Время — московское! - Александр Зорич

— Товарищи, наш сигнал приняли! Пельта нас услышала двое суток назад! Эскадренный тральщик «Запал» уже вышел из Х-матрицы и движется к нам! Собираем вещи!

Сборы оказались недолгими. Коллекцию упаковали за каких-то полчаса.

А с личными вещами дело обстояло еще проще — ни у кого, кроме Нарзоева (который даже на Вешней предпочитал держать свои чемоданы на «Счастливом»), их почти не было.

Между тем в багажном отделении Таня обнаружила… планшет Шульги. Каким-то образом Эль-Сид все же ухитрился возвратить его на «Счастливый» и остаться при этом никем не замеченным!

Определившись с движимым имуществом, Таня, Никита, Башкирцев и Штейнгольц вновь расселись по своим креслам. Никита предложил распить три баночки «Жигулевского», отложенные как раз для такого случая еще в первый день, и тем самым отметить возобновление связи с мыслящим человечеством.

Экипаж принял идею Штейнгольца с энтузиазмом. Сознательность проявил только Нарзоев.

— Мне стыковку соображать надо, а не синячить, — буркнул он и исчез в кабине.

Но стоило Тане сделать три глотка, как она почувствовала: салон планетолета стал приплясывать, а глаза заволокло желтоватым туманом! Да-да, разнесчастные сто пятьдесят граммов слабого светленького пива ввели Таню в состояние невероятного, чудовищного алкогольного опьянения! Пожалуй, так сильно она не пьянела с тех пор, как однажды в обществе Воздвиженского посетила дегустацию массандровских вин. Тогда они с Мирославом, обнявшись, форсировали переулки противолодочным зигзагом и наверняка попали бы в вытрезвитель, когда б не ливень, распугавший городовых.

«Это все невесомость. Проклятая невесомость», — прошептала перепуганная Таня.

Она бросила на товарищей затравленный взгляд. Но те казались веселыми, возбужденными и почти трезвыми. Башкирцев энергично летал по салону, прижимая к груди банку с пивом, и громко вещал. Никита и Штейнгольц парили под потолком и спорили на общественно-политические темы. Всю Никитину депрессию будто корова языком слизнула!

Одна лишь Таня не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ее подташнивало. Кружилась голова. Она пустила пивную баночку в свободное плавание и в изнеможении закрыла глаза…

— Девушка, я кому сказал: очнитесь! — произнес строгий мужской голос. Незнакомый голос. — Я приказываю очнуться!

Таня нехотя подчинилась. В основном из любопытства — хотелось знать, кто именно ей приказывает. И с какой стати?

Она лежала на койке. Лампы под потолком изливали каскады света.

На тело давила невыносимая тяжесть. Страшная тяжесть…

Где же невесомость?

Совсем рядом — бритый наголо человек в халате с эмблемой военного врача. Кустистые брови, крупный, кривой нос боксера-любителя. На лице — прозрачная маска бактериальной защиты.

«Интересно, кто это? И что он делает на «Счастливом»? Как они выключили невесомость?»

В руках врач держал прибор ургентной диагностики, похожий на телесного цвета банан. Фрукт смотрел на Таню недобрым зеленым глазом и утробно урчал. Выдвижной щуп на его конце источал резкий запах нашатыря.

— Лейтенант медслужбы Бескаравайный, — представился врач.

— Умгу, — сказала Таня вместо «здравствуйте».

— Как самочувствие?

— Н-нормально.

— Прошу извинить меня за грубость. Мне нужно было вернуть вас в сознание.

— Ничего…

— И, кстати, имейте в виду: пиво после месяца невесомости — не лучший вариант. Выпей вы водки, могли бы даже умереть…

— Я уже поняла…

Лейтенант Бескаравайный сделал знак своему помощнику в голубом комбинезоне. Помощник, стоя вполоборота к койке, на которой лежала Таня, возился с аппаратом интенсивной терапии, имевшим вид серебристой тумбы с хромированным хоботом. Хобот аппарата свисал едва ли не до земли.

И только тут Таню осенило: раз невесомости больше нет, значит…

— Сейчас я дам вам наркоз и мы начнем вводить растворы и лекарства, — сообщил лейтенант Бескаравайный.

— Лекарства? Я что — болею?

— Существует опасность, что вы являетесь носителем субвируса неспецифического гепатита F. Этот субвирус мы обнаружили на борту корабля чоругов, с которым был состыкован ваш планетолет.

— И что?

— Он смертельно опасен. Если вы действительно инфицированы и субвирус активизируется в вашей печени, мы ничего не сможем гарантировать…

«Этого только не хватало! И нужно же было мне пить это шоколадное молоко?!» — с тоской подумала Таня.

