Сущность - Лейла Тан

– Н-наверх или в-вн-низ? – спросил Болтун.

– Куда сможешь!

Тогда – вперед, решил Болтун. Он увидел эту возможность, он почувствовал ее нюхом заядлого гонщика. Он увидел просвет между обрамляющими короткое крыло страшными шипами. Если хорошо рассчитать, можно прорваться. Пока эти тяжелые машины будут разворачиваться, он успеет скрыться в дыму, окутывающем город. Болтун не сомневался, что преследователи не полезут под пули.

– Ложитесь под сидения и держитесь, – скомандовал он и с криком «а-а-а-а!» бросил измученный флаер на врага.

Просвет оказался чуть уже, чем виделось с расстояния. Машина прошмыгнула в него, но один из шипов полоснул по ее борту, взрезав корпус. Флаер вырвался на свободу и устремился к городу, не обращая внимания на проносящиеся снаряды.

Они ворвались в густую дымную пелену, окутывающую Столицу, и Николай перехватил управление, силой оторвав от руля окровавленного парня.

– Куда лететь? – спросил он.

Оскар выпустил руль и посмотрел на свое распоротое плечо, проследил за струйкой крови, бойко бегущей из раны. Только теперь он понял, что ранен.

– Куда лететь? – повторил Николай. – Быстрее!

– В центр… – проговорил Болтун и потерял сознание.

Он очнулся и увидел над собой нечеткие пятна человеческих лиц. Рядом лежала на боку искореженная и обожженная машина.

– Теперь я тоже Воин, правда? – спросил он слабым голосом.

– Еще какой, – донеслось с небес.

Эпизод 28

Они добрались до парящей над городом полосы Десятого внутреннего транспортного кольца, отдаленного от центра на немыслимое расстояние. Всего внутренних колец было двадцать, да еще пять – внешних. Просто невероятно, думал Салам, задыхаясь от восторга, до чего же велика эта Столица. Они шли с самого утра, и достигли пока только десятого кольца. Сколько же нужно времени, чтобы увидеть последнее?

– Что, нравится? – хмыкнул Миша.

– Здорово, – сказал Салам.

Здесь, ближе к северным окраинам города, воздух был свеж и почти прозрачен. Дымная завеса, в основном, окутывала центр и сносилась ветром к югу. Вдали в тумане угадывались вершины гор.

– Где они? Куда могла подеваться целая армия? – Миша покрутился, прошелся вдоль дороги по лужам подтаявшего снега, вернулся обратно. – Может быть, никакого наступления вообще не будет?

– Не думаю, просто они не торопятся. Куда им торопиться? Скоро ночь.

– Тогда двигаем им навстречу, разведаем обстановку, раздобудем какой-нибудь транспорт и – на юг к «зеленым», посмотрим, что там.

– Какой в этом толк, – печально произнес Салам. Миша хотел возразить, но друг прижал палец к губам, и они постояли немного в тишине. Только звуки отходящей ко сну природы да далекое редкие раскаты – то ли гром, то ли взрывы. – Посмотри, как здесь чудесно, как тихо, – сказал Салам. – Посмотри, какой город, хоть и в дыму, но все равно прекрасный, взгляни, как закат отражается в зеркальных стенах. Ты видишь?

Миша пожал плечами:

– Ну, вижу. К чему это ты?

– Они все это разрушат. Представляешь? Они камня на камне не оставят…

– Эй, только никаких соплей, ты – Воин.

Салам погрустнел еще больше, но не подал виду. Да, он Воин, а это обязывает.

Когда они достигли одиннадцатого кольца, сгущались сумерки, вдали, где сверкала в последних лучах закатившегося за горизонт солнца воздушная дорога, между построек виднелась россыпь огней. Горели то ли костры, то ли походные прожектора, отсюда трудно было разобрать. «Синие»!

– Я так и думал, что они встанут лагерем на ночь, – сказал Салам. – Надо мчаться обратно и сообщить нашим, что наступление откладывается до утра. У нас будет целая ночь, чтобы что-нибудь придумать.

– Это неточная информация. Вдруг мы ошибаемся? Давай подойдем поближе. Да и транспорт надо поискать, а то пешком мы поспеем как раз к концу войны

– Опасно.

– Если боишься, оставайся здесь и жди меня.

– А ты разве не боишься?

Миша набычился и опустил голову.

– Ну как, идешь со мной или остаешься? – пробурчал он.

Они приблизились к лагерю, когда стемнело. На окраинах Столицы не было электричества, но лагерь освещался многочисленными слепящими прожекторами. Толстые столбы света пронизывали тьму, выхватывая из ночи обезлюдившие дома, развороченные танками улицы и возбужденные лица. Над одним из транспортировщиков виднелось обвисшее от влаги знамя.

– Добровольцы! – вскрикнул Салам.

Миша повалил его в грязь и зажал рот рукой. Они замерли, скованные страхом, в ледяной каше, прислушиваясь к смеху и разговорам, доносящимся из лагеря. Кажется, все спокойно, их не услышали, можно подниматься.

Салам стряхнул облепивший волосы грязный снег

– Все, мы убедились, теперь надо возвращаться, – сказал он, дрожа.

– Не дрефь, – нервно хохотнул Миша. Глаза его возбужденно горели. – Мы еще не все знаем, рано уходить. Ты оставайся здесь, у тебя слишком «зеленый» вид.

– Не ходи туда, – попросил Салам чуть не плача. Он знал, что друг вряд ли послушает его, но надеялся. – Прошу тебя, Миша, не ходи туда. Умоляю…

– Да ладно тебе, я все разузнаю и вернусь.

– Лучше бы мы дождались Мастера.

– Мастер растерян и не знает, что делать, – сказал Миша и потрепал его по волосам. – К сожалению, это так. Ты не заметил, как часто он говорит «не знаю»? Время уходит, поэтому мы сами должны действовать. Ты не думай, что я такой смелый потому, что у меня среди заложников никого нет.

– Я так не думаю. Но ведь Мастер…

– Он хочет, чтобы все получилось само собой, но так не бывает. Я устал говорить, что надо начинать действовать, а Мастер повторял: нет, еще не время. Мы оказались в таком положении именно из-за его «еще не время». Я понимаю, почему он так говорит, я понимаю, что он боится за нас и хочет нас уберечь, и я готов отдать за него свою жизнь, но я не буду больше ему подчиняться. Я буду поступать так, как считаю нужным. А ты можешь возвращаться, если хочешь.

Миша поднялся во весь рост и, перебегая от тени к тени, двинулся к ближайшему прожектору.

Салам видел, как Миша вошел в круг слепящего света, как приблизился к сидящим на земле людям и, закурив, о чем-то с ними заговорил. «Синие» спокойно приняли незнакомца, шутили и даже предложили выпить с ними. Салам немного успокоился, но отсюда было плохо слышно, поэтому он подполз поближе к свету.

В лагере царило всеобщее веселье. Люди были пьяны и, кажется, довольны происходящим. Из темноты слышался гогот, ругань и пьяные женские голоса. «Синие» от нечего делать резались в карты, жевали, швырялись бутылками и объедками, рассказывали пошлые истории и хохотали над ними до потери сознания.