Русский код. Беседы с героями современной культуры - Вероника Александровна Пономарёва-Коржевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ЭБ: Но была хорошая экология.
АТ: Экология была, а движения не было. Можно было черпнуть кружкой воды из Москва-реки, выпить и не бояться заболеть. В общем, экология была, а экологического движения не было. А сейчас, когда мы всё загадили, возникло целое движение, которое начинает диктовать, как нам жить.
ЭБ: Но это движение не соотносится с вопросами покаяния, супружеской верности, с Богом…
АТ: И постом. Потому что непостящийся человек пожирает все больше и больше, требует все больше и больше услуг и загаживает все вокруг себя. Общество потребления уничтожает природу. Классическое общество не уничтожает ничего. Если вам не нужно иметь три машины и два бассейна, вы ничего не загадите. Вы будете жить естественной жизнью. Резюмируя все вышесказанное, делаю вывод: надо все-таки смотреть вглубь, в культовый базис. Ставить главные вопросы: что ты думаешь о Боге, чего ожидаешь после смерти? Что ты думаешь о семье, о рождении детей? Сколько материальных благ тебе нужно? У Толстого есть такой вопрос: «Сколько человеку нужно?» Сколько земли, например, человеку надо? Все эти вещи и формируют человека по существу. А мы живем в пошлую эпоху, когда важные вещи подвергаются сознательному умолчанию. Соответственно, о культуре мы можем говорить только в части, какую шляпку надеть, в какой цвет выкрасить бордюр. А настоящая культура – это то, чем люди живы…
ЭБ: И даже если мы начинаем говорить о супружеской верности или неверности, на территории культуры эта тема может быть поднята только в разрезе сострадания к человеку: давайте попробуем понять человека, который нарушил эту заповедь, давайте его пожалеем. А давайте, наоборот, попробуем понять человека, который верен…
АТ: У британского писателя, ученого и богослова Клайва Льюиса[33] есть статья «У нас нет права на счастье». В ней он пишет, что к нему приходит все больше и больше людей, которые говорят: «Я прожил 30 лет в браке, но потом я так полюбил, я так влюбился! Это просто с неба. Это выше меня. Должен я быть счастлив или не должен?» И этих людей стало настолько много, что Льюис написал эссе «Право на счастье» – о счастье и долге. А философ Василий Розанов[34] еще в свое время говорил, что европейская культура – это сплошное расшаркивание перед негодяями. Давайте поймем подлеца: что он думал, кто его в детстве наказал, какие у него комплексы. Давайте вникнем в его бедную изломанную душу. Давайте простим его. И Розанов как раз пишет, что такое расшаркивание перед негодяями приведет к тому, что негодяй Европу разорвет.
ЭБ: Мне кажется, философ Константин Леонтьев[35] ровно об этом тоже подробно рассуждал.
АТ: Об этом же, только с другой стороны. У них разные подходы к жизни, но они созвучны в том, что эта попытка понять и простить опасна. Что же касается русской культуры…
ЭБ: Позвольте добавить к теме про базис. Сказанное вами, отец Андрей, мне понятно и созвучно. Но есть следующие надстройки, имеющие отношение к идеологии, которые содержатся не в базовых философских онтологических категориях, а уже в идеологемах. А еще выше я вижу пространство семиотики, знаков, очень актуальное сегодня из-за того, что богоцентричность уходит, приходит визуальная…
АТ: Видеоцентричность.
ЭБ: Да, да, видеоцентричность. Иногда пирсинг, или наколка, или какая-нибудь нашлепка на брендовой футболке говорит о человеке больше, чем его рассуждения. Часто вижу российских политиков в одежде западных брендов, которые рассказывают про борьбу с западной культурой, с западным миром. А с детьми еще интереснее. Возьмем какого-нибудь политика высокого ранга или генерала, который только что решал вопросы, связанные с СВО, где человеческие жизни на кону, генерала – патриота, готового умереть за Родину. Вот он приходит домой, его жена встречает и… показывает ему видео их внучки, которая танцует в школьном кружке. Причем танцует под западную музыку, под песню, которая вообще запредельна с точки зрения тех ценностей, которые «зашиты» в этом танце. Песня какого-нибудь содомита. А генерал… умиляется. Ему в голову не приходит, что здесь что-то не так.
АТ: Он не расшифровывает.
ЭБ: Да, он не расшифровывает, что происходит акт отлучения его внучки от генеральского государственного патриотизма.
АТ: Я думаю, следующее, что должно вырасти из базиса, который мы обсуждаем, – это то, что называется семейной этикой. Это целый комплекс семейных отношений. Семья – это не только папа, мама и ребенок, семья – это очень много людей. Это деды, бабки, кузины, кузены. Это все те незамужние тетушки, которые помогают своим сестрам воспитывать многочисленное потомство…
ЭБ: Да, двоюродные сестры очень важны. Я говорю это как человек, родившийся в Дагестане и, будучи русским, наблюдавший за тем, как важны расстояния между поколениями. 25 лет разницы – это отец и сын или дочь. А между ними есть люди с 12-летней разницей. И именно двоюродная сестра, которая на 12 лет старше, объяснит девчонке что-то лучше, чем мама, про переходный возраст, про гормональные сдвиги, про какие-то интимные вещи. Двоюродная сестра ближе по возрасту и понятнее.
АТ: Но надо при этом помнить, что библейская семья исчерпывается мужчиной, женщиной и ребенком. Если мы на картине нарисуем четырех женщин – это не замкнутый мир, это хаос какой-то. В китайских иероглифах две женщины под одной крышей означают понятие проблемы. Если в семье есть много женщин и ни одного мужчины, это уже сложная психологическая обстановка. Если есть много мужчин и ни одной женщины, мы имеем какую-то партийную ячейку или слет командиров перед боем.
ЭБ: В лучшем случае, да.
АТ: А если в семье есть мужчина и женщина, мы имеем библейскую законченную картину мира. Эта ячейка гармонична, и при появлении ребенка, по сути, мы получаем библейский мир. Если мы еще окружим их детьми, кузинами, кузенами, дедом, бабкой – собственно, это и есть Библия, здоровый библейский взгляд на мир.
Если ты, например, захочешь рекламировать какой-нибудь товар семейного потребления, тебе нужно будет нарисовать на упаковке мужчину, женщину и ребенка. Если ты нарисуешь двух мужиков, нормальные люди покупать это не будут. Если нарисуешь двух или трех женщин, это тоже абсурдно