— Но вы не волнуйтесь, девушка. Для женщин вероятность летального исхода сравнительно невелика. Скорее всего пролежите в карантине месяц — и выйдете здоровой…

— В карантине? Месяц? — с мукой в голосе повторила Таня. В ее глазах светился неподдельный ужас. — Но я уже не могу видеть космос за окном! Лучше умереть, честное слово! Тогда уж отвезите меня назад, на «Счастливый», и бросьте там!

— Никакого космоса «за окном» вы больше не увидите. Это я вам обещаю. Через четыре часа мы будем на месте.

— Значит, мы все-таки летим на Землю?

— Нет. К сожалению, не на Землю. — нахмурился Бескаравайный. — Наш тральщик следует на Восемьсот Первый парсек.

— Какой парсек?! Впрочем, какая разница… Так, значит, карантин я буду проходить на этом… парсеке? — Таня попробовала привстать. Это движение далось ей с огромным трудом — казалось, одна только голова стала весить вдруг килограммов пятьдесят. Таня в отчаянии рухнула на подушку.

— Вы не волнуйтесь. Волноваться вам вредно. В нашем госпитале есть хорошие специалисты. Они поставят вас на ноги и даже научат ходить — имеются методики. Скажу вам как человеку науки: чтобы распределиться в госпитали Города Полковников, нужен диплом с отличием. Так что лечить вас будут лучшие доктора России.

— А мои друзья?

— Они тоже здесь.

— Вы, пожалуйста, скажите им… чтобы навещали меня, когда я буду в карантине!

— Сомневаюсь, что они смогут выполнить вашу просьбу. — Лейтенант Бескаравайный пристегнул Танины запястья к кровати, затем занялся лодыжками. Тем временем его помощник подволок к самому Таниному уху серебристую установку, ставшую вдруг многорукой.

— Но почему нет?

— Потому что они тоже будут проходить карантин… Причем одиночный. Гепатит F шутить не любит! Ну да это ничего! Будете разговаривать по видеосвязи. Если, конечно, врачи позволят…

— Да что ты все о карантине да о карантине, — пробасил вдруг помощник Бескаравайного. — Лучше бы девчонку со спасением поздравил! Повезло им! Невероятно повезло! Ведь в такой неразберихе их сигнал проворонить ну совершенно ничего не стоило! Недаром их корыто «Счастливым» назвали!

Но что ответил лейтенант Бескаравайный своему товарищу, она не расслышала.

На ее лицо опустилось душное облако наркозного купола, а под коленку впилось жало инъекционного аппарата, и Таня погрузилась в сотканное из обманных видений забытье, где ее ждали содержательные разговоры с Эль-Сидом, ласковые прикосновения мафлингов-двухлеток и убаюкивающий шелест листвы на планете Екатерина.

Глава 5

Мизерикорд

Март, 2622 г.

Авианесущий Х-крейсер «Ксенофонт»

Рейд планеты С-801-7, система С-801

Приключенческое кино любите? Правильно: смотря какое. Если «Фрегат «Меркурий», то лучше не надо, наверное…

Я люблю ретро, про освоение Солнечной системы. Орбитальные челноки с надписями USA, РОССИЯ, EU, CHINA… И железные бочки «марсианской эры», не умевшие ни взлететь, ни сесть, а потому рождавшиеся и умиравшие на орбите… И интриги там, на борту первых межпланетников! Их шпионы, наша «контра», психологические нюансы, ссора из-за последнего апельсина…

Но еще лучше — про подводников. Наверное, потому что космических кораблей и сейчас хватает, любых, а вот боевых подлодок совсем мало. Самые шикарные фильмы, конечно, — это «Убийцы авианосцев», «Атака века» и «Атлантика будет нашей!».

Так вот, в детстве, глядя, как Маринеско ведет свою С-13 к Данцигской бухте, а капитан Гордеев изучает в перископ саудовских террористов на палубе «Теодора Рузвельта», не думал и не гадал, что когда-нибудь окажусь внутри подводной лодки. Причем не современного «Юрия Долгорукого», где, уверен, обитаемость вполне сносная, а на такой вот классической «унтерзееботе» времен Отто Вернера и того же Маринеско.

Недаром Председатель Растов говорил, что Х-крейсера вначале хотели классифицировать как «космические субмарины», ой недаром!

Теснота на «Ксенофонте» была ужаснейшая. Прибавьте к этому духотищу, жару, тусклое освещение. Вездесущий запах горелой электроники, в конце концов!

В большинстве коридоров, чтобы разминуться со встречным, приходилось жаться к переборкам.