Пикник с кровью - Ренато Оливьери

Прандини обнажил зубы в насмешливой улыбке. Или горькой?

- Синьор Прандини, простите, вы любите поэта, который написал стихи о реке? - вмешалась в разговор Надя.

- Унгаретти? Это самый великий поэт Италии, моя милая.

- Оказывается, у вас есть идеалы. Он вздохнул.

- Вы слышите, комиссар? Идеалы... Кажется, я вернулся назад на целый век. Идеалы... Я растерял их все по пути. Между одним выстрелом и другим. В тех шалашах, где скрывался от людей. Не стоит их хранить, идеалы. Весь мир заботится о том, чтобы тебя от них вылечить. Не так ли? Без них я почувствовал себя ненужным, но зато легким, как водяная курочка, и стал пристальнее смотреть вокруг и замечать вещи, которые раньше не видел. Например, лавочников. Они становились зажиточными. Были невеждами, дураками, обманщиками, но, богатея, покупали себе дома, драгоценные украшения для своих дам и автомобильчики для сыновей. Хо, сказал я себе, каким дураком я был, и тоже начал стараться побыстрее стать на ноги. Это и погнало меня на Ближний Восток, где я сделал состояние. Мои любимые клиенты - эмиры. Знаете, что значит эмир, синьорина? Принц.

- Очень интересно, - заметил Амброзио, - однако вернемся к нашим баранам. Все преступления, которыми, я занимаюсь, начались после насильственной смерти Этторе Ринальди, друга Капитана и вашего друга. После того, как Анжела Бьянкарди встретила возле его квартиры молодого парня с ключами. Поэтому я должен проверить алиби всех. Включая вас, синьор Прандини. Не припомните ли, где вы находились ночью, когда был убит Гаспаре Аддамьяно?

- Не помню.

- Тогда вам придется приехать в квестуру. Там мы все проверим.

- Но это невозможно. Я не веду дневник. Это Ринальди всегда отмечал, был ли дождь, или туман, или снег, и сколько выпало сантиметров. Он - да, а я нет. Это смешно. Как я могу вспомнить, где я был, где болтался в такой-то и такой-то день...

- Ночью, между часом и двумя, когда на улице Мессина...

- Я даже не знаю, где эта Мессина. Где это?

- В конце улицы Луиджи Девятого, рядом с Мемориальным кладбищем.

- Полная чепуха. Я не смогу вспомнить, что я делал день за днем, где был, с кем встречался.

- Синьор Прандини, я уверен, что это будет не так уж трудно сделать. Вы деловой человек, у вас, наверное, есть записная книжка, где вы отмечаете время встреч. Немного терпения, и вы вспомните, в какие дни были здесь, а когда в Милане, у своей жены.

- Я не всегда живу у жены, - казалось, он успокоился. - Будете проверять также алиби Джорджио?

- Вас это забавляет?

- Еще бы! Мне смешно от мысли, что такой рассеянный человек, как он, с вечно затуманенной головой, должен будет доказывать вам с документами в руках, где он был в тот или иной день. Это будет та еще потеха.

Пообедав, они на несколько минут присели у горящего камина, потом пожилая домработница принесла Прандини букет оранжерейных розочек, и он с легким поклоном вручил цветы Наде.

В прихожей пахло мандаринами.

- Когда я привожу розы из нашей оранжереи, Анжела сразу бежит ставить их в железную вазочку на вокзале.

- На месте гибели Этторе?

- Да. Она привязала проволокой к фонарному столбу вазочку и ставит в нее цветы.

- Этот человек - загадка, - прокомментировала Надя уже за рулем "дельты".

- Почему?

- Убивал людей направо и налево - и читает наизусть стихи Унгаретти. Большой оригинал!

- Завтра он придет в квестуру, сядем с календарем и сделаем кое-какие подсчеты. То же самое с Капитаном. Хочу проверить каждую деталь.

- Пойдем еще раз к Анжеле Бьянкарди?

- Сначала на Центральный вокзал, вернее, на бульвар Дория.

- Комиссар, у меня возникла странная мысль. Ринальди обнаружен между двух автомобилей на стоянке. Анжела ставит цветы в вазу под фонарем. Почему? Фонарь должен быть в нескольких десятках метров от места преступления. К тому же почти никогда не убивают при ярком свете.

- Ну, а куда, по-твоему, ей девать свою вазочку? Поставить на асфальт, под колеса машин? Нужно поскорее побывать на месте, может, это нам что-нибудь даст? Хоть какую-то зацепку. Знаешь такую пословицу: волка ноги кормят?

- Это мы-то волки? - улыбнулась Надя. - Ох и выдумщик вы, комиссар...

