Дни и ночи «Элизиума» - Мици Сцерето Валентайн

Такая женщина, как эта, подумалось Мануэлю, должна испытывать во время сношений оргазм за оргазмом, и ему уже не терпелось подтвердить свою теорию практикой. Однако в тот момент его призывало более неотложное дело. Он засунул дрожащую руку в шорты цвета хаки и достал из увлажнившихся штанов свой возбужденный орган. Как никогда не управляемый, он норовил вырваться из руки и, словно стрелка компаса, упрямо указывал на первопричину своего состояния — спелый сочный фрукт меж раздвинутых бедер Карлы. Разбухшая головка пениса побагровела, налитая кровью, и сияла, словно красный глаз семафора в тумане. Парой торопливых движений Мануэль усмирил разбушевавшийся пенис, обильно полив теплой пенистой жидкостью каменистую почву.

Полуденный зной становился невыносимым, и женщины, загоравшие возле бассейна, одна за другой стали собирать свои вещи и уходить. Мануэль с усмешкой провожал взглядом загорелые попки, подрагивающие при ходьбе под махровой белизной полотенец, обернутых вокруг бедер удаляющихся гостий. Тем не менее, несмотря на радующее глаз зрелище, Мануэля не покидало чувство физического дискомфорта, ибо вся его одежда насквозь пропиталась потом. Словно в забытьи, испанец даже не заправил в штаны поникший пенис, который теперь жалко висел, выделяясь светлым пятном на фоне зеленого хаки, не имея даже отдаленного сходства с прежней своей формой. Необходимо было сполоснуться. Мануэль знал, что на пляже никого нет. С тех пор как исчезла Моника, туда никто не ходил. Испанец терпеливо ждал, надеясь, что жара разбудит Карлу и еще одну оставшуюся девушку в соседнем шезлонге и они уйдут. Минуты тянулись медленно, и, взглянув на часы, он понял, что прошло гораздо меньше времени, чем ему казалось. Возможно, ему следовало бросить в бассейн камешек, чтобы леди прервали свою сиесту. Мануэлю уже было не до шуток. Его призывали служебные обязанности — не мог же он, в самом деле, проторчать здесь весь день.

И вдруг испанец понял, что вторая девушка вовсе не спала — она лежала на боку, подперев голову рукой, и разглядывала Карлу так же, как и он, только более откровенно. Потянувшись, словно разминая затекшие суставы, она согнула ногу в колене и, положив руку меж разомкнутых бедер, к полному восторгу Мануэля, начала медленными круговыми движениями массировать клитор, не отрывая взгляда от соблазнительных форм спящей соседки. Хотя она находилась от него не так близко, как Карла, Мануэль даже издалека мог определить, что она очень красива — изумрудно-зеленые глаза, длинные изящные руки, блестящие, точно соболиный мех, черные локоны и такие же темные, только короткие и курчавые волоски в интересующей его области. Дремлющий орган испанца вновь ожил и зашевелился.

Жена иностранного дипломата, Суси, по слухам, вела образ жизни, соответствовавший ее высокому статусу, и славилась среди санаторного персонала своей чопорностью. Никто из молодых прислужниц, в том числе и неотразимая Франсуаза, не мог найти к ней подход. Равно как Паоло и Андре. Все спрашивали себя, как она проводит время в санатории, ибо Мануэль однажды услышал брошенную вскользь реплику доктора Бронски, что эта гостья предпочитает увеселительным мероприятиям строгие деловые обеды. Но сейчас, видя, как ее пальцы любовно оглаживают гениталии, испанец понял, что это далеко от истины.

Суси, говоря беспристрастно, была просто обворожительна — настолько, что Мануэль вмиг забыл о таких досадных обстоятельствах, как жара и пот. Неожиданный сюрприз в образе мастурбирующей женщины более чем оправдывал любой дискомфорт, тем более что вскоре последовало продолжение спектакля, достойное самых бурных аплодисментов. Суси поднялась с шезлонга и, перебросив через плечо полотенце, на котором лежала, на цыпочках, словно боясь побеспокоить, направилась к Карле и остановилась у ее колен, впивающихся в пластмассовый каркас шезлонга. Молча глядя на спящую женщину, она облизала губы с таким сладострастием, что привела в шок даже Мануэля: Карла безмятежно спала в весьма непристойной позе, широко раскинув ноги, и Суси, похоже, смотрела прямо на диковинный бутон, распустившийся между ними. Ее собственный бугорок гордо выпирал из собольего меха, и испанец непроизвольно облизал губы, изучая в профиль его кончик — такой же пунцовый, как головка пениса. Суси снова принялась массировать клитор, от чего он стал еще ярче и пышнее.

