ОНО - Стивен Кинг

— Итак, после парада Четвертого Июля я просмотрел альбом, потому что я знал, где я видел клоуна. Я знал это. Смотрите. Он открыл книгу, пролистал ее и отдал сидящему справа Бену.

— Ннне тттрогай ссстраницы, — сказал Билл. Его голос был таким властным, что все вздрогнули. Ричи увидел, что он сжал в кулак руку, которую когда-то затянуло в альбом Джорджи.

— Билл прав, — сказал Ричи, и этот покорный голос, совершенно не похожий на голос Ричи, убедил всех. — Будь осторожен, как говорит Стэн. Если мы видели, как это произошло, то и вы, ребята, можете увидеть это.

— Почувствовать, — мрачно сказал Билл.

Альбом передали из рук в руки. Все держали книгу осторожно, за края, словно это был старый динамит.

Альбом вернулся к Майку. Он открыл его на одной из первых страниц.

— Папа говорит, что возраст этой открытки определить невозможно, но вероятно, это начало или середина семнадцатого века. Он как-то починил одному парню ленточную пилу, и тот дал ему ящик старых книг и открыток. Это одна из них. Он говорит, что она стоит не меньше сорока баксов, а может быть, и больше.

Это была гравюра на дереве, размером с большую открытку. Когда очередь дошла до Билла, он с облегчением заметил, что все открытки в альбоме отца Майка находятся под защитной пластиковой пленкой. Он посмотрел на гравюру зачарованным взглядом и подумал: Здесь. Я вижу его, Оно. На самом деле вижу. Это лицо врага.

На открытке был изображен веселый парень, жонглирующий огромными кеглями посреди грязной улицы. По обеим сторонам улицы были изображены несколько домов и бараков, которые, как догадался Билл, были магазинчиками, или лавками, или как там они тогда назывались. Городок был бы совсем не похож на Дерри, если бы не Канал. Он тек здесь, среди глинистых берегов. Вверху открытки на заднем плане Билл увидел упряжку мулов, которые тащили по воде баржу.

Вокруг веселого парня собрались около дюжины ребятишек. Один из них был в соломенной шляпе как у пастушка. У другого мальчика в руках был обруч с палкой, чтобы катать его; не такая палка, которую теперь можно купить вместе с обручем в магазине Вулворта, — это была ветка от дерева. Билл разглядел на ней обнаженные узелки в тех местах, где ножом или топориком отсекли прутики. Этот малыш не тайванец и не кореец, — подумал он, — этим мальчиком мог бы быть он сам, если б родился на четыре-пять поколений раньше.

У веселого парня была огромная улыбка на лице. Он был без грима (хотя Билл заметил, что все его лицо выглядело так, словно на нем лежал слой краски), и лыс за исключением двух клочков волос, которые торчали над ушами, как рожки, и Билл не сомневался, что это был их клоун. Двести лет назад или больше, — подумал он и почувствовал, как в нем растет огромная волна ужаса, ярости и беспокойства. Спустя двадцать семь лет, сидя в городской библиотеке и вспоминая, как он впервые заглянул в альбом отца Майка, он понял, что должен чувствовать охотник, который напал на свежий след тигра-убийцы. Двести лет назад… так давно, одному Богу известно, как давно. Он удивился, насколько давно дух этого Шутника обитал в Дерри, но еще он понял, что как раз эту мысль ему совершенно не хочется развивать.

— Дай мне, Билл! — сказал Ричи, но Билл еще несколько секунд продолжал держать альбом, не сводя глаз с гравюры, в полной уверенности, что она вот-вот задвигается: кегли (если это кегли), которыми жонглировал весельчак, будут взлетать и падать, взлетать и падать, дети будут смеяться и хлопать в ладоши (хотя, может быть, не все будут смеяться и аплодировать, некоторые, может быть, заплачут и убегут), а упряжка мулов, тянущих баржу, скроется за краем гравюры.

Этого не произошло, и он передал книгу Ричи.

Когда альбом вернулся к Майку, он перевернул несколько страниц.

— Вот, — сказал он. — Это открытка 1956 года, за четыре года до того, как Линкольна выбрали президентом.

Книга снова пошла по кругу. Открытка была цветной и сделана из картона. На ней была изображена компания пьяниц, стоящих перед салуном, а толстый полицейский с бачками, стоя на доске, положенной между двумя бочками, с пафосом произносил обличительную речь. В одной руке он держал кувшин с пенящимся пивом. Доска ощутимо подгибалась под тяжестью его тела. В некотором отдалении группа женщин в чепцах с отвращением смотрела на это представление, где смешались буффонада и попытка порицания невоздержанности. Под картинкой стояла надпись: «ПОЛИТИКИ В ДЕРРИ ЖАЖДУТ РАБОТЫ», — ГОВОРИТ СЕНАТОР ГАРНЕР!»

— Папа говорит, что такого рода картинки пользовались широкой популярностью целых двадцать лет до начала Гражданской войны, — сказал Майк. — Их называли «дурашливые картинки» и посылали друг другу. Наподобие тех шуток в «Безумном», по-моему.

— Ссатира, — сказал Билл.

— Да, — согласился Майк. — Теперь посмотрите в этот угол. Сходство этой открытки с «Безумным» было несколько иного характера. На ней, так же как и на коллаже Морга Друкера из кадров фильма «Безумный», напечатанном в журнале о кино, было множество картинок и шутливых надписей. Здесь был изображен толстый улыбающийся мужчина, вливающий стакан пива собаке в глотку. Здесь была женщина, которая рассыпала картофель прямо в грязь. Здесь были два озорных уличных мальчишки, засовывающих серную спичку в подметки туфель какого-то процветающего бизнесмена. Девочка, которая так сильно кружилась под вязами, что были видны трусики. Но, несмотря на эти сбивающие с толку подробности, Майку не пришлось никому из них показывать, где изображен клоун. В кричащем костюме оборванца он играл в кости с компанией пьяных лесорубов. Он подмигивал дровосеку с удивленным лицом, который, видимо, прозевал фишку. Бродяга-клоун забирал у него деньги.

— Снова он, — сказал Билл. — Что… через сто лет?

— Около того, — сказал Майк. — А вот еще одна. 1891 год. Это была вырезка с первой страницы «Дерри Ньюз». «УРА! — кричал витиеватый заголовок, — ОТКРЫТ ЧУГУНОЛИТЕЙНЫЙ ЗАВОД!» И чуть ниже: «Город превращается в большой гала-пикник». Картинка изображала церемонию разрезания ленточки перед чугунолитейным заводом Кичнера. Манера, в какой была сделана фотография, напомнила Биллу фотографии Курье и Ива, которые его мать повесила в столовой, хотя эти вырезки не шли ни в какое сравнение с глянцевыми фотографиями знаменитостей. Парень в причудливой визитке и в цилиндре держал над ленточкой пару больших ножниц с распахнутыми ножами, а толпа, человек пятьсот, смотрела на него. Слева от него клоун — их клоун — делал перед ребятами «колесо». Он перевернулся вниз головой, и казалось, что он не улыбается, а кричит.