Звезда для гитариста (СИ) - Билык Диана

От боли и слез забредаю в какой-то парк, падаю на лавочку и долгое время не могу привести себя в порядок. Меня просто придавливает к земле, выжимает слезы, будто я истеричка, а под горлом жуткая тошнота и страх.

Набираю знакомый номер.

– Это я, – голос сипит, крошится на сегменты.

– Что-то случилось?

– Да, я не приду в ближайшее время, не смогу позвонить, но деньги на лечение переведу.

– Хорошо, – и связь обрывается.

Почему именно в этот раз так сложно сделать шаг в сторону, в тень? Почему именно с Игорем расставаться так сложно? Я же верила, я же раскрылась ему, а он…

Прячусь под ладонями и не хочу дышать. Потому что на коже остался его запах, на губах все еще горят дерзкие поцелуи, а белье влажное от горячей спермы, и ноги сводит от неудовлетворенности и огня в крови.

Сквозь поредевшие деревья замечаю синий блеск воды. Сбегаю на берег речки и долго умываюсь холодной водой. Хорошо, что для людей я – невидимка, никто не смотрит, никто ничего не спрашивает.

Потому что меня просто нет. Я умерла еще в далеком 2014, когда попыталась спасти чужого ребенка.

Глава 30. Вульф

Первой мыслью было – что за хрень? Второй – догнать ее, чтобы на коленях просить остаться. Третьей – а не пошла бы она?

Когда я смотрел с балкона, как малышка убегала, не объяснив причину, хотелось кричать, выть и умолять, чтобы заодно вырвала мое сердце. Или полоснула по щеке ножом вместо ладони, чтобы уж наверняка оставила на мне свой след. Что мне пощечина, когда слова ударили больнее?

«Этого достаточно?».

Неужели моя боязливая девочка – еще одна тварь, что с удовольствием вытерла об меня ноги, ткнула в рожу фак и свалила?

Я, мать твою, не смогу ее забыть. Это не Ирина – бывшая брата, не Наташа из универа, не Как-там-ее-не-помню, что случайно подвернулась в отеле. Это все, сука, не то…

Да, и я отвернулся. Как зуб вырвал без обезболивающего, разорвав с ней взгляд, от-вер-нул-ся. Это сумасшествие. Это клинок в печень. Это пинок не по яйцам, это раздавленное в кулаке сердце.

Говоришь, не страдаешь, да? Говоришь, никто не тронул так глубоко, чтобы нюни пускать и водку хлестать? Брата осуждал, что тот бухал неделю напролет, когда Настя его бросила. Просто, Вульф, не было у тебя Ве-ры.

Да, у меня ее не было, нет и не будет… Пиздец.

Рву волосы и брожу по комнате. Что я пропустил, что сделал не так? Что могло случиться, пока я спал? Или она это сразу задумала?

Нет-нет! Не может быть, я не верю, что можно так играть.

Бросаюсь к телефону. Уже далеко не раннее утро, я ведь должен встретиться с Данькой. И тут натыкаюсь на открытое сообщение от Ирины. Вот же зараза!

Так вот почему Вера психанула!

Я не сдамся, не на того напала. Отказаться от меня так просто не получится, ты или скажешь мне это в лицо, или я тебя затрахаю прямо там, где поймаю.

Все, как обычно: джинсы, белая футболка – других не ношу, и кожанка. Впрыгиваю в ботинки, хватаю ключи от байка и проверяю кошелек.

В зеркале на меня смотрит довольная обросшая морда с горящими глазами. Да, щеку хорошо булавка полоснула, буду весь день красный. А пофиг, я бы и другую подставил, если бы она еще так стонала и ярилась, как утром. Жаль, себе больно сделала, дурочка, но я все это исправлю.

Долго чешу бороду. Может, сбрить ее? Вдруг Вере не нравится такой видок, вот она и решила меня продинамить. Аха, как раз! Это, детка, ревность, это она-а-а-а. Увидеть смс от бывшей и так загореться – это, Богиня музыка, ничто иное, как любовь. И я свою булавку не отпущу. Моя. Моя. Моя!

А я ведь ночью предохранялся через раз и утром… М-м-м… Вот бы от Веры маленьких волчат в подарок... Какая она хрупкая с виду, но яростная в гневе. Именно такая, как я люблю… Люблю? Р-р-р-р, а-ууууу!

Захлопываю дверь в дом, оставляя за спиной кавардак и пропахшие сексом стены. Я иду тебя искать, маленькая булавка-негодница.

