Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Уолтер Миллер

Поющая Корова засмеялся.

— Она знала о твоем котенке?

— Я прихватил Либраду с собой, когда навещал ее. Сама она удочерила созревшую девочку-подростка. Но у Кочевников, когда девушка вырастает, она остается при матери. Юноша, вырастая, оставляет и мать, и ее семью, когда женится. Дети, у которых нет матерей, желанны тут так же, как прокаженные, разве что они могут драться и чтут культ войны.

— Ременные бичи… — задумался Поющая Корова.

— Это было более двадцати лет назад, отче. А в этом году сам вождь хотел, чтобы я остался и учил его племянников. И я в мои годы был бы усыновлен.

— Я рад, что ты объяснил мне причины их жестокости. Благотворительность — вещь редкая, а порой она совершенно непрактична, — Поющая Корова на минуту задумался. — Бабушка вождя, наверное, поверила, что твой обет целомудрия защитит всех ее дочерей.

Отвернувшись, Чернозуб покраснел.

— Ты обещал забыть то, что я тебе рассказал на исповеди, — укорил он приора, когда они вошли в общую спальню монахов.

В таком маленьком приорстве каждому по очереди приходилось исполнять обязанности повара или уборщика. Топор передал Чернозубу, что папа хотел бы получить рецепт того самого жаркого из потрохов, и, когда пришла его очередь встать к плите, он попросил у отца Му разрешения приготовить блюда для всей той братии, кому позволено есть мясо. Когда разрешение было получено, Чернозуб купил у местного мясника все ингредиенты, приготовил блюдо и послал кварту его в папский дворец. Отсутствие ответа стало показателем, что он по-прежнему не пользуется благоволением папы. Либрада с удовольствием доела остатки. В первый же день своего пребывания там она поймала мышь, что обеспечило ей стол и кров.

— Почему ты назвал ее Либрада? Что это значит? — спросил приор.

— Имя испанское и означает «быть свободной». Что ее и ждет прежде, чем она станет такой большой, что сожрет одного из нас.

Зима 3245–3246 гг. была самой мягкой на всеобщей памяти. Большая часть орды Диких Собак, как обычно, повела своих коров на юг. Агенты Ханнегана среди безродных разбойников наблюдали за движением стад, но не замечали ничего особенного, о чем стоило бы докладывать, — вплоть до марта, когда воины всех орд собрались в армию под командованием самого властителя Хонгана, заместителем которого стал Оксшо. Несколько дней они неторопливо двигались на восток, затем повернули к югу и вышли к реке. Прежде чем Филлипео Харг узнал об этом рейде, конные Кочевники форсировали Нэди-Энн и с тыла атаковали те тексаркские части, которые окопались на восточном берегу Уочиты. С собой они прихватили трех Кузнечиков, обучавших собак, и около сотни боевых псов, которые рвали в куски всех пехотинцев, от которых не пахло Кочевником. Погибли по крайней мере шесть воинов Оксшо, которые не благоухали привычными для Кузнечиков ароматами; при свете полной луны пасхальными ночами псы вцеплялись в горло тексаркским солдатам и тем их невольным союзникам из Зайцев, которые ели слишком много лука, дабы от них исходили привычные тут запахи. Нападение собак в ночь на Святую субботу позволило силам Онму Куна беспрепятственно пересечь Уочиту и, примкнув штыки, одним ударом взять укрепление. К восходу солнца дня Пасхи собачники наконец смогли успокоить разъяренных псов, бой закончился, никто из Зайцев больше не пострадал, хорошо отдохнувшие войска мэра Диона пересекли реку и верхами понесли войну дальше на восток.

Ранним утром после сражения Хонган Осле Чиир встретился с Онму Куном на поле боя — тот ехал в сопровождении сил Зайцев, от командования которыми пока воздерживался. У него были свои причины неприязни к их шаманам. Зайцы не уважали Онму Куна, зная, что он занимался контрабандой. Почтительное отношение к владыке всех орд усиливалось тем фактом, что он был не из Зайцев. В этом сказывалось самоуничижение покоренного народа.

Сюда недавно прибыл отец Наступи-на-Змею, который в полдень 25 марта отслужил мессу в честь Воскрешения Христа — за много лет столь ранняя Пасха — и на глазах всех воинов и Зайцев, обитавших в этих местах, дал причастие властителю Хонгану Осле, вождям Оксшо Ксону и Онму Куну. Раздался взрыв всеобщего ликования — Христос одолел смерть, а Кочевники одержали верх над тиранией. Никогда еще на памяти старого священника угнетенный народ так бурно не выражал свою радость, как в этот день великого праздника.

Святой Сумасшедший провел тут не менее недели, восстанавливая уважение Зайцев к вождю их племени тем, что всюду сопутствовал ему и, слушая, как к Онму обращаются и бойцы сопротивления, и группы гражданских лиц, подтверждал слова вождя несколькими своими репликами, после чего толпа разражалась радостными криками.

После боя осталось примерно семьсот пленников, не получивших ранений. Воины из Зайцев начали было калечить их, но тут вмешался Святой Сумасшедший и положил этому конец. Этот обычай Кочевников был забыт вскоре после завоевания Тексарка и существовал лишь по отношению к пойманным шпионам и диверсантам, но Зайцы хотели лишь почтить древний обычай, поскольку Онму Кун рассказал им, что Хонган сделал с Эсситом Лойте.

Войска Ханнегана откатились на запад, где объединились в противостоянии мятежникам-Зайцам, и Онму собрал армию, которая вслед за легкой кавалерией Диона двинулась им навстречу. Поскольку в этих местах вражеские силы были уничтожены, а Зайцы, готовясь к новым сражениям, преисполнились энтузиазма, Хонган и Оксшо увели всадников Диких Собак из этого района.

Перейдя Уочиту, они должны были двинуться на запад и форсировать Нэди-Энн в таком месте, где их не заметили бы тексаркские разведчики.

Когда войска прибыли на место зимних стоянок, где их ждала остальная орда Диких Собак, Хонган Осле первым делом послал курьеров с отчетом о битве к Браму и папе Амену. Затем позвал к себе отца Омброза вместе со старшим шаманом духа Медведя и своей матерью из Виджусов и велел им тут же начать готовиться, чтобы сопровождать его в Новый Иерусалим ко двору Амена II.

Владыка орд и его спутники прибыли в Новый Иерусалим к концу апреля. Их пышно и торжественно встретили папа и мэр, который на короткое время явился домой с театра военных действий. В городе уже находился генерал-майор Куиглер Дюрод, полномочный представитель короля Теннесси. Дюрод не без труда освоил один из диалектов Кочевников (тот, на котором говорили Зайцы, ибо в молодости он служил в провинции как тексаркский наемник) и быстро подружился с Хонганом Осле. Вместе с Дюродом прибыли и оружейники с западного побережья, доставившие последние образцы моделей огнестрельного оружия.