Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

первый раз был в «больших» горах, в перерыве между работами мы несколько дней назад поднялись в альпийские луга напрямую по лесистому обрывистому склону, продравшись сквозь колкую сетку ежевики. На крутых травянистых участках подошва резиновых сапог стала подводить меня. Я часто падал и ударялся всем телом о склон так сильно, что перехватывало дыхание. Осмотрев подошвы, я долго не мог понять: где же мои новые сапоги? Затем догадался: Адриан, уходя с братьями с Грибзы, по ошибке надел мои новые сапоги, оставив мне старые.

Палатку мы не взяли, рассчитывая одну ночь продержаться под пленкой. Но мерзли так сильно, что постоянно приходилось переворачиваться, закутываясь в шуршащий полиэтилен. При этом то один, то другой съезжали вниз по склону метра на два, потому что более ровной площадки на крутом склоне не нашлось. Альпика нас поразила множеством пастушеских балаганов, из которых вился дымок. Слышалось мычание коров, пасущихся в пестром разнотравье, с бегущими по нему зелеными волнами от свежего ветра. По лугам лежали огромные тени от кучевых облаков.

– Батюшка, это перед нами какая вершина? – спросил мой неугомонный спутник.

– Цыбишха.

– Давайте взойдем на нее! Тут же близко! – принялся он уговаривать меня.

– В другой раз, Андрей. Пора вниз идти! – пришлось остановить рвение восходителя.

– Ну ладно… – согласился он с неохотой. – А все же мне здесь нравится…

На спуске в лесу Андрей внезапно остановился и стал очень серьезным. Он уставился куда-то вниз и знаками показывал, что внизу кто-то бродит. Его настороженность передалась и мне.

– Что там? – шепотом спросил я.

– Медведь. Большой. Рыжий… – так же шепотом ответил он. Я приблизился поближе, но увидел лишь сомкнувшиеся кусты. – Ушел… – выдохнул мой помощник. – Ну и что?

– Знаете, он очень внимательно на меня посмотрел… Я не ожидал… – задумчиво произнес Андрей.

При возвращении на поляну мне вновь пришлось неоднократно испытать крутизну склона собственной спиной. Как бы там ни было, я в сильном унынии опять держал в руках доставшиеся мне старые сапоги и удрученно рассматривал их стертые подошвы, слушая веселое пересвистывание птиц, зовущих нас отправиться в неведомые края. В самом начале трудного похода я оказался в изношенной чужой обуви, доставившей мне уже много неприятностей. А теперь движение в ней по сложным горным трассам становилось опасным.

– Такие сапоги на склоне меня держать не будут! Это совершенно ясно! – вслух высказал я свое огорчение.

– Отче, возьмите мои сапоги, а я пойду в ваших! – великодушно предложил мой товарищ.

– Нет, Андрей, у твоих сапог размер меньше, спасибо! – с признательностью поблагодарил я его за самоотверженный порыв.

С тех пор я всегда осматривал обувь перед походом и просил это делать и своих спутников. «Что ж, буду в опасных местах держаться за Бога, больше не за кого!» – решил я, и на сердце посветлело.

Когда глаза начинают видеть сокровенное, а уши способны слышать потаенное, сердце легко принимает истину. Но еще требуются долгие годы для ее глубокого осознания и усвоения душой. Поверхностные знания ум схватывает на лету, это отличительный признак пустых знаний. Но даже самый сильный ум не может быстро усвоить духовные знания, так как вначале он должен отказаться от самого себя. Простой и цельный ум, не имеющий предпочтений, быстрее овладевает сложными духовными знаниями, чем сложный и многознающий ум – простыми истинами.

МЦРА, МАЛАЯ АННА И ЧЕДЫМ

Когда в душе умолкнут размышления и представления о чем бы то ни было земном, в ней наступает дивное молчание, немое от всего вещественного. И это молчание становится небесным молчанием, когда в нем начинает говорить Господь неизреченными словами, воспринимаемыми духовным слухом чуткой души как веяния Божественной благодати. Хотя из любви возникает все, что есть, что было и будет, сама любовь остается всегда той же самой, без всяких изменений, ибо она даже сейчас такая же, какой была и будет во веки веков.

Преодолевая жизненные рубежи, мы преодолеваем на самом деле собственные страхи и опасения, чутьем проникая в обостренное восприятие Божественного Промысла, хранящего нас и ведущего по жизни на встречу с Богом.

Мы вновь долго пробивались сквозь сплошные заросли рододендрона и лавровишни, пока не оказались прямо напротив виденной нами в бинокль прекрасной уединенной долины. С трех сторон ее закрывали скальные хребты. В центральной части зубцами поднимался красивый пик, слева реяла в синеве громадная глыба массива Герванта. С огромной, отполированной древними ледниками каменной стены падал водопад, переходя внизу в красивую голубую реку, приток Бзыби. Посреди этой сине-зеленой чащи, как зеленое украшение, стояла