Страсти по Лейбовицу. Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Уолтер Миллер

— Он служил вам как воин, и вы приняли его. Вы в самом деле хотите лишить его права, которое он считал своим?

Папа Амен нахмурился и попросил всех, кроме Чернозуба и одного телохранителя, оставить помещение. Стражником оказался тот, кто получил удар в живот; после того как все вышли, он прикрыл двери.

— Продолжай. Изложи все, что ты считаешь нужным сказать.

Чернозуб огляделся, дабы убедиться, что кардинал Линконо тоже вышел.

— С одной стороны, Гай-Си член религиозного ордена и…

— Понимаю, — прервал его Коричневый Пони. — Я потребовал права решать дело Эдрии. Почему оно не относится к Гай-Си? Потому что никто из пап еще не признал того ордена, к которому, по их словам, принадлежат воины Ри. Вот почему. Рано или поздно я займусь этим, но пока я не могу взять и освободить Гай-Си. Это слишком понятно. Но продолжай, если тебе еще есть что сказать.

— Ваше святейшество, я не могу говорить с наместником Христа на земле так же свободно, как со своим бывшим хозяином, секретарем по делам необычных духовных явлений. Я не знаю наместника Христа.

— Сдается мне, что ты и так говоришь достаточно свободно. Но предположим, что я снимаю свою красную шапку и говорю тебе, что наместник Христа свой рабочий день закончил. И я снова Элия Коричневый Пони, незаконнорожденный сын Кочевницы-лесбиянки и тексаркского насильника. Так что, Нуйинден, фермерский мальчик из бывших Кочевников, порой монах, порой любовник, говори все, что у тебя на уме. Я могу выкинуть тебя, но кидать в подвал я тебя не буду.

— В таком случае освободите из подвала Гай-Си.

— Не я его сажал. А кардинал Линконо.

— Без вашего разрешения?

— Ты не понимаешь местную ситуацию, Чернозуб. В этом городе мы гости. Не буду утверждать, что мы на положении пленников… разве что я решу вернуться в Валану и проверю, отпустят ли меня. Кардинал Линконо сообщил мне об аресте Гай-Си. Чунтар Хадала исполнял тут роль епископа, ибо был епископом долины, откуда они явились. Слоджон и все остальные знают, что я посылал людей арестовать Хадалу, ну и…

— Ага. Так что, когда Гай-Си убил его, они решили, что казнь была совершена по вашему приказу.

— Пока еще до этого не дошло, но они обязательно начнут меня подозревать, если я прикажу освободить его. Он убил епископа, князя Церкви. Кардинал Хадала пользовался популярностью в этих местах.

— Я был там, когда это случилось, Святой Отец. Все время Гливер и его офицеры расстреливали тех из нас, у кого больше не было сил держаться. Поэтому понятно, что, защищаясь и спасая всех нас, Гай-Си и выстрелил. Но сначала он под огнем подполз ко мне. Он спросил, правда ли, что кардинал Хадала не исполняет ваши приказы и предает вас. Я сказал ему, что так оно и есть. Говоря это, я понимал, что он может сделать, и надеялся, что он так и поступит. Так что это я приговорил кардинала к смерти. Прикажите им арестовать и меня тоже, Святой Отец.

— Посмотрим, что я смогу сделать, — мрачно сказал Коричневый Пони, кивком подозвал к себе стражника и что-то тихо шепнул ему.

Стражник, все еще кривясь от боли в животе, взял Чернозуба за руку, отвел его прямо в тюрьму и втолкнул в камеру Гай-Си. Они обнялись. Пока они обнимались, стражник просунул сквозь решетку древко алебарды и сильно ударил Чернозуба по почкам.

— Скоро я вернусь за тобой, — пообещал он со сладкой улыбкой.

В тюрьме Гай-Си был не один. Здесь же сидели два человека, которые объявили себя политическими беженцами из империи и попросили убежища в Новом Иерусалиме — им предстояло ждать, когда их прошения будут тщательно рассмотрены. Одним из них оказался Урик Тон Иордин из ордена святого Игнация, который к тому же был профессором истории светского университета Тексарка и которого Коричневый Пони подозревал в том, что именно он нанял бандитов, пытавшихся убить его в пасхальные дни перед последним конклавом. В каком отчаянии должен был пребывать этот человек, покидая Тексарк, если явился сюда в поисках убежища! Он бросил взгляд на Чернозуба, но не узнал его.

Вторым был Торрильдо.

— Господи, Чернозуб! Ты не можешь себе представить, как это чудовище Бенефез поступил со мной!

Чернозуб сел на лежанку Гай-Си и стал расспрашивать его. Он старался не обращать внимания на признания Торрильдо о греховно-жестоком обращении архиепископа Тексарка, которому тот подвергал его.

По словам Гай-Си, и Иордин, и Торрильдо в самом деле бежали, но не от жестокого императора, а от разъярившегося архиепископа, которому внезапно довелось понять, что он никогда не будет папой, пусть даже племянник одолеет всех его врагов. В университете Иордин сделал ошибку, сказав, что сейчас архиепископ находится в статусе «non papibilis»[97], а Торрильдо оказался одной из проблем архиепископа, в силу которой ему никогда не носить тиару. У каждого из беглецов, как правило, был свой исповедник, который, как бы прислушавшись к голосу с горних высот, советовал кающемуся грешнику нести епитимью в каких-нибудь землях подальше от империи и от архиепископата. Но пока они сидели в тюрьме Нового Иерусалима, надеясь, что представят какой-нибудь интерес для папы, у которого была возможность их освободить. Чернозуб счел эти ситуацию довольно интересной и полной иронии, но решил не вмешиваться в их судьбы.

Спустя какое-то время за Чернозубом пришел стражник, и они вернулись в тронный зал. Он шепотом спросил Вушина, известно ли ему о Иордине и Торрильдо, но Топор не обратил на него внимания.

— Не болен ли Гай-Си? — поинтересовался Коричневый Пони. — Хорошо ли с ним обращаются, не морят ли голодом?

— У него болит сердце. Обращаются с ним плохо, поскольку содержат в клетке. То же можно сказать и о еде.

— Если бы ты не скрывался у Амена Спеклберда, когда был взорван дворец, ничего бы этого не случилось, — сказал Коричневый Пони. — Ты прибыл бы сюда со мной. А теперь ты злишься, словно это я послал тебя драться и убивать в бою.

— Я не скрывался у папы.

— Просто молился?

— Не совсем. Мы разговаривали. Одной темой была война, и я придерживался традиционных взглядов о «Церкви Воинственной на Земле, о Церкви Страдающей в чистилище и Церкви Торжествующей на небе». Но папа сказал мне: «Нет Церкви Торжествующей на небе, хотя мне раньше доводилось слышать эти глупости». Я спросил, почему он так говорит, опровергая всех пророков, и он ответил: «Иоанн это говорит. Апокалипсис, глава двадцать третья. «Храма же я не видел в нем». Когда есть Бог, то Церковь — всего лишь отброшенный костыль. И вот что я вам скажу, Снятой Отец — если Церковь Воинствующая на земле не ведет за собой членов Церкви Торжествующей на небе, то оружие ее не…