Треск штанов (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Понятно, многие дела, начатые ранее, не так-то и просто было остановить… Да и резко сдать свои позиции Париж с Веной не могли. Опасаясь уже внутренних последствий. Но лед тронулся. И ситуация начала меняться. Тем более, что Дюбуа был человеком герцога, который на дух не переносил испанского Бурбона и сам желал стать королем Франции. То есть, весь этот проект с Западной и Восточной Римской Империями желал похоронить…

Ситуация развивалась очень интересно.

И престарелый Людовик XIV на волне нарастающей паранойи стал стремительно терять контроль над страной. Сам же проводил все больше времени с духовником. Ему стало страшно.

Он видел своего министра.

В гробу.

И запомнил этот запах жаренного человека. Слишком хорошо запомнил. И как доносили злые языки, он ему теперь постоянно мерещился повсюду…

Проведя инспекцию океанариума и зоопарка, Алексей с супругой откушали здесь же. Она такую привычку мужа не разделяла. Но он продолжал таким образом проверять качество кормежки работников. И Серафиме приходилось уступать.

Через силу.

С трудом скрывая свои вспышки раздражения.

После чего они направились на крупный подмосковный завод. На открытие новой, круговой печи для обжига. Ее Ньютон разработал под заказ. К нему заводчик обратился с просьбой помочь в надежде как-то оптимизировать свои расходы на растущем производстве. Он и к Лейбницу и другим обращался, но они до таких низменных вещей не опускались. А Ньютону требовались деньги, так как жить он любит сытно и уютно. Вот и взялся. Тем более, что задача ему показалась простой…

Конструктивно у него получился аналог печи Гофмана. Здание представляло собой круглый в плане тоннель под общей крышей. В нем имелась дюжина чугунных — по количеству условных секций.

Как это работало?

Через дверь номер 1 подавали воздух, банально ее открыв. Огонь же горел в третьей секции. Из-за чего входящий воздух остужал уже обожженные кирпичи, заодно подогреваясь. Жар распространялся на новые кладки, подсушивая их. А продукты сгорания вытягивались через окно в центральную трубу.

Надо «переключить» секцию? Через окно сверху начали засыпать топливо во «включаемую» секцию. Там открывали задвижку к дымовой трубе, а в «выключаемой» закрывали. И все. Огонь перебегал, а тут прогорал и затухал…

Никаких механизмов.

Спокойная, размеренная работа. Хотя по крыше над тоннелем в плане была небольшая чугунная дорога для того, чтобы гонять вагонетки с топливом. И наклонная плоскость имелась для закатывания их наверх…

Разработанная Ньютоном печь получилась небольшой — около 300 кубов. Но даже она позволяла по расчетам получать около 3,6 миллионов кирпичей в год. Без учета брака, разумеется. Однако он тут должен получатся небольшим из-за плавного нагревания и остывания. Тратя при этом около 7–8 пудов торфа на обжиг каждой тысячи кирпичей. Втрое меньше обычного!

Алексей отчетливо осознавал роль и значимость такого открытия.

В его глазах это был прорыв!

Настоящее открытие века! Способное в самые сжатые сроки увеличить кратно выпуск керамического кирпича и черепицы. Уменьшив существенно их себестоимость. Что-то сродни паровой машине. Так что приглашение Ньютона на открытие не мог проигнорировать. И даже заготовил речь. Пригласив, заодно, всех остальных производителей, которым такая печь могла бы пригодится. Чтобы ее продвинуть и постараться внедрить как можно скорее… как можно больше…

* * *

Строганов стоял на берегу Камы и кутался в шубу. Ветер стоял немилосердный. Холодный. Казалось, вот-вот мороз ударит. Да еще и сырость давила после недавнего дождя…

— Зачем ты меня позвал? — спросил он, услышав шаги за спиной.

— Пришло наше время.

— Это славно. А для чего?

— Чтобы избавиться от этой бесовского отродья.

Заводчик повернулся.