Целая буря эмоций промелькнула на очаровательном личике воздыхательницы Карлы, обычно бесстрастные черты приняли столь похотливое выражение, что уже отвердевший пенис Мануэля подрос еще на один дюйм. Держась за подлокотники шезлонга, Суси осторожно опустилась на колени, так что лицо ее оказалось на уровне бедер Карлы. Тело ее дрожало — то ли от физического напряжения, то ли от боязни и возбуждения. Она наклонилась вперед, и ее глаза, нос и губы застыли над золотистым пушком лобка спящей девушки. Суси так увлеклась, что не чувствовала на себе пристального взгляда Мануэля. Наверное, она бы не заметила, даже если бы вокруг собрался весь штат санатория, не говоря уже о притаившемся в кустах одиночном зрителе, и тем более о глазке установленной на крыше полосатого шатра скрытой камеры, жадно ловившем каждое ее движение.

Суси понимала, что должна действовать очень осторожно, ибо в следующие несколько секунд должно было решиться, что ее ждет — успех или поражение. Поэтому, стараясь даже не дышать, она очень аккуратно накрыла лицо Карлы своим полотенцем. Хотя Суси всегда в душе восхищалась красотой Карлы, она ни при каких обстоятельствах не могла допустить, чтобы ее увидели, особенно если ее поползновения будут встречены бурным протестом — в этом случае она бросится в кусты и ползком проберется сквозь заросли, а там, слава богу, всего пара шагов до спасительного бунгало. Хотя Суси впервые впала в грех, прельстившись прекрасным телом молодой женщины, в тех социальных кругах, к которым она принадлежала, ее бы ждала несоразмерно суровая кара, словно она всю жизнь совращала невинных девочек. Жена посла, она обязана была заботиться о безупречности своей репутации.

Суси была знакома с Карлой еще до приезда в санаторий: однажды их вскользь представили друг другу на званом обеде в посольстве. В то время Суси сочла ее довольно скучной особой, однако довольно быстро изменила свое мнение, когда вечерами ее стал преследовать навязчивый образ бугорка цвета спелой клубники в огненных зарослях курчавых волос. Эти фантазии обыкновенно сопровождались обилием влаги меж бедер, оставлявшей липкие пятна на белоснежных крахмальных простынях. Просыпаясь утром с саднящей тоской внизу живота, она весь день не могла думать ни о чем другом, кроме как о сочных прелестях Карлы. Сдавленно хихикая и ухмыляясь, как и остальные загорающие у бассейна гостьи, провожавшие Карлу насмешливыми взглядами, Суси тем не менее была совершенно заворожена женственностью очертаний ее клитора. Она даже представить не могла, что будет с таким нетерпением ожидать прихода Карлы, чтобы, когда та появится, занять место рядом с ее шезлонгом и следующие два часа исподволь рассматривать вожделенный орган, грезя о его медовом вкусе и тонком благоухании и пугаясь своих дерзких фантазий.

И вот теперь Суси представился случай осуществить свои мечты. Губы ее мягко коснулись возбужденного клитора Карлы. Объятая трепетом, она вбирала всем своим естеством его шелковистый стержень, увлажнившийся от жары и распустившийся букетом ароматов. Суси была близка к оргазму. Плотно стиснув бедра, она с блаженством вкушала нежнейший деликатес, уже вновь готовая к развязке — как и Мануэль, наблюдавший за женщинами из своего укрытия. Насколько же обманчиво бывает первое впечатление! Теперь Суси не могла поверить, что когда-то сочла Карлу недостойной своего внимания.

Карла, почувствовав прикосновения губ Суси, вздрогнула и, проснувшись, машинально потянулась к полотенцу, закрывавшему лицо, но кто-то крепко держал его. Несмотря на испуг, Карла еще в полудреме начала возбуждаться от интимных ласк, обращенных к ее клитору, и приятные ощущения в области гениталий возобладали над инстинктом самосохранения. Нежные прикосновения теплых губ, казалось, не представляли никакой угрозы. Карла была уверена, что это делает женщина, потому что губы и язык были слишком мягкими по сравнению с мужским ртом. И только женщина могла интуитивно знать, как доставить женщине наивысшее наслаждение. И Карла, позволив незнакомке продолжать начатое, уже чувствовала, что приближается к оргазму.

Испанец невольно завидовал темноволосой женщине. Судя по блаженству на ее лице, клитор Карлы имел не только самые соблазнительные формы, но и весьма приятный вкус. Со своего удачно выбранного наблюдательного пункта он мог отчетливо видеть припухшие губки Суси, жадно обнимающие трепещущий язычок Карлы; слух его улавливал даже тихие чмокающие звуки. Конечно, опытная партнерша обладала бы более совершенной техникой, но неумелые спонтанные ласки тем сильнее возбуждали Мануэля, как и вид робкого женского язычка, впервые окунающегося в сладкие соки влагалища.