенило: должно быть, она актриса.

Я сказал:

— Разумеется, вам заплатят. Если вы согласитесь сниматься немедленно, то мы тут же, не сходя с места, выплачиваем вам символическую сумму — один фунт; затем, если мы снимаем у вас дома — вы получаете ещё четыре фунта. Если же вас пригласят в нашу телерекламу, то ваш гонорар составит уже пятнадцать фунтов. Кстати говоря, вам не доводилось играть на сцене?

Она снова улыбнулась и кивнула.

— Немного. В свое время я была актрисой, но несколько лет назад решила отойти от этого занятия. Теперь я — домовладелица.

— Вы сдаете внаем квартиры?

— Да, у меня есть довольно большой дом на Блейкли-роуд. Я сдаю шесть комнат.

— А стираете сами?

— Естественно, кто же еще. Если бы я посылала все белье в прачечную, мне бы самой оставалось прибыли с гулькин нос.