Ниндзя с Лубянки - Роман Ронин

– Иностранцы называют учение великих полководцев прошлого «сутуратагема». Даже когда речь идет о великом китайском учителе Кун-цзы. Пытаются придумать новые термины. Им непонятно, что наш, восточный, мир древнее их маленькой Европы и тем более дикой Америки, – Вакаса устало перевернулся со спины на живот. После пяти часов занятий дзюдзюцу в токийском Павильоне воинской добродетели – Бутокудэне, от обеда офицер разведки и его молодые друзья отказались. В столице было непривычно жарко для конца октября – около 30 градусов тепла, и стояла отвратительная влажная духота, как это обычно бывает в августе. Удушающее буддийское лето, которое, казалось, началось по второму разу, давило на психику даже тренированных спортсменов. В их телах, казалось, не осталось уже ни капли жира, но все равно при каждом поклоне Сакамото, Ода и Вакаса чувствовали, как густые струйки пота стекают с их спин и плеч, сочась из тренировочного кимоно мокрого до степени постиранного, но еще невыжатого белья. Инструкторы – все, как на подбор, коренастые, средних лет, наголо бритые или стриженные под машинку главы фамильных школ древней японской борьбы – менялись каждый час. Во время замены – пять минут в час – курсантам разрешалось и даже рекомендовалось пить как можно больше воды, но даже на это сил уже почти не оставалось. Коробочки бэнто с вкусным и дорогим рисом, маринованными сливами и овощами стояли рядом нетронутыми. Полтора десятка курсантов, обессилев, лежали на дощатом настиле в двадцати метрах от додзё под огромной тенистой сакурой, предусмотрительно развернувшись ногами от павильона, алтарю которого было бы непристойно показывать ступни.

– Вы пока изучали классиков только в школе, но это все ерунда. Для той работы, которая вам предстоит в России и Китае, нужны совсем другие авторы, например, Огю Сорай или китаец Ван Янмин. Конечно, Сунь-цзы с его «Искусством войны», там есть целая глава о шпионах. Или Сунь У, и Вакаса продекламировал на память: «…для армии нет ничего более близкого, чем шпионы; нет больших наград, чем для шпионов; нет дел более секретных, чем шпионские. Не обладая совершенным знанием, не сможешь пользоваться шпионами; не обладая гуманностью и справедливостью, не сможешь применять шпионов; не обладая тонкостью и проницательностью, не сможешь получить от шпионов действительный результат. Тонкость! Тонкость! Нет ничего, в чем нельзя было бы пользоваться шпионами».

– Здорово, – восхищенно повернул к нему голову Сакамото, – про тонкость просто здорово. Интересно, русские знают про это?

– Русские – худшие варвары из всех варваров. Даже в семинарии они все были какие-то… странные. Сэнсэй рассказывал, что они тупы и необразованны. Я уж не говорю о воспитании. Их сила в силе. В тупой медвежьей силе. Помните «Русского медведя» Василия? Он – исключение, не такой медведь, как остальные, потому что учился у нас. В целом русские действительно сильны, но глупы. Плохие солдаты – слишком много фантазий и слишком мало дисциплины. Плохие офицеры – много заносчивости, гонора, но мало дисциплины. Склонны к пьянству и воровству. Плохие генералы – ими становятся худшие из офицеров. Вся система их государства, армия, церковь, полиция – вся – основана на запугивании. Пугать, пугать и пугать. Ничего не скажешь – эффективная стратегия для управления массами неграмотного населения, только у нее есть один существенный недостаток.

– Какой? – Сакамото заинтересованно посмотрел на Вакасу, приподнявшись на локте.

– Самый очевидный. Дурачивший всех будет одурачен. Пугающий всех сам легко может оказаться напуган. Никогда не забывай этого, если придется работать с русскими. А тебе обязательно придется – ведь ты почти русский, – и Вакаса весело засмеялся, присаживаясь на помосте.

– Русский, русский, – захихикал и Ода, – к нему его мама приезжала, настоящая европейская барышня.

Сакамото с нескрываемым презрением посмотрел на друга:

– Она не русская, она из России – это большая разница. Одета по-европейски. Вот и все.

– Я знаю, – успокоил младшего товарища Вакаса, – если бы я про тебя мало знал, то никогда не рекомендовал бы тебя в школу Черного дракона. Тем более, если бы ты был русский. Твоя мать – кореянка, это плохо, но это близкий нам народ. В отличие от русских, вы все-таки тоже азиаты. К тому же далеко не все корейцы глупы и не понимают, что только под сенью самурайского меча могут обрести свое будущее, свободу и право на цивилизованную жизнь. Многие понимают, что мы несем им свет просвещения и цивилизации. Вот ты, например, учишься в Токио – это не случайно. А самое главное: твой приемный отец – Сакамото-сэнсэй, наставник не только твой, но и членов императорской фамилии. Это само по себе уже больше чем достаточно. Такой уровень доверия не имеет прецедентов и показывает степень доверия японцев к неяпонцам.

Ода тоже распрямился, явно обиженный тем, что о его аристократическом происхождении никто не вспомнил:

– Жарко. Сколько можно… Уже тринадцатый день на специальном семинаре, и каждый день такая жара.

– Не ной, – подхватился с помоста Сакамото, – специалист по нациям. Учи китайский лучше. У тебя с произношением проблемы. Вакаса-сан считает: твое место там, в Китае, – и все-таки поддел друга, – господин барон, сын министра иностранных дел.

– Точно, – подтвердил Вакаса, тоже поднимаясь, – а твое – в России. Главное – помни, что их тоже можно напугать, – и по своей привычке внезапно и громко захохотал – так, что капельки пота разлетелись в стороны с висков.

– Вот будет забавно, – попробовал пошутить Ода, подтягивая фиксирующую повязку на колене, – если нас поменять местами. Пусть Рютаро работает в Корее, все равно же кореец, а я поеду в Россию. Хотя я и не хочу работать с этими русскими. Это больше по твоей части, Рю, ты любишь рассматривать в своих альбомах по живописи высоких толстых женщин. А по мне, так они похожи на розовых свиней! Правда, отец рассказывал, что с русскими можно договориться, и тогда жизнь там не так уж плоха…

– Договориться можно, – деловито заметил Вакаса, – но ненадолго. Ты прав, будет забавно, если сын министра иностранных дел империи станет нашим разведчиком в России. Русские никогда бы в такое не поверили, даже если бы раскрыли тебя по твоему ужасному акценту!

– Я тебя подучу произношению, вместо Сэгучи-сэнсэя, и разрешу представляться моим именем, когда тебя зацапает русская полиция, – продолжил шутку Сакамото, и теперь уже захохотали все трое. Отвернувшись от додзё, друзья тщательно запахнули и поправили свои кимоно. Развернулись, скинули гэта перед входом в зал и церемонно поклонились. Пот уже не тек, хотя кимоно по-прежнему были мокрыми и неприятно облепляли тело. Преподаватели сменились,