Все радости жизни - Павел Кодочигов

— Опять до полуночи сидеть будешь? — вздыхает жена.

— А что делать? Надо подготовиться к выступлению, хотя до него, возможно, дело и не дойдет.

Эта мысль окрепла, когда еще раз проанализировал все материалы дела. Обвинительный приговор исключен: не очень крепкие подпорки обвинения в судебном заседании не выдержали непосильной нагрузки и рухнули, однако и оправдательный — вряд ли возможен. За ним должно последовать определение о привлечении к уголовной ответственности Серегина. Пойдет ли на это суд? Улик против Серегина вроде бы и достаточно, но сцементированы между собой они пока слабо. Можно ожидать, что прокурор попросит вернуть дело на доследование.

А какую позицию занять ему? Алиби подзащитного установлено прочно, его не поколебать. Совершенно неожиданно выяснилось, что наезд на Красикову наблюдала еще одна женщина, которая будто бы сказала: «Этот чертов тракторист всегда так гоняет, что ребенка на улицу выпускать опасно». Если так, то она местная, наверняка знает виновника в лицо и может стать тем, кем был до судебного заседания Кабаков — прямым свидетелем обвинения.

Прокурор, как и думалось, ходатайство заявил. Поколебавшись, Камаев не стал возражать.

— Суд уходит на совещание для выяснения определения, — объявил Миронов.

Все привычно поднялись со своих мест. Анна Никифоровна устремилась к Камаеву:

— Это что же такое, Александр Максимович? Дергали-дергали и теперь снова? Каждому ясно, что не виноват Вовка, а вы вроде и не верите!

— Успокойтесь, Анна Никифоровна. Я полагаю, что суд вернет дело на доследование, но уверен, что в отношении Володи оно будет прекращено.

— Так это же опять допросы?

— К сожалению…

Для Анны Никифоровны такой исход был полной неожиданностью. Ее возмутило, что сына не оправдают, он останется под подозрением, и снова начнутся допросы, бессонные ночи, тревоги и ожидания. Она не понимала и не могла понять значения и целесообразности случившегося и находилась в таком состоянии, что успокаивать ее было бесполезно, потом разве, когда немного отойдет…

У адвоката есть неприметная для постороннего глаза и весьма тяжкая сторона профессии — разговор с родственниками после неудачно закончившегося процесса. Он труден всегда, но особенно, если до суда подсудимый находился на свободе. В этом случае домой возвращаются как с похорон, но если после кладбища первую, и самую острую, боль в какой-то мере снимают поминки — они для того и устраиваются, — тут спасительных средств нет. Родственники растеряны и подавлены. Как так? Почему? Адвокат же просил о другом! И ищут ответа у него же и винят во всем его — он что-то не сделал, или сделал не так, или не сумел сделать так, как надо. И наступает отчужденность.

Зал опустел, подсудимого увели, а жена, мать, отец, дети — рядом, и в душе на чем свет ругают адвоката и себя за то, что доверились ему, а не кому-то другому. Во время этих полных недомолвок разговоров, тягостных пауз и вздохов всегда бывает горько и обидно.

В свое время Александра Максимовича потрясла предельной откровенностью и обнаженной беспощадностью к себе и своему делу книга хирурга Николая Амосова «Мысли и сердце», поразила схожестью переживаний хирурга после неудачной операции и адвоката после неудачно закончившегося дела. Амосов писал, что у него так и не выработалось профессиональной привычки утешать убитых горем родственников, Камаев ее не приобрел тоже.

Он не стал объяснять Анне Никифоровне, что в общем-то все закончилось благополучно, однако неприятный осадок от разговора с нею остался. И от процесса в целом.

В отличие от Анны Никифоровны он давно постиг элементарную истину: суд и осуждение близки, знал, что суд принимает дело к своему производству лишь в том случае, если есть к этому достаточные основания. Поэтому оправдательные приговоры выносятся не часто, и они тем реже, чем качественнее и объективнее ведется расследование, однако Камаеву, как и Анне Никифоровне, в душе тоже хотелось окончательного результата.

Через три часа Миронов огласил определение о возвращении дела на доследование. Анна Никифоровна больше не подошла… Ну что же? Он сделал все, что мог… Вот только стоило ли соглашаться с ходатайством прокурора? Может быть, надо было возразить? Возразить, возразить… Обстоятельства сложились так, что суд скорее всего вынес бы такое определение и по собственной инициативе. И все-таки… Ладно, нечего голову ломать. Теперь бы поскорее домой добраться, вытянуться на кровати и… Черта с два — заснуть не удастся. Еще несколько дней придется «прокручивать» весь процесс заново, а уж сегодня-то бессонная ночь обеспечена.

Камаев нащупал стрелки часов и снова чертыхнулся — автобус в Сухой Лог пойдет не скоро.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Неподалеку от восточной части поселка равнину перерезал угрюмый лог, который издавна получил название Сухого. От него, говорят, и сам поселок стали звать Сухим Логом, хотя стоит он на Пышме-реке.

Не очень быстра Пышма, однако пробила русло в твердых породах, берега ее высоки и живописны. Километрах в пятнадцати на запад от районного центра у деревни Глядены (одно название чего стоит!) выступают обнажения каменных пластов и нависают над водой почти отвесно. Швейцария — не меньше! И на восток от Сухого Лога есть примечательное местечко, где еще в прошлом веке возник Курьинский курорт. И тут на равнинной, казалось бы, местности вышел на показ Урал-Камень, будто какой великан забавы ради выложил левый берег гранитными плитами. В Гляденах одно загляденье, и в Курьях — тоже, и еще кое-где, стоит лишь присмотреться.

В воскресенье середины июня сорок первого года Рая с подружкой Нинкой Шевелевой пошли в лес проверить, не поспела ли земляника-ягода. Возвращались домой поздно, когда потянуло с севера, от Алтыная, вечерней прохладой, распелись и услышали, что кто-то на окраине поселка тоже выводит на баяне «Спят курганы темные». Переглянулись, пошли быстрее и у одного дома, в палисаднике, увидели русоволосого в темных очках парня.

«Санька Камаев!» — узнала Рая. Она помнила Саньку босоногим и чумазым, а теперь — брюки наглажены, рубашка чистая и сам весь будто только из бани вывалился. Кто это так следит за ним? Неужели сам?

Саша оборвал мелодию, поднялся:

— Здравствуйте, девушки!

— Здравствуйте! — голос Раи был едва слышен.

— Так хорошо вы пели…

— А ты хорошо играешь, — отозвалась Нинка.

— Кукушка хвалит петуха за то, что хвалит тот кукушку? — напряженно улыбнулся Саша.

— Точно, — подхватила Нинка, и все рассмеялись. Первая скованность прошла. — Сыграй еще что-нибудь.