Харон - Валерий Бочков

– Спину не потереть? – шутя спросил я, разглядывая ее тело.

– Ага. – Она на ощупь протянула губку, повернулась, выставив худой зад.

Мыля ее спину, я подумал, что она лет на пятнадцать старше меня, – тут же вспомнилась история одного приемыша, который по недоразумению убил отца и женился на вдовице, став правителем небольшого южного городка. О своей матери я не знал ничего, я ее не помнил. Расплывчатый сюжет с железной дорогой – то ли сон, то ли мираж – я не мог отнести к разряду достоверных фактов.

– Ну что ты гладишь? Такой нежный – прямо не могу… – Анна повернулась и ласково поцеловала меня в плечо.

32

Утро началось с птиц – меня разбудили иволги. Решив, что это добрый знак, я бодро соскочил с кровати и, насвистывая нечто, отдаленно похожее на увертюру к «Женитьбе Фигаро», направился в ванную. Там, в зеркале, обнаружились мешки под глазами и общая помятость лица. Сунув зубную щетку в рот, я влез под душ.

Анна уехала около трех, заснуть мне удалось лишь под утро, но даже чудовищный недосып и легкое похмелье (прикончив шампанское, мы пили бурбон) не испортили моего чудесного настроения. За эти три часа сна мой мозг, мой бедный мозг, усталый и поврежденный злоупотреблением спиртными напитками, успешно завершил план, который я обдумывал последние сутки. Все сложилось, все фрагменты мозаики совпали. Почти все.

Основная цель – вытащить Хелью из этого переплета, вытащить детей. Я вывернул горячий кран до упора, подставил лицо под жгучий дождь. Шансы, что мне самому удастся выбраться из этой истории живым, были мизерны. Впрочем, то, чем я занимался всю свою взрослую жизнь, научило меня спокойно относиться и к такому повороту событий. Тем более что нервозность в таких делах значительно снижает шанс уцелеть.

Туго зачесав мокрые волосы назад, я старательно намылил лицо, тщательно побрился. Спустился в кладовку, не включая свет, вытащил мешки с мусором. Мешок с купюрами был тяжелей, но внешне ничем не отличался от других – такой же черный пластиковый пакет на тринадцать галлонов. Подогнал джип к крыльцу, затолкал все хозяйство в багажник. Захлопнув крышку, оглядел утренний лес, со вкусом потянулся.

Надеюсь, мне удалось изобразить вполне убедительного дачника, для которого даже поездка на мусорку – маленькое развлечение. Это на случай, если моим новым знакомым удалось спрятать камеры. Относительно мобильника, который я получил в подарок, у меня сомнений не было: разумеется, отчасти это был телефон, но основной функцией электронного мерзавца являлась слежка за мной. При помощи этого маяка недоверчивая Анна Кирилловна могла определить мое местонахождение на карте с точностью до десяти метров.

Сунув мобильник в карман, я повернул стартер, выехал на шоссе. Согласно указателю на обочине, до мусорки было три мили. Я съехал на грунтовую дорогу, проселок запетлял через сосновый бор. Утреннее солнце, весело стреляя лучами, запрыгало между стволов, пара белохвостых олених жевала листья придорожного орешника. Вздрогнув, звери застыли, проводили меня настороженным взглядом.

Дорога покатила под гору, потом сразу взлетела. Сверху распахнулась даль с розовыми от солнца холмами у горизонта, за ними проступала гряда прозрачных, словно вырезанных из папиросной бумаги гор. Там уже была Канада. Я остановился, заглушил мотор. Во внезапной тишине звонко застрекотал кузнечик и тут же осекся, замолк.

Я вылез из машины. Край дороги обрывался крутым песчаным склоном, дальше полого спускался мягкой травянистой равниной, утыканной красными маками и одуванчиками. Далеко внизу, в долине, из-за березовой рощи выглядывал белый шпиль аккуратной деревенской церкви, виднелись мшистые крыши с печными трубами, сложенными из дикого камня. Я прислушался и не услышал ни звука – тишина была абсолютной.

Мусорка оказалась вполне пристойной: ни помоечной вони, ни гор мусора, ни каркающих стай над головой – ряд железных контейнеров для вторсырья и рыжий грузовик-мусоровоз с распахнутым кузовом. Рядом покуривал румяный мусорщик в клетчатой рубашке и строительных башмаках из желтой свиной кожи. Он кивнул мне в ответ, с интересом разглядывая мой виргинский номерной знак.

– В отпуск? – спросил мусорщик.

– Вроде того, – вытаскивая мешки из багажника, ответил я. – Сюда?

– Кидай, – мотнул он головой в сторону кузова. – Рыбачишь или охотник?

– Скорее охотник. – Я закинул мешки, отряхнул руки.

