Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шендерович протяжно вздохнул.
– Что бы ты сотворил на моем месте, о Дубан? – спросил он.
– Во-первых, покуда царствующий, – ответил звездочет, – я не на твоем месте, хотя сейчас, полагаю, особой разницы нет. Ибо зев ифрита не разбирает меж мнимым царем и подлинным звездозаконником.
– Миша, не позволяй им себя оскорблять. Сделай же что-нибудь!
Солнце уходило за горизонт, и Гиви казалось, что оно проделывает это гораздо быстрее, чем ему положено. Оно зависло над краем земли, затем распласталось на огненной наковальне, потом и вовсе сократилось до крохотной слепящей точки, каковая, как показалось Гиви, издевательски подмигнула на прощание.
– Что? – безнадежно спросил Шендерович.
Воздушные пузыри во мраке с уходом солнца начали наливаться самостоятельным фосфорным светом. Медленно и лениво, будто пробуя воздух, они выбирались наружу, по мере того как росла, удлиняясь, отброшенная скалами тень…
И это джинны? – мрачно размышлял Гиви, наблюдая за их эволюциями. Я их как-то совсем иначе представлял…
– Ну вели им удалиться! Что ты теряешь?
– Валите отсюда! – заорал Шендерович, размахивая руками, словно отпугивая стаю надоедливых птиц. – А ну, кыш! Пошли вон, паскуды!
– УХУ-ХУ! – ответили джинны.
– Не так! – завопил Гиви, удерживая мула, отчего и вращаясь вокруг собственной оси. – Как положено вели. Ты царь или кто? Стой, тварь дрожащая!
Мул, к его удивлению, замер, ошеломленно моргая.
– Сейчас, – торопливо бормотал Гиви, машинально вертя кольцо на пальце, – не так надо! Скажи… как там эти проклятые Братья демона отпускали… Ага! Ныне же говорю вам: отойдите с миром…
– ОТОЙДИТЕ! – заревел Шендерович, набрав полную грудь воздуха.
– С миром!
– С МИРОМ!
– Во владения свои и обители – и да пребудет мир между мною и вами, покуда вновь не призову вас!
– НЕ ПРИЗОВУ ВАС!
– Словом либо желанием!
Джинны заколебались, еще сильнее напоминая воздушные пузыри, гонимые ветром.
– ЖЕЛАНИЕМ…
– Ибо я царь ваш, повелитель, от начала времен и поныне…
– И ПОНЫНЕ…
Последний солнечный луч вспыхнул ослепительным зеленым огнем и погас. Тени вокруг скал разрослись, покрывая всю поверхность пустыни. В небе зажглась молодая звезда.
Эмир косился на Шендеровича, поигрывая саблей.
– Воистину печальна наша участь, – пробормотал Дубан, сморкаясь в полу мантии.
– Нет! – возразил Гиви. – Глядите!
Воздушные пузыри всплыли еще выше, выстроились в единую ломаную линию, наподобие каравана перелетных гусей, и взвились в небо.
– УХУ-хуу! – раздался замирающий вой.
Гиви, моргая, смотрел, как они бледными светящимися пятнами исчезают в густой синеве.
Где-то далеко, на пределе слышимости раздался ответный восторженный рев убегающего войска.
– Получилось! – ошеломленно пробормотал Шендерович, машинально поглаживая шею успокаивающейся Ал-Багум.
– Такова, видать, воля рока, – философски заключил Дубан.
Эмир спрыгнул с жеребца и, путаясь в полах своей джуббы, подбежал к Ал-Багум.
– Прости, о Царь Времен, – сказал он, становясь на колени и протягивая Шендеровичу саблю. – Прости дурного, неразумного, что усомнился в тебе! Вот моя жизнь, а вот моя голова. Ежели желаешь, возьми и то и другое прямо сейчас!
Шендерович задумался, рассеянно глядя на свои руки.
– Встань, о Масрур, – сказал он наконец, – и пусть эта печальная история послужит тебе уроком. Я – твой царь от начала времен и поныне, прощаю тебя и вручаю свое войско, каковое, кстати, тоже проявило себя не лучшим образом. Полагаю, ты доходчиво растолкуешь им, что приказы правителя надобно исполнять неукоснительно, даже ценою собственной жизни. Встань, о Масрур Верный, мой эмир! Ибо Верным отныне будут звать тебя, поскольку никогда, покуда солнце восходит на востоке, не обратишься ты более против своего царя!