Но сначала к Даньке, а Вера не убежит далеко. Если он что-то нашел, я должен знать. Мне приходится подождать, потому что кое-кто очень любит вечерком погудеть с девушкой из лаборатории, а потом приехать на встречу с опозданием в полчаса.

Они с ней и коридоре еле разлепились. Любвеобильный малый, да, хотя росток у него повыше меня, а я не маленький. Короче, Данька, как настоящий мент – гора мышц и кобура на боку.

– Гроза Младший, ой, какой ты волосатый стал! – вместо «привет» выдает Данька и хлопает по плечу.

– Не хочу в ежика превратиться, – показываю на его едва выбившиеся после стрижки русые волосы.

– Как брат?

– Отцом стал, пеленки-распашонки и жена Шило в одном месте. Ему не позавидуешь.

– Да, семейная жизнь для таких, как мы, свободных хищников, нечто супер-недосягаемо непонятное.

– А я бы и не против уже, – пожимаю плечами, а друг присвистывает и долго ковыряет ключом замок.

– Зараза, давно хочу сменить, все никак. Интересный персонаж – твоя благоверная, Игорек.

– Чем же?

Данька щурит разноцветные глаза: с первого взгляда и не заметишь, а если присмотреться: один серый, как пепел, второй – голубой, как небо перед дождем.

– Заходи, все покажу, – он заползает вальяжно в тесный кабинет, а я удивленно приподнимаю бровь.

– Я думал, что ты типа следак, – показываю на кипу бумаг на столе, высокие стеллажи вдоль стены и хлам на полу, окне, везде, короче.

– Ага, был, если бы не скотина Егоров. Теперь вот – бумажки разбираю.

– Что? И тебе подосрал?

– Задушил бы падлу, но не дотягиваюсь, – Данька откидывается на стул со спинкой, сдавливает пальцами переносицу, а потом достает из стола небольшую  бутылку коньяка и два стакана. – Составишь компанию?

– Нет, я за рулем, – откапываю старенький стул из кучи бумаг. – Дань, я очень спешу. Есть что на Свиридову?

– Не поверишь. Нет.

– Чиста?

Он достает небольшую папку и с ехидной улыбкой качает головой.

– Как стеклышко, – раскрывает папку и показывает мне пустой белый лист.

– Что это?

– Ее досье, – он смеется и заглядывает в папку, будто что-то видит. – Веры Свиридовой просто нет.

– Чего? – я все же беру в руку папку и переворачиваю лист туда-сюда.

– Да просто нет такого человека. Я не только Россию проверил, – Даня устало откидывается на стул и потирает руки. – Ты фото принес? Санька говорил тебе?

– Ах, да, – я передаю ему мобильный, где в академии украдкой сфотографировал Веру, а потом (честно, я не специально) дрочил на нее ночами. Ну, я мужик голодный, активный, мне нужно секса много, а последние полгода… Ох, в общем, от Веруньки-булавки у меня яйца даже после ночного марафона гудят.

Данька откидывает со стола хлам и бумаги, переставляет на шкаф бутылку и стаканы, а потом достает ноут и долго что-то ищет.

– Ох, ты ж… – через долгих десять минут, пока я откинулся на стул и пытался вздремнуть, почти вскрикнул Даня.

– Что там?

– Да писец, Игорь, ну, ты и связался.

– Говори уже!

Он разворачивает компьютер. Девушка на снимке светлоликая, русоволосая с длинным волосами. Но вблизи узнаю форму носа, что изучал пальцами и щекотал языком, губы, что целовал, как бешеный, и эта маленькая родинка чуть выше брови. Это Вера. Моя Ве-ра-булавка. Только совсем другая и немного младше.

Взгляд опускается ниже, и я понимаю, почему девушка так меня боялась, так долго скрывалась и испугалась, увидев фамилию моей бывшей.

Глава 31. Звезда

Возвращаюсь домой поздно ночью. Надеюсь забрать вещи и уйти незамеченной. Никто меня здесь не запомнил, никто и вспоминать не будет.

В подъезде стоит плотный запах тухлятины и сигаретного дыма. Лифтами я не пользуюсь, потому иду очень тихо на свой этаж. В семнадцатой квартире плачет ребенок, в соседней лает собака: привычно и обыденно. Только сердце сегодня вышло из строя и глухими ударами под ребра выбивает из меня дух. Я прижимаюсь к стене поближе и тенью выплываю на площадку к съемной квартире.

Замок заедает давно, приходится немного пошуметь, проворачивая ключ, отчего по спине ползут ядовитые невидимые змеи. Но я фокусируюсь на тишине между стенами и от малейшего шороха или движения готова ринуться в сторону и защищаться до последнего вздоха.