Перед ним стоял старый раскольник. С огромным опытом, ибо начинал он еще при Алексее Михайловиче. Матерый. Убежденный. Один из немногих лидеров, что отказался от примирения на том знаменательном соборе.

Твердый взгляд горящих глаз… каким-то неправильным, безумным огнем.

Суровое, сухое лицо.

Строганов знал его… давно… хорошо. Тот еще с отцом дела вел. Такие же. Хм. Духовные. Но не брал себе ни копейки сверх необходимого. Все пуская на дело… дело… хотя какое же это дело? Во всяком случае доброе…

Щека предательски дернулась, выдавая отношения заводчика к просителю.

— Не хочешь помочь? — скривился раскольник.

Тот промолчал. Думая и подбирая слова.

— Продал нас, значит?

— Я хорошо знаю царевича. Петр ладно. Пьет. Пусть. — махнул он рукой. — Но царевич за дело радеет.

— Он за приход Антихриста радеет! — выплюнул ему в лицо слова собеседник.

— С чего ты это вообще взял? — с едва заметной усмешкой поинтересовался Строганов.

— Вот значит, как… — криво усмехнулся его визави. — Продался.

— Правильно Алексей Петрович говорил… да…

— Правильно? Ты поверил этому слуге Лукавого?

— Посмотри на себя. Ты одержим.

— Я ОДЕРЖИМ⁈ — вскинулся этот человек.

— Ты жаждешь крови. Какой христианин к такому будет рваться? И слушать ничего не хочешь. Не иначе слышишь только тех бесов, что захватили твою душу. Что это если не одержимость?

— Он отравил твою душу… я буду молиться о тебе.

— Только ты?

— Я попрошу братьев тоже молиться о тебе.

— И много вас?

— Это я с тобой обсуждать не будут.

— Серьезно?

— Серьезно. — холодно и жестко произнес раскольник.

Строганов кивнул одному из своих людей, что стоял у кареты невдалеке. И сделал жест, подзывающий.

Тот охотно подбежал.

А вместе с тем и еще несколько крепких ребят, окруживших раскольника.

— Возьми два десятка и езжай в дом, где Нектарий остановился. Вяжи всех и комиссару вези. И этого туда же наперед. В случае сопротивления — применяйте оружие смело. Но желательно взять и доставить всех живыми. И без шума, прошу тебя. Не надо поднимать на уши весь город.

— Тварь! — выкрикнул этот раскольник и попытался броситься на Строганова, выхватив откуда-то из-за пазухи нож. Но его тут же перехватили и скрутили.

— Не изломайте его! Вон — кожа да кости. Только на злобе жизнь и держится.

— Я прок… — начал было что-то кричать раскольник, но ему легонько ударили под дых, а потом ловко кляп в рот вставили, не давая опомниться.

— Я буду молиться о тебе, — спокойно произнес Строганов, глядя в бешенные глаза визави. — О спасении твоей души. На большее я и не надеюсь…

После чего коротко кивнул, прощаясь, и пошел к карете.

А все вокруг пришло в движении.

О появлении старого знакомца в городе он знал. Загодя удалось это выяснить. Хоть в Перми у него и не было столь выдающегося влияния, как в Сольвычегодске или еще где на севере, но связи имелись. В том числе по линии государственной безопасности…

— Как же глупо… — тихонько, почти шепотом произнес Строганов, горько усмехнувшись, когда карета тронулась.

Даже пожелай он оказать помощь этому старому знакомцу отца — не решился бы. За ним самим присматривали, зная о прошлом семьи. И такую встречу не пропустили бы. Да и этого дурака явно вели, выявляя врагов…

Он даже допустил мысль, что этот знакомец на царевича работал, выявляя потенциальных предателей. Но почти сразу от нее отмахнулся. Нет. Его вера была с искренним безумием. Фанатик. Одержимый фанатик. С таким не договоришься. Так что его совершенно точно использовали в темную… если использовали.

А он?

А что он?

Явил свои верноподданические чувства. Ну и спас несколько невинных душ, которые поддались бы на увещевания этого безумца. Хотя нужно быть откровенно хворым головой, чтобы на такое пойти…