– Слушаю и повинуюсь, мой повелитель! – пылко воскликнул Масрур, целуя полу одеяния Шендеровича.
– Велик и великодушен Царь Времен и Народов, – пробормотал Дубан, дергая себя за бороду, – да к тому ж и могуществен… Однако ж не ожидал я, что выкажет он свое могущество лишь в последний миг…
– Это потому, о Дубан, – холодно сказал Шендерович, – что сперва хотел я испытать вашу верность. И не в укор будь сказано, вижу я, что основа вашей верности соткана из непрочной материи, каковая рвется в годину испытаний. А сейчас повелеваю тебе, о Масрур, пуститься вперед и догнать этих нерадивых. Пускай встретят своего царя, как им подобает, ибо я утомился, изгоняя духов воздуха и огня, желаю подкрепиться, отдохнуть и освежить свои члены ароматной водою…
– Слушаю и повинуюсь, о Солнцеподобный! – вновь отозвался Масрур.
Эк Миша выкрутился, думал Гиви. Теперь они будут у него по струнке ходить. Интересно, он и вправду чертовых джиннов вспугнул этим дурацким заклинанием? Или у них что-то вроде сезонного перелета? Мамочка моя, когда же это кончится?
– Ну ладно, – Шендерович соколиным взором окинул притихшие пески, – поехали, что ли?
Гиви вздохнул. Мул под ним дрожал крупной дрожью, постепенно успокаиваясь. На небе высыпали крупные звезды.
Он оглянулся. Горы Мрака и без джиннов смотрелись неуютно – глухая их чернота была ничем не разбавлена… Неприятные горы.
Гиви приоткрыл рот.
Из дальней расселины вырвался столб света, поплясал в горячем воздухе и втянулся обратно.
И сразу, следом за его исчезновением, дрогнула земля.
* * *– Царь отдыхает! – сурово сказал стражник из личной гвардии эмира, с саблей наголо застывший у узорчатых дверей в покои. – Светоч вселенной велел его не тревожить!
– Ко мне это не относится, – сухо сказал Гиви, – ибо я визирь его, опора трона, а государственные заботы превыше даже покоя царской особы. Пойди доложи ему, о нерадивый, что приказы и распоряжения уже третий день ждут подписи его высокой руки и что, ежели он не вспомнит о своих прямых обязанностях, в судах засядут нечестивые, а в советах – неправедные… И вообще, передай ему, что его друг Гиви топчется тут у порога, словно какой-нибудь жалкий проситель, или кто там еще…
– Слушаю и повинуюсь, о мой господин, – неуверенно проговорил стражник.
Он сделал знак своему напарнику и исчез за занавеской. Гиви слышал долетающие оттуда неразборчивые голоса, женский смех и нестройное треньканье струн.
Ну есть же личные покои, в конце концов, в тоске думал Гиви, и зачем это он в тронном зале засел? Люди же обижаются!
Он поежился. И это они называют красивой жизнью? Внутри все слиплось от шербета и рахат-лукума, халат провонял ароматными куреньями, а щедрые ласки гаремных красавиц отозвались дрожью в коленках и вялотекущей депрессией. И как только у Миши здоровья хватает?
Стражник вернулся и сдержанно кивнул, вновь неподвижно вытянувшись у наружной стены, – Гиви принял этот жест за разрешение войти.
Тронный зал был освещен все теми же благовонными светильниками – их липкий тяжелый запах пропитал все вокруг. Престол пустовал – Шендерович сидел на подушках, горой наваленных у подножия. Там, где раньше восседали почтенные седобородые старцы, теперь толпились пышнобедрые луноликие гурии, точно стая ос, вьющихся вокруг повелителя, – одна из них наигрывала на лютне, другая умудрялась изображать танец живота, присев на подушки, а третья по виноградине скармливала Шендеровичу увесистую гроздь. Сам Шендерович был в атласном халате, шелковых шальварах и венке из привядших роз, каковой съехал на макушку.
– А! – сказал он неразборчиво, обливаясь