Глава 9

Намаявшись у светофоров, Надя наконец пробилась к вокзалу. Они нашли фонарный столб, окрашенный, как и все остальные, в зеленое. Плотно, один к одному, стояли автомобили. Но все выглядело мирно, спокойно. За стоянкой виднелся сад, расположенный ниже уровня улицы, как бы в котловине. Его украшали свежевыкрашенные скамейки, мраморный фонтан, среди голых яблонь темнели стройные кедры. Несколько арабов разговаривали между собой. Среди этих парней с темной кожей была девушка. Ярко освещенный вокзал - огромный цементный мавзолей, вывеска отеля, зеленые и красные огни баров и магазинов, переполненные людьми улицы - вся атмосфера раннего вечера дышала покоем и размеренностью. Трудно было вообразить, что именно здесь, в этой точке города, чуть ли ни ежедневно происходят многочисленные страшные преступления.

Проехал фургон с карабинерами.

- Вазочки уже нет, - заметила Надя.

- Какой вазочки? А-а...

Полицейский, который в конце декабря обнаружил труп Этторе Ринальди, показал на асфальте место, где тот упал.

- Кажется, тут никогда ничего не может случиться, не правда ли, комиссар? - сказал полицейский. - И что газеты все выдумывают. Но это только кажется. Вдруг ты видишь японца, у которого увели весь багаж, девушку, отчаянно призывающую на помощь, старушку, ограбленную негодяями. Ужасное место, комиссар, поверьте. Газеты пишут лишь о самых крупных фактах, как с этим человеком после Рождества. Мы были на патрульной машине. Кто-то с чемоданом сделал нам знак, и мы кинулись на стоянку. Но уже было поздно.

- Кто был этот человек?

- Он исчез, мы его больше не видели. Никто не хочет хлопот. Если бы мы не подъехали, он спокойно ушел бы, никому ничего не сказав. Каждый теперь думает только о себе.

- Как вы думаете, почему Этторе Ринальди убили? Ведь в таких случаях обычно не убивают. Отнимают бумажник или чемодан и скрываются.

- Наверно, он сопротивлялся. Грабители этого не любят.

- Крадут автомобили в этих местах? - спросила Надя.

- Часто, даже когда есть сторож.

Осмотр места происшествия больше ничего не дал. У Амброзио появилось тягостное предчувствие, что вся эта его скрупулезная работа базируется на ложном убеждении. Решил сам и убедил своих подчиненных, что во всех случаях действовал один и тот же убийца, мститель, что он отличный стрелок, скорее всего, ветеран войны, как Капитан, как Прандини или кто-то из их компании. Не рановато ли он отказался от других версий?

- Представь себе, что наш друг или Де Пальма докажут свое алиби, что мы тогда будем делать?

Надя достала из сумочки зеркальце, провела по лицу пуховкой.

- Эти алиби нужно будет еще внимательно проверить.

- Жена Прандини живет здесь, неподалеку, - сказал Амброзио, - я поверну налево и припаркуюсь.

На секунду ему показалось, что он вернулся на годы назад, в далекое лето, с редкими грозами, которым не удавалось смягчить августовскую жару.

Улица Капуччини и окрестности всегда производили на него странное впечатление: дома в стиле либерти с декоративными подъездами, тусклый свет над входом, фигуры женщин на рельефах с венками на голове и развевающимися волосами, черные кованые калитки - все это навевало какую-то болезненную тоску. Когда-то давно, на улице Моцарта, в одном из таких же домов он проводил свое первое расследование, самое сложное, запечатлевшееся в памяти на всю жизнь.

Их встретила молодая служанка, проводила в комнату, покрашенную в нежный розовый цвет, с небольшим диваном, секретером из светлого дерева, креслом, напольными часами и лакированным столом, на котором стояли разнокалиберные рюмки и фужеры. Единственная картина - портрет маслом в серебристой раме изображала сидящую женщину: одна рука подпирает щеку, другая мягко лежит на коленях. Немного меланхоличный взгляд, широкая накидка с воротником из белого меха...

- Это, должно быть, Элеонора Дузе, - сказала Тильда Прандини, с улыбкой входя в комнату. Она была в зеленом платье, подчеркивающем высокую грудь. На шее три нитки жемчуга.

Тильде на вид не было еще пятидесяти. Выдавали темно-голубые прожилки под глазами и над губами, но она была еще привлекательной, несмотря на развивающуюся полноту, пока не излишнюю, но уже заметную.

Амброзио с любопытством посмотрел на портрет.

- Это приобретение моего мужа. Он больше разбирается в дичи, чем в картинах. Вы здесь по поводу Марко, думаю?

- Он вам звонил?

- Он мне часто звонит.

Она села в кресло, показав Амброзио на диванчик.

- Можете курить, если хотите. Что-нибудь выпьете?

- Вам не нравится в деревне?

- Имеете в виду, хочется ли мне жить в этом доме около По? Вы знаете, когда вечерами я слышала звон колоколов, это "дин-дон" в тумане, который поднимался от реки, или бой часов, мне хотелось раствориться, исчезнуть, убежать на край света.