– Если уткой интересуешься, двигай в Бэрри. Туда, где озера. Мы с Чаком прошлым сезоном столько набили! – Он сделал круглые глаза. – А Чак в феврале себе большой палец колуном отхватил – вот так. – Он показал. – Вот так! Подчистую срубил, прям под корень. Дрова колол. Так что двигай в Бэрри, не пожалеешь.

Я поблагодарил, развернулся, выехал на дорогу. Через двенадцать минут я уже был в Бредфорде. Пока все шло по плану.

Сюрпризы начались в библиотеке. Я загнал джип под куст перезрелой сирени, белой, обрюзгшей, источающей тошнотворно приторный аромат. Поднялся на крыльцо, открыл дверь. Мисс Маккой отсутствовала, за ее столом сидел тощий парень, похожий на оператора провинциальной панк-группы – скромный пирсинг, татуировка на шее, скудные волосы стянуты в тощий хвост девчачьей резинкой розового цвета.

– Вы мистер Саммерс? – Парень резво поднялся. – Меня зовут Кен.

Я пожал его руку. Вблизи Кен оказался примерно моего возраста, может, даже постарше.

– Мисс Маккой говорила, вы Достоевского в оригинале читаете?

Я скромно кивнул.

– У нас по четвергам тут что-то вроде литературного клуба, может, зайдете? – Кен заглянул мне в глаза. – Вы внизу были?

Я пожал плечами.

– Там планировалась детская читальня, но детей мало, поэтому я решил организовать клуб, литературный… – Кен открыл дверь, вниз вела лестница. – В прошлый четверг разгорелась такая битва…

Я пригнулся, ступая за ним по узкой лестнице.

– «Декамерон» Боккаччо обсуждали, – рассмеялся Кен. – Что было, такие страсти!

Подвал был заставлен детской мебелью – карликовыми стульями и столами, у стен на полках стояли книги, с цветных обложек пялились клыкастые драконы, бородатые колдуны, жеманные русоволосые принцессы.

– А это наша местная художница – Молли Тернер. – Кен подвел меня к стене с росписью. – Здорово, правда?

Я кивнул. На подвальной стене был изображен тот самый пейзаж, который я видел по пути на помойку, – холмы в красных маках, далекие слюдяные горы, деревня в долине, церковь с белым шпилем. У плинтуса почерком отличницы было аккуратно подписано: Молли Тернер.

В углу была дверь, художница пририсовала к ней кусок амбара, а на двери нарисовала другую дверь – в конюшню. Верхняя створка была распахнута, оттуда выглядывала белая лошадиная голова. Любопытный глаз с влажным бликом казался совсем живым.

– А вот это, – засмеялся Кен, – лошадь! Дети непременно распахивают дверь – думают увидеть лошадь целиком. А там швабры! Кладовка там!

Я вежливо посмеялся за компанию. Впрочем, в этой жизни всегда так: хочешь увидеть белую лошадь, а тебе вместо лошади – швабры.

– А что в этот четверг на повестке? – спросил я.

– Японская поэзия шестнадцатого века, – не моргнув глазом, ответил Кен.

Возникла неловкая пауза, я откашлялся.

– Вы не позволите мне позвонить. Мисс Мак…

– Разумеется! – перебил меня Кен. – Конечно, конечно, конечно.

Следуя за ним, я достал мобильник из кармана и незаметно сунул за «Робинзона Крузо». Пусть Анна Кирилловна думает, что я действительно очень люблю книги и запросто готов провести в читальном зале час-другой.

Деликатный Кен придвинул телефонный аппарат и удалился в библиотечное нутро. Я набрал номер.

– Мистер Саммерс? – почти сразу отозвалась Харрис. Гертруда Харрис.

– Ник, зовите меня Ник. – Назвать ее Гертрудой у меня не поворачивался язык. – Узнали что-нибудь насчет моего приятеля?

– О да! – усмехнулась она. – Даже не знаю, с чего начать.

– Давайте с конца.

– Давайте. Давайте с конца. – Тон стал серьезным. – Официально смерть наступила в результате сердечного приступа.

– Бывает…

– Разумеется. Только ваш приятель за месяц до смерти прошел полное медицинское обследование и…

– И оказался здоров как бык, – закончил я за нее.

– Здоровее. По заключению кардиолога с таким сердцем можно отправлять в космос.

– Москва вам не космос…

– Похоже. По непонятной причине с посольством связались только через сорок семь часов после смерти.

– А вот это уже…

– Именно! Вы знаете, одно время русские использовали такой препарат…

– «Снежная королева»? Внутримышечно?

– Да. Абсолютная имитация инфаркта миокарда. И через двое суток никаких следов в крови. Вернее, следы есть, но…

Она замолчала.

– А какой черт его понес в Россию? – Я посмотрел на часы, время поджимало. – Ведь он был в отставке, так?