Гражданин галактики - Роберт Хайнлайн

– Прекрати эти глупости!

– А ты не тащи меня за шиворот!

– Я сказал – прекрати эти глупости. Ты должен предстать перед Старшим Офицером. Не доставляй мне хлопот, фраки, иначе я засуну твою же голову тебе в рот.

– Я хочу видеть Капитана Краусу!

Человек ослабил зажим и сказал:

– Ты увидишь его. Но Старший Офицер сказала доставить тебя, и она не может ждать. Ты успокоишься? Или мне придется доставить тебя по частям?

Торби решил успокоиться. Выкрученная кисть, да еще в комбинации с давлением на нерв между косточек ладони, обладала своей грубоватой логикой.

– Вот этот фраки, Старший Офицер.

– Спасибо, Третий Палубный Мастер. Вы можете идти.

Торби понял только «фраки». Взяв себя в руки, он осмотрелся и выяснил, что находится в комнате намного больше, чем его собственная. Самой внушительной из обстановки в ней была величественная кровать, но покоящаяся на ней маленькая фигурка господствовала над всем окружающим. И только после того, как увидел ее, Торби заметил, что Капитан Крауса молча стоит рядом с кроватью, а по другую сторону ее – женщина примерно его же лет.

Старая женщина на ложе излучала решительность и величие. Она была в богатых одеяниях – один только шарф, прикрывавший ее истончившиеся от возраста волосы, стоил больше денег, чем Торби видел за всю свою жизнь.

– Вот оно как! Немало беспокойств доставила бы мне эта история, поверь я в нее, Старший Сын. – Она говорила на финском.

– Мать Моя, послание подлинное.

Она фыркнула.

С упрямой настойчивостью Капитан Крауса стоял на своем.

– Послушайте его сама, Мать Моя. – Он повернулся к Торби и сказал на Интерлингве: – Повтори письмо своего отца.

Почувствовав облегчение при виде друга Баслима, ничего не понимая, Торби покорно повторил затверженные наизусть слова. Старая женщина внимательно прослушала его, а затем повернулась к Капитану Краусу:

– Что это? Он говорит на нашем языке! Какой-то фраки!

– Нет, Мать Моя, он не понимает ни слова. Это голос Баслима.

Снова повернувшись к Торби, она обрушила на него водопад финских слов. Он вопросительно взглянул на Капитана Краусу. Она сказала:

– Пусть повторит еще раз.

Капитан отдал приказ. Торби, смутившись, покорно повторил. Она лежала молча, и остальные, как Торби понял, ждали ее решения. Наконец она выдохнула:

– Долги надо платить!

– И я так думаю, Мать Моя.

– Но почему эти помои обрушились на нас? – гневно ответила она.

Капитан промолчал. Она продолжала более спокойно:

– Послание подлинное. Хотя я была уверена, что оно поддельное. Но, Старший Сын, как бы ни был ты глуп, правда на твоей стороне. И долги надо платить. – Ее сын продолжал молчать, и она гневно добавила: – Ну же! Говори! Какой монетой ты собираешься расплачиваться?

– Я думал об этом, Мать Моя, – медленно сказал Крауса. – Баслим просит, чтобы мы определенное время заботились о мальчике… пока не сможем доставить его на военное судно Гегемонии. Как долго нам придется ждать? Год, два года? И мы сталкиваемся с проблемами. Кроме того, у нас есть и прецедент – женщина-фраки. Семья приняла ее – да, не без ворчания, но они привыкли к ней и даже рады ее присутствию. Если бы Мать Моя таким же образом вмешалась в судьбу этого юноши…

– Чушь!

– Но, Мать Моя, мы обязаны. Долги надо…

– Молчание!

Крауса замолчал.

Она продолжила тихим голосом:

– Разве ты не слышал слова о той ноше, которую Баслим возложил на тебя – «поддержать его в трудную минуту и дать совет, словно это твой собственный сын». Кем был Баслим для этого фраки?

– Но как же, он говорил о нем, как о приемном сыне. Я думал…

– Тебе не надо думать. Если ты занимаешь место Баслима, кем ты становишься? И можно ли по-иному понимать эти слова?

Крауса встревожился. Старуха продолжала:

– «Сису» всегда платила свои долги сполна. Не обвешивала и не обмеривала – сполна! Фраки должен быть усыновлен… тобой.

Крауса побледнел:

– Но, Мать Моя, каково будет решение Семьи…

– Семья – это я! – Внезапно она повернулась к другой женщине. – Жена Старшего Сына, пришли ко мне всех моих старших дочерей.

– Да, Мать Мужа, – она поклонилась и вышла.

Старший Офицер мрачно смотрела поверх их голов, а затем еле сдержала улыбку:

– Это не так плохо, Старший Сын. Что будет с Людьми на следующей Встрече?

– Нас будут благодарить.

– Одним «спасибо» не загрузишься. – Она облизала тонкие губы. – Люди будут в долгу перед «Сису»… и это может привести к тому, что статус судна изменится. Мы ничего не потеряем.

Крауса медленно усмехнулся:

– Вы всегда были хитроумной, Мать Моя.

– Хорошо, что у «Сису» есть я. Возьми этого мальчишку-фраки и подготовь его. Мы должны поторапливаться.

Глава 8

У Торби были на выбор две возможности: или усыновление пройдет тихо, или с помпой, но и в том и в другом случае он будет усыновлен. Он выбрал первый вариант, что было благоразумнее, соответствовало желанию Старшего Офицера, которая держалась по отношению к нему достаточно недоброжелательно. Кроме того, хотя он чувствовал себя неустроенным и несчастным, в ожидании знакомства с новой семьей, он не мог не понимать, что изменение положения пойдет ему на пользу. Статуса ниже, чем у фраки, не было.

Но, что было куда важнее, папа наказал ему делать все, что скажет Капитан Крауса.

Усыновление произошло в обеденном салоне, в тот же день, после вечерней трапезы. Торби мало понимал из того, что происходит, и еще меньше из того, что говорилось, так как вся церемония шла на «тайном языке». Но Капитан подсказывал, чего от него ждут. Вся команда корабля, исключая тех, кто нес вахту, собралась здесь.

Когда внесли Старшего Офицера, все встали. Она заняла место на сидении во главе офицерского стола, где ее взяла под свою опеку невестка, жена Капитана. Устроившись поудобнее, она сделала жест рукой, и все сели, причем Капитан занял место справа от нее. Девушки, которые сегодня несли вахту по кухне, снабдили всех присутствующих чашами с тонко протертой похлебкой. Никто к ней не притронулся. Старший Офицер гулко ударила ложкой по чаше и произнесла несколько слов – кратких и выразительных.

Сын последовал ее примеру. Торби был удивлен, обнаружив, что часть капитанской речи точно соответствовала посланию, которое он доставил ему: он мог уловить последовательность звуков.

Старший Инженер, который был постарше Краусы, ответил, а затем несколько пожилых людей, мужчин и женщин один за другим брали слово. Старший Офицер задала вопрос и получила ответ хором – был единодушен. Ей не пришлось спрашивать, кто голосовал против.

Торби сидел в одиночестве на стуле и чувствовал себя не очень уютно.