Труды - Антоний Блум

Вы наверно помните рассказ о том, как пришел потоп. Бог взглянул на людей, которые тогда ушли всецело в вещественность этого мира и, как сказано, стали плотью (Быт 6:3), уже не телесностью, а плотью. И Господь сократил дни жизни человека. Как это страшно! Но и тут мы можем не терять надежду, потому что пути Господни неисповедимы, и мы можем видеть, что Бог, Который создал все и вся, для того чтобы жизнь жительствовала{283}, чтобы жизнь Божественная пронизала все, не оставил человека. Но мы должны понять, что если мы не приобщаемся через наш дух, через нашу душевность к Богу, то не можем нашу плоть обновить так, чтобы она стала телом.

Взгляните на жития святых, вспомните видение Мотовилова. Он видел святого Серафима во славе, когда тот всем своим телесным существом засиял перед ним, и Мотовилов не мог на него смотреть, потому что ломило глаза. И преподобный Серафим сказал: «Ты не мог бы меня таким видеть, если бы сам в это мгновение не был таким». Это то, что мы видим также на горе Преображения, о чем я уже говорил: как Христос вдруг весь засиял Божественным светом всей плотью Своей непорочной, совершенной, неоскверненной. Но и одежда Его засияла. Свет лился на все, что окружало Его, эти лучи пронизывали и камни, и утесы, и растения, и из глубин, из недр каждого вещественного предмета, которого касался этот свет, засиявал вечный Божественный свет (Мк 9:2-3). Потому что вещество этого мира не пало – пал человек, и мы осквернили и оскверняем этот мир, и от нас зависит, нам поручено под руководством Христа стать водителями, наставниками этого мира обратно в райское состояние. Но для этого человек должен сам вернуться к Богу, приобщиться к Нему так, как святые приобщались.

Мы уже говорили о рождении Евы от Адама, о том, как всецелый человек как бы разделился на два лица и оба эти лица увидели друг в друге ту совершенную красоту, хотя бы изначальную, к которой были призваны. Но после того как человек отпал от Бога, не отрекся от Него, а просто заблудился, они перестали видеть друг друга такими, какими каждый видел себя и другого. По словам святого Мефодия Патарского, они глядели друг на друга и говорили: это alter ego, это «другой я сам». В тот момент, когда они отпали от Бога, Который является силой, соединяющей их, они смотрели друг на друга и каждый из них сказал (опять-таки, по мысли этого святого): я – ego, тот – alter, другой. Уже не друг в русском смысле слова, то есть самый близкий мне человек, другой я, «я» в ином лице, а другой как иное существо. И вот в этот момент (об этом Лосский писал несколько раз{284}) вместо двух лиц стали друг перед другом два индивида.

«Индивид» – латинское слово, которое означает последнюю степень разделения, дальше разделять нельзя. Если взять любых двоих из нас, мы – индивидуумы друг по отношению к другу в том смысле, что каждый из нас замкнут в себе, как бы закрыт под своей кожей, и делить дальше невозможно, это будет убийство. Будет тело, душа, те или другие части тела, но не цельный человек. Вот страшный момент, когда из двух лиц, которые были едины и познавали себя как одно, появилось два индивидуума, два отдельных лица, уже не составляющие полностью одно целое. Я говорю «полностью», потому что грех человеческий не смог разрушить дело Божие и совершенно отделить двух людей, призванных быть едиными. В этом смысле нам надо помнить, что человеческий грех не окончательно все разрушил. Но тут оказалось, что они друг на друга посмотрели и каждый увидел в другом не себя самого во славе, а иного, и они сказали: нам стыдно, мы наги, что нам делать? И говорится в Библии: и сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные (Быт 3:21), то есть они облеклись в какую-то одежду. Но они теперь устыдились своей наготы, вместо того чтобы познать свое нагое тело как торжественное, ликующее сияние красоты.

Этому мы можем найти сравнение. Когда мы смотрим на работу великого художника, будь то статуя, будь то картина, и видим нагое тело, мы видим в нем только неизреченную красоту, гармонию. Когда нам показывают порнографическое изображение тех же телес, мы видим только уродство, ужас, оскверненность. Вот это и случилось в тот момент. Человек посмотрел на другого и не увидел его как самого себя, а как чужого, как нагого.

Здесь начинается история падшего мира: вместе с падением человека пала и вся природа, весь мир, потому что, как я говорил уже не раз, человек был создан для того, чтобы быть вождем этого мира от тварного совершенства в приобщенность к Божественной красоте, к Божественной жизни. Человек сам отпал и уже не может этот мир вести, и весь мир заколебался, и весь мир превратился в нечто страшное. Вы, может быть, помните это место книги Бытия, когда после потопа человеку, который настолько отпал от Бога, что больше не может жить только своей приобщенностью Богу, Господь говорит: теперь тебе все твари отданы, они будут твоей пищей, а ты будешь их ужасом (Быт 9:1-7). Вот то соотношение, которое теперь, со времен падения, существует между нами и сотворенным миром. Вместо того чтобы быть как бы вершиной этого мира, быть вождем этого мира от земли на небо, быть проводником Божественной красоты, славы, святости в этот мир, мы стали предметом страха и ужаса для остальной твари. И мы это видим постоянно вокруг нас, и – увы! – мы это видим и в самих себе.

Но все ли разбилось одновременно с падением человека? Нет, не все. Один из отцов Церкви (кажется, святой Григорий Великий) писал о том, что мир не мог бы продолжать существовать без таинств, то есть без таких действий или таких состояний, когда Божественное вливается в тварное, когда тварное перерастает себя самого, когда Божественное, вливаясь в тварное, приобщает тварность к вечному и к Божественному. И он говорит, что единственное таинство падшего мира – это брак; брак, понимаемый как соединение двух существ, которые друг на друга посмотрели, возлюбили друг друга так, чтобы уже не видеть друг в друге иного, чужого, не видеть другого как наготу, а увидеть другого как красоту. Брак, по слову этого святого, является единственным таинством, которое весь мир держит с момента его сотворения и даже с момента его падения. Брак не как формальность, не как обряд, а как то чудо, которое позволяет двум людям друг на друга посмотреть и сказать: мы уже не двое, а двоица, мы едины, мы двоица так же, как Бог – Троица. И когда появляется ребенок, мы – икона Святой Троицы.

И вот святой Григорий говорит, что мир только этим и держится: таинство любви, то есть Божественная любовь, вливающаяся через человека в мир, делает мир еще жизнеспособным. Этот мир не до конца отпал от Бога, пока осталась любовь. Конечно, это не та любовь, о которой открывается в Евангелии, не та любовь, которая нам обещана, когда, как говорит апостол Павел, Бог будет все во всем (1 Кор 15:28), когда мы познаем Бога, как мы Им познаны (1 Кор 13:12), когда мы будем приобщены Божественной природе (2 Пет 1:4). Да, но и теперь уже любовь, которая является как бы одним из проявлений Сущности Божией, живет, льется в душах человеческих, соединяя души, преодолевая рознь телесную и соединяя людей в двоицы по образу и подобию Божию. Над этим надо нам задумываться, потому что в нашем опыте часто люди ищут брака как совершаемого таинства, то есть как обряда, через который двое как бы «имеют право» быть едиными телесно (душевному единству двух людей ничто не может помешать). Но не обряд создает брак – брак глубже всякого обряда. Это Божественная любовь и Божественная жизнь, которая не оставила человечество и не оставила мир, когда человек пал. Это диво, это чудо!

Сегодня я хочу еще вернуться к некоторым пунктам, которые не успел развить или пропустил в прошлый раз.

Я говорил о том, что сатана соблазнил Адама и Еву ложью, и в основе всего зла, которое охватило человечество и увлекло всю тварь в пропасть, лежит именно ложь. В Священном Писании сатана называется отцом лжи и первым убийцей (Ин 8:44). Ложь – не просто легкий обман; какова бы она ни была, ложь – попытка заменить реальность несуществующим положением дел или попытка превратить реальность в марево. Если брать сравнение, то можно сказать, что вместо реальности человеку предлагается чистая иллюзия и предлагается ему этой иллюзией жить. В каком-то смысле слова Христа: кто, если его ребенок попросит кусок хлеба, даст ему камень? (Мф 7:9) – здесь могут быть приложены. Дьявол сотворил над человеком то, что случилось с ним самим, он знал, что делает, он не ошибся, не запутался.

Я вам говорил о том, как пали темные ангелы. Они были сначала светлой, светлейшей тварью Божией, в них лился свет Божественный, они сияли насквозь этим Божественным светом так, что святой Григорий Палама их называл светами вторыми. Тьмы в них не было, но и собственного света в них не могло быть, а только проливающийся от Бога свет. И в какой-то момент (по рассуждению одного из древних писателей) один из них, самый сияющий, который назывался Денницей, Светоносцем, взглянул на себя и изумился собственной красоте, и решил, что в нем нет никакого отличия от Бога. Он не уловил того, что свет, который в нем есть, – Божий свет, что он не есть сам свет, тогда как Бог есть Свет Сам по Себе. И он воскликнул, что ему Бог не нужен, что он может поставить свой престол на место Божиего престола (Ис 14:12-14). За этим последовало крушение – крушение части ангельского мира и начинающееся крушение мироздания{